Чтение 22–й страницы книги ~Боевая машина любви~

Это был голос стража, которого он утром расспрашивал на предмет расположения городской управы.

- Ты че, из-под земли отрылся? Вроде ж только что тебя здесь не было? - поинтересовался страж.

- Все нормально, милейший.

Мобилизовав все свое самообладание, Эгин сделал скучающее лицо и зашагал прочь из Нелеота.

Только возле очередного моста Эгин обнаружил, что по-прежнему сжимает в потном кулаке перо птицы Юп.

Уже возле Храма Кальта Лозоходца Эгин вдруг вспомнил, что так и не оставил Дрону Большая Плешь денег за похищенный из его дома предмет.

"Таким образом, можно считать, что это перо я украл. Конфисковал именем гнорра Свода Равновесия, - вздохнул Эгин, сердце испуганно колотилось в его груди. - Как и деньги из дома Альсима."

Оставалось раздобыть голубую глину.

Эгин выжал из этого короткого зимнего дня все без остатка. И он успел.

Плоский и широкий сосуд, криво слепленный им собственноручно из отрытой по наводке Ямера голубой глины, стоял у его ног.

Сосуд был наполнен измененной водой из колодца. Вода тоже досталась Эгину не без труда.

Ее, в соответствии с указаниями Лагхи, данными им прошлой ночью, пришлось зачерпнуть из колодца при помощи того самого кувшина, что был нарисован на полу подземного зала.

"Это оказалось не так сложно", - как, возможно, не преминул заметить Эгин пятью годами раньше.

Но теперешний Эгин вполне отдавал себе отчет в том, что одно неверное движение - и слабоматериальное видение кувшина, которое ему приходилось питать своей энергией, пойдет трещинами, раскрошится и опадет голубым пеплом, а измененная вода плеснет ему в лицо, обезобразив его на всю оставшуюся жизнь.

Кувшином приходилось манипулировать с закрытыми глазами. Эгин дважды промахнулся мимо слепленного из голубой глины плошки.

В тех местах, куда падали капли фосфоресцирующей светло-зеленой жидкости, камешки и песок обуглились до малоэстетичной субстанции с жирным блеском. Однако необожженному сосуду все было ни по чем. Он запросто вместил измененную воду.

Волосики ребенка Эгин сжег на костерке из березовой лучины. Форма костерка и количество бревнышек было так же строго регламентировано Лагхой. Гнорр полагал эту часть операции самой важной.

Эгин не решился ослушаться Лагхи, поскольку довольно быстро сообразил, что ни в Своде Равновесия, ни в других известных ему местах таким вещам, как технология сложения кострищ из березовых щепок не обучают.

Пепел, получившийся в результате этого сожжения, Эгин, согласно инструкциям, бросил в чашу. Зеленая жидкость поглотила пепел с удовольствием, срыгнув в потолок облачком тяжелого жирного пара.

Теперь настал черед класть в чашу перо. Это перо должно было служить стрелкой для компаса.

Но перо не растаяло в измененной воде, как опасался Эгин. Оно легло строго на юг и замерло в таком положении, как приклеенное.

"Когда семя моей души начнет движение, перо повернется", - говорил Эгину Лагха.

По мнению Лагхи, семя его души начнет движение в тот момент, когда Капища Доблестей коснутся первые бледные отблески лунного света.

По внутренним часам Эгина до этого момента оставалось ждать совсем недолго.

Скрестив перед собой ноги, Эгин сидел в кромешной темноте подземелья перед компасом.

Лагха был где-то рядом, где-то совсем близко. Но Эгин не чувствовал его присутствия, и не видел его - ни Взором Аррума, ни взором человека.

Еще во время вчерашнего разговора гнорр предупреждал его, что все будет именно так. И что лишь с восходом луны семя его души двинется дальше. И все-таки, в глубине души Эгин надеялся, что его магических способностей, которые он самонадеянно полагал немалыми, хватит на то, чтобы разглядеть хоть какое-нибудь изменение. Хоть какое-нибудь возмущение. Или хотя бы волнение воздуха.

Но в подземелье было темно и тихо. Когда стрелка начала поворачиваться, Эгин недоверчиво приблизил лицо к чаше.

По поверхности измененной воды прошла мелкая рябь, ее свечение стало чуть более интенсивным, перо птицы Юп, совершив свой поворот снова остановилось.

Сомнений быть не могло. Северо-Запад.

"Значит все-таки конечная точка движения гнорра - Ит. Ох и повезло этому авантюристу Есмару!" - подумал Эгин.

Результат ворожбы вполне устроил Эгина - действительно, второй из имеющихся маршрутов движения развоплощенного гнорра пролегал через земли грютов, обитель варварства, мужеложества и краснобайства.

- Встретимся в Суэддете, - вслух сказал Эгин, выходя из подземного зала с колодцем. Ему хотелось верить, что невидимый гнорр его слышит.

ГЛАВА 17. ВОЛЧИЙ КНЯЗЕК

"Опасней ночевки в ре-тарском постоялом дворе может быть только ночевка в ре-тарском лесу."

Милас Геттианикт

На седьмой день пути лошадь Есмара благополучно околела. Погребая под собой ненаезженную колею, валил густой и тяжелый снег.

Уже несколько часов они не встречали ни одного путника. И весь день - ни деревни, ни постоялого двора.

Эгин, который был о населенности Харренского Союза лучшего мнения, мрачно ругался вполголоса.

Есмар, обалдевший от холода и медленной езды - которую можно было бы назвать даже и ползаньем, поскольку снега лошади Эгина в некоторых местах дороги было почти по брюхо - сидел на лошадином крупе, обхватив спину Эгина руками и напевал что-то невнятное, чтобы не заснуть.

"Заснешь - выпорю хлыстом", - пообещал Есмару Эгин, который очень опасался, что мальчик свалится с лошади или, что хуже, отморозит себе пальцы или нос.

Но самое худшее - наступали ранние зимние сумерки, а до следующей деревни, обозначенной на карте как Малые Пни, оставалось не менее четырех часов езды.

"Я хочу писать", - тихо, обращаясь словно бы к себе самому, сказал Есмар.

"Потерпи", - сказал Эгин.

"И какать".

"Ну потерпи хоть вон до того холма!"

Нельзя было не признать, что для оправления естественных потребностей мальчонка выбрал самые глубокие сугробы на тракте. Невдалеке раздался тоскливый волчий вой.

"Не могу. Лучше выпорите меня хлыстом", - предложил Есмар одеревеневшими губами.

И тогда Эгину стало ясно, что пора устраиваться на ночлег. Его лошадь, Нана, выбивалась из сил. Они оба были похожи на движущуюся снежную композицию.

Сзади, оттуда, где осталась околевшая лошадь, донесся еще более громкий, ликующий волчий вой. Из леса находчивому волку вторили голоса его собратьев. Судя по всему, товарищей было не менее дюжины.

- Съедят лошадку, примутся за нас, - пессимистически заключил Есмар.

- Зубы пообломают, - заверил мальчика Эгин, присматривая подходящее место для костра.

Было ясно, что с тракта нужно сворачивать.

Вдруг Эгин осознал, что никогда не ночевал в зимнем лесу.

Его жизнь была просто-таки нашпигована трудностями. Вначале эти трудности искусственно создавали для него наставники Четвертого Поместья. Потом трудности валились на его голову по воле начальников. Позднее трудности искал он сам.

Не раз он ночевал на кладбищах, в трюмах кораблей, на скалистых островках, имевших три шага в длину и три шага в ширину. Ему доводилось устраиваться на ночлег в продуваемых жгучими ветрами солончаках, в дуплах деревьев, в поросших крапивой и чертополохом овражках, под стогами сена в сильную грозу. В кишащей тарантулами степи, на берегу, плотоядно омываемом штормовым морем. В весенних горах, где громыхают лавины. Но вот в зимнем северном лесу он не ночевал ни разу. Ни разу, милостивые гиазиры! За время службы в Своде он ни разу не был на Севере. И вот надо же, дожился...

Тем не менее, офицерские инструкции по поводу зимней ночевки Эгин помнил довольно точно и собирался последовать им со всей возможной точностью.

Вначале нужно было отыскать искарь - упавшее дерево, вырванное вместе с корнями и землею. Желательно, чтобы дерево было побольше, поскольку ему придется играть роль щита. Желательно при этом знать и направление ветра.

Эгин закрыл глаза и вдохнул - ветер был северо-восточным.

Затем, прямо возле искари следовало развести костер. На этом костре разогреть имеющуюся пищу и всю ее сразу же съесть. "Кажется, Есмар только об этом и мечтает", - подумал Эгин, глядя на мальчика, который, увязая в сугробах, настойчиво правил в ближайшие кусты.

После того, как костер догорит, следует убрать угли и пепел и развести костер неподалеку от искари. А на прогретом месте, где горел первый костер, устроить ложе. Искарь будет щитом от ветра, а также будет отражать тепло костра. Это Эгин тоже помнил.

Прикинув, из чего можно будет соорудить ложе, Эгин пришел к выводу, что придется ограничиться войлоком, который подложен под седло лошади, а также сухим мхом. Поскольку после того, как пала лошадь Есмара, часть поклажи пришлось выбросить. Разумеется, в этой части находились все, что могло бы служить подстилкой.

Проводив Есмара взглядом, Эгин отпустил коня, который сторожко прядал ушами, чуя близость волчьей стаи, и пошел искать бревна для костра. Ему нужно было пять самых толстых бревен, - это Эгин тоже помнил совершенно отчетливо.

"Интересно, а гнорр нашего доблестного Свода Равновесия знает ли эти немудрящие правила?" - именно такой бредовый вопрос пришел в голову Эгина в этот момент.

Не успел Эгин отыскать подходящий искарь, как стало совсем темно.

- Гиазир Эгин, гиазир Эгин! - Есмар хныкал от отчаяния, он тряс Эгина за воротник, стучал своими кулачками ему в грудь.

- Что случилось? - Эгин вскочил, гадая отчего он, обладатель такого чуткого сна, заснул вдруг так крепко.

В костре неподалеку от их ног потрескивали толстенные поленья. Поклажа стояла со стороны Есмара, закрывая бок мальчика от ветра. Искарь исправно выполняла свои функции. В целом было довольно комфортно. Насколько комфортно может быть в харренском лесу в трескучий зимний мороз.

- Ты замерз? Тебе приснился плохой сон? Тебе нездоровится? Да что, в конце концов, случилось? - пытался доискаться Эгин.

Лицо Есмара было перекошено от страха. Шапчонка съехала с его головы на ухо. Он плакал, вытирая сопли кулаком.

"Если даже мне такие ночевки в диковину, каково должно быть ему, никогда не покидавшему теплой Ваи?" - подумал Эгин.

- Или ты сейчас же скажешь мне в чем дело, или придется отодрать тебя хлыстом, - заявил Эгин, разумеется в шутку.

- Глаза. Посмотрите... Там глаза... Глаза... - выдавил из себя Есмар и зарыдал втрое от прежнего.

Эгин взглянул туда, куда указывал Есмар.

Да, глаза. Да, дюжина, а может и две дюжины пар глаз. Волчьих.

Они смотрели на Эгина и Есмара из темноты и эти взгляды никто не счел бы дружелюбными.

Эгин никогда не сталкивался с волчьими стаями. Но помнил, что волк - зверь хотя и наглый, но в достаточной степени пугливый. И если только эти волки не являются оборотнями все до единого, с ними можно будет сладить при помощи огня. А утром - утром они скорее всего уйдут сами.

- Ваша лошадь... гиазир Эгин!

Вдалеке послышалось жалобное конское ржание.

- Этого еще не хватало!

Картина была совершенно ясна. Лошадь, их единственная лошадь Нана из конюшен Сорго, почуяв, как волки стягивают кольцо, сорвалась со своей привязи и помчалась куда-то в морозную ночь.

- Нана! Нана! - позвал Эгин лошадь как можно более громко.

Издалека ему отозвалось жалобное ржание. Эгину очень не хотелось терять лошадь. Без нее шансы достичь ближайшего слабонаселенного пункта уменьшались вчетверо.

- Я пойду поищу ее. Она совсем близко.

Есмар вцепился в его рукав мертвой хваткой.

- Не оставляйте меня одного, гиазир Эгин! Пожалуйста, не оставляйте меня одного, - умолял Есмар.

- Есмар, пока горит огонь - волков бояться нечего. Я сделаю тебе факел. И если какой-то вонючий волк подойдет к тебе близко ты сделаешь р-раз! И еще р-раз!

В глубоком выпаде Эгин продемонстрировал нужное движение. И передал палку, которую он загодя вырезал из сосны под факел еще с вечера, Есмару.

- Повтори, - велел он.

- Если какой-то понюханный волк подойдет ко мне близко я сделаю р-раз и р-раз! - пробубнил Есмар, шмыгая носом.

- Балбес несчастный! Ты движение повтори!

- Р-раз! - по мере способностей Есмар сделал движение в подражание Эгину.

Затем Эгин пристегнул перевязь с ножнами и поджег факел Есмара от костра. И зажег свой.

"Нужно было их не два подготовить, а десяток!" - подумал Эгин, всматриваясь в глазастую черноту ночи.

- Нана! Иди ко мне! - кричал Эгин, вышагивая по снегу в том направлении, откуда в последний раз слышалось конское ржание.

- Иди сюда моя птичка! - говорил он как можно громче и причмокивал губами. На этот звук лошадь также иногда отзывалась, в зависимости от настроения.

По мере его удаления от костра, волки становились все смелее.

Они шли за Эгином на отдалении в три десятка шагов. Пару раз Эгину удалось отпугнуть их с помощью факела. Они нехотя отступали. Впрочем, довольно скоро возвращались.

"Хвала Шилолу, что сытые! Голодных бы такие простые фокусы не смутили!" - подумал Эгин, с тревогой вглядываясь в сторону, где остался Есмар.

По договоренности, в случае непосредственной опасности для его жизни Есмар должен был трижды прокричать его имя. Пока что все было тихо.

Эгин очень надеялся на то, что своим отходом сумеет отвлечь стаю от мальчика. Поскольку знал, что при виде разинутой волчьей пасти Есмару запросто могло не хватить самообладания даже на то, чтобы просто крепко удерживать факел в руках.

- Нана! Нана!

Как вдруг лошадь заржала совсем рядом от него.

Эгин удвоил свои усилия. Он старался идти как можно быстрее. Чем дальше он удалялся в чащу леса от тракта, тем меньше была глубина снега. "Не мудрено, что Нана умчалась так далеко!".

Небосвод был посыпан пронзительными зимними звездами. Месяц лил свой прокисший свет на лес.

Кинув взгляд в небо, Эгин с неудовольствием обнаружил, что с того момента, как они улеглись спать, прошло совсем немного времени. Не более двух часов. Это означало, что впереди у них долгая зимняя ночь в приятном обществе.

Наконец-то он заметил перепуганное животное.

Седла на лошади разумеется, не было - его Эгин положил под Есмару голову, серебряная нитка уздечки отвечала лунному свету мертвенным сиянием, из-за чего вид у Наны был довольно-таки дикий.

Лошадь растерянно мотала мордой и бешено похрапывала, косясь в сторону рассеянной по перелеску волчьей стаи. Судя по всему, в Эгине она все-таки чувствовала защиту.

Но волки за спиной у Эгина страшили животное так сильно, что оно не могла решиться подойти к хозяину.

"Нужно было проситься в офицеры Опоры Безгласых Тварей! Эти-то небось знают, что в таких случаях следует лошадям вкручивать!" - подумал Эгин.

- Не бойся, моя ласточка, иди ко мне, - повторял он, поскольку не был офицером Опоры Безгласых Тварей.

Но лошадь не спешила приближаться.

- Иди сюда, красавица, - Эгин сделал обманное движение, которое обычно совершают, предлагая лошади соль. - Не бойся.

На какое-то мгновение лошадь замерла, видимо, уже почти решившись на то, чтобы подойти. Как вдруг из кустов донесся треск сучьев. Нана попятилась и, встав на дыбы, устало заржала, косясь в сторону еловых зарослей. Что там?

Спустя минуту Эгин и сам смог увидеть то, что так сильно испугало лошадь.

Раздвинув еловые лапы, на поляну в аккурат между Эгином и лошадью вышел белый, как снег под его лапами, волк.

Оглашая окрестности прерывистым ржанием, лошадь бросилась прочь от Эгина, в чащу.

Волк был вдвое больше любого из своих самых крупных собратьев. Голова его была массивной, а уши необычайно широкими. Но самым удивительным были его глаза - они были ярко-алыми.

В голове Эгина совершенно некстати шевельнулось воспоминание о том, что тварей необычной окраски на Циноре зовут князьками.

Животное, казалось, совсем не страшилось огня. И Эгину ничего не оставалось, как выбросить догорающий факел прочь. Волк проводил отброшенный факел взглядом, в котором Эгину почудилась насмешка.

Волк-князек ступал медленно. Он двигался в сторону Эгина, а его глаза цвета закатного солнца вперились ему в глаза, словно бы вызывая на поединок. "Словно бы" или все-таки "вызывая"?

"Поединок!" - изморозью выступило на барабанных перепонках Эгина.

"Но какой, позвольте может быть поединок между мной и зверем?"

"Поединок" - казалось, говорил волк, хотя, конечно же, ни на одном из человеческих языков эти слова так и не были произнесены.

"Шилол разнеси такие поединки!" - Эгин осторожно положил руку на рукоять своего облачного клинка.

"Поединок между тобой и мной!" - повторял волк, наступая на Эгина.

Он не говорил на человеческом языке, но, тем не менее, Эгин прекрасно его понимал.

"Я просто убью тебя и все. Никакого поединка не будет" - отвечал Эгин.

Как вдруг у себя за спиной Эгин услышал истошный крик Есмара.

Есмар выкрикнул имя Эгина дважды.

Эгин обернулся в сторону далекого костра. И к своему неудовольствию заметил, что ни одной пары волчьих глаз, за исключением тех, что принадлежали князьку, вокруг него не видно. "Неужели твари ринулись к костру?"

Эгин окинул лес Взором Аррума.

Действительно, поблизости не было ни одного животного, кроме белого размашистого выродка. А вот сам белый волк был... был... не понятно, кем он был, но волком он не был, милостивые гиазиры!

Легкое лиловое сияние, которое источала его шерсть, сияние, видимое только Взором Аррума, довольно сильно отличалось от свечения, исходившего от других волков, которое было окрашено желто-зеленым, как и их глаза. Неужто оборотень?