Чтение 22–й страницы книги ~Среда обитания~

- Тут должен быть дверной проем и дальше - комната, а за ней - еще одна. То, что мне нужно... Двигайся вперед, но с осторожностью, здесь могут быть всякие... хмм... всякие предметы. Мебель, приборы, обстановка... Не налететь бы!

Столкновение с холодильником было бы фатально, подумалось ему. Даже с кофейной кружкой или пустой бутылкой... Хотя вряд ли они пережили целое тысячелетие.

- Ты откуда вылез, корм крысиный? Вчера из инкубатора? - буркнул Хинган. - На что мы можем налететь? Это же скаф, а на нем - автоматика!

- Это хорошо, что автоматика, - отозвался он. - А вылез я, кажется, отсюда. Из этой вот пещеры с темпоральной дыркой.

- Какой? - переспросила Эри, дыша ему в затылок.

- Дыркой во времени, - пояснил он, всматриваясь в темноту.

Скаф, бросая перед собой конус света, двигался в плотном черном пространстве, словно субмарина в океанских безднах. Секунды, казавшиеся ему часами... Наконец, огромная, как подводный утес, выплыла закраина стального люка, усеянная точками ржавчины. Люк висел на одной петле и был раскрыт; тьма за ним казалась еще плотнее и гуще.

- Теперь прямо на... - он прикинул размеры нуль-камеры, - на триста метров. Там остановись и посвети вниз, на пол.

Скаф стремительно прыгнул в темноту и так же быстро затормозил. Инерция прижала его к спинке сиденья, потом швырнула вперед.

- Что-то белое внизу, - сказал Хинган. - Белое, как рожа манки.

Краска превратилась в пыль, и очертания круга можно было скорее домыслить, чем увидеть. Впрочем, это уже не имело значения - он находился в том самом месте, только позже на одно тысячелетие. Дата была такой же подходящей, как и любая другая в будущем; кто бы и как бы ни странствовал во времени, он должен был пролететь через этот день, через каждый его час, минуту и секунду. Пролететь, оставив след, который был виден лишь краткое мгновение... Почему? Этого он не знал.

- Назад, к проему люка, Хинган! - Когда Охотник выполнил маневр, он добавил: - Теперь остановимся и подождем.

- Чего, крысиная моча?

- Там, в середине комнаты, будет вспышка. Я хочу на нее посмотреть.

- И долго нам здесь торчать?

- Который час, Эри?

- Двадцать две минуты второго.

- Значит, ждем минут сорок-сорок пять. Может быть, немного дольше. Выключи прожектор, Хинган.

Свет погас, Хинган откинулся в кресле и прикрыл глаза. Дакару показалось, что он слышит возбужденное дыхание Эри, потом рука девушки легла на его плечо. Прижавшись к ней щекой, он погрузился в размышления.

Машина времени? Нет, разумеется, никакая это не машина - Дот был прав, не стоит мыслить примитивными категориями. Вряд ли можно проникнуть в будущее или прошлое в телесном обличье и в каком-то агрегате из металла, пластика и стекла. Слишком много парадоксов с этим связано, а значит, есть закон природы, запрещающий всякие нелепости, временные петли и развилки, убийство собственного дедушки и рандеву с самим собой. В конце концов, прогресс науки есть движение к определенным пределам, поиск фундаментальных ограничений - таких, как принцип Паули, соотношение Гейзенберга и постоянство скорости света в вакууме. Было бы странно, если б не оказалось запретов на путешествия во времени, каким они грезились Уэллсу, Андерсону и Азимову. Но всякий запрет можно понимать двояко, как нерушимую догму или как руководство к действию, в том смысле что, если прямо путь закрыт, стоит найти обходную дорогу. Какую, он мог лишь фантазировать, но чувствовал: решение лежит на стыке физики, физиологии мозга и психологии. Ведь сам он был тому примером! Он перенесся в будущее, но не телесно, а неким другим путем, непостижимым, загадочным и безусловно связанным с тайной сознания и мышления. Может быть, далекие потомки научились экстрагировать эти тонкие материи и отправлять их куда угодно без плотской оболочки?

Гипотетический вариант! Но что бы они ни сделали, как бы ни ухитрились обойти вселенские законы и запреты, ясно одно: эти потомки существуют и, очевидно, здравствуют в своем далеком далеке. Не просто здравствуют - даже преодолели технологический коллапс и снова занимаются наукой! Значит, отступление под землю было временным, как темные столетия Средневековья, и люди возвратились на Поверхность, ушли из среды обитания в естественный мир, дарованный им эволюцией. А если так, не означает ли это, что Метаморфоза обратима? Ведь невозможно жить на Земле и властвовать над ней пигмеям в восемнадцать миллиметров ростом! Или в двадцать, если говорить о Крите...

Внезапно он уверился, что этот Новый Мир - реальность. Наверно, не такая, как в книгах Ефремова или Азимова, не благостный рай коммунизма и не империя на всю Галактику, а что-то более земное - возможно, не без проблем и не сулящее каждому горы счастья среди равнин справедливости и братской любви. Он не знал и даже представить не мог, чем занимаются люди в этом Новом Мире, хороши они или плохи, или, как в его времена, намешано в них разное, доброе и злое, отвага и трусость, подлость и благородство, талант и бездарность в определенной генами пропорции. Таких деталей он не знал, однако не сомневался в их соразмерности с природой, в их человеческом, а не пигмейском естестве. И этого было достаточно.

- Два часа, - сказала Эри, высветив таймер на своем браслете. - Что мы увидим, Дакар?

- Вспышку света. Нечто подобное сиянию.

- Такое же, как выплески на силовом экране?

- Н-нет, не думаю, - с запинкой произнес он. - Понимаешь, солнышко, мне неизвестно, как это выглядит со стороны. Мне сказали: призрачная сияющая колонна...

- Кто сказал?

- Мой друг, с которым я находился в этой камере тысячу лет тому назад. Ученый, обнаруживший это странное явление. Ему хотелось, чтоб я тоже увидел феномен, а вместо этого произошло совсем другое. Дьявол под руку толкнул... или скорее дал хорошего пинка.

- Явление! - буркнул Хинган, ворочаясь в кресле. - Не знаю, откуда ты сам явился, парень, но если ты что-то и когда-то видел, то все это сгнило и рассыпалось, как хлам в Отвалах. Тысяча лет! Подумать только, крысиная задница!

- Данный феномен не стареет со временем, - произнес он с улыбкой, - и этому есть причины. Увидите сами. Через минуту или, возможно, через...

Сияющий полупрозрачный вихрь, лезвием света прорвав темноту, взметнулся посередине камеры. Он в самом деле выглядел колонной из хрусталя неимоверной чистоты, но не статичной, не застывшей, а словно бы теплой и живой; что-то перемещалось под ее поверхностью, кружилось, двигалось по сложным траекториям, словно мысль, созданная миллионами нервных импульсов, скользящая беззвучно и стремительно в необозримом пространстве мозга. Призрачные спирали, сетчатые поверхности, сгущения пятен, свернутые фестонами ленты вспыхивали и мгновенно гасли или, подчиняясь какой-то сверхсложной топологии, перетекали одна в другую; их пляска была загадочной, быстрой и молчаливой. На миг ему показалось, что он различает что-то знакомое, подобный бабочке аттрактор или иной фрактальный объект, но это мгновение было таким безумно кратким! Как, впрочем, и жизнь этой сияющей структуры, разорвавшей беспросветный мрак.

Хрустальная колонна исчезла. Они сидели, потрясенные; в горле Хингана что-то хрипело, булькало и клокотало, пальцы Эри вцепились в его плечо, а сам он чувствовал, как в груди, под сердцем, медленно тает ледяной комок. Все-таки явился, явился! Фантом, феномен, мираж... Должно быть, тогда, когда он стоял рядом с Дотом - и если бы остался там стоять! - впечатление не оказалось бы настолько сильным и ошеломляющим: камера была пять метров высотой, а этот выплеск - втрое выше человеческого роста. Всего лишь втрое! Но сейчас они видели зрелище куда грандиозней и величественней - гигантский полукилометровый столб серебристого пламени. "У пигмеев есть свои преимущества", - подумал он и улыбнулся.

Эри, дернув его за рукав, нарушила молчание:

- Что мы видели, Дакар? Что это было? Что... Он нежно погладил ее по волосам.

- Ураган времени, милая. Ураган, мелькнувший перед нами и улетевший в неведомое, за тысячи лет. Тот, который принес меня сюда.

Римский Клуб, Манхэттенская Пятерка, Группа "Золотой миллиард", Атлантический Комитет Прогнозирования Будущего, Лига "Европа, Америка, Россия" и другие закрытые элитные организации пока обладают достаточной мощью, чтобы переломить рассмотренную выше фатальную ситуацию. Они включают крупнейших собственников, ведущих политических деятелей, военачальников и даже некоторые теневые структуры; фактически в их руках промышленность, финансы, военная сила и все остальные рычаги управления планетой. Консолидация и согласованные действия этих групп, безусловно, позволят осуществить Метаморфозу в том или ином варианте и, V следовательно, спасти цивилизацию.

Но им стоит поторопиться.

"Меморандум" Поля Брессона, Доктрина Девятая

Глава 22

КРИТ

На следующий день я побывал в этой подземной камере. Должен заметить, что я не из тех людей, которые легко пугаются, но этот сияющий столб... Несмотря на объяснения Дакара, я все же был неподготовлен, чтобы лицезреть ТАКОЕ! Это казалось чудом, волшебством и в то же время было реальностью - огромная колонна с серебристым блеском, мелькнувшая перед нами на мгновение, вихрь, полный движения и огня... Ветер времени, след загадочных экспериментов, которые велись в далеком будущем, если верить словам Дакара... А почему бы и не верить? Ведь как-то он к нам попал, и все его рассказы о Поверхности, о древних городах, лесах и реках, о людях, населявших верхний мир, животных, птицах, насекомых - все это было чистой правдой.

Я запретил говорить о нашей находке. Ни Йорк, ни Конго, ни Евфрат о ней ничего не узнают, так же как другие обитатели куполов. Пока! До поры до времени! Я чувствовал, что это верное решение: во-первых, его подсказывала интуиция, а во-вторых, было бы неразумно вываливать на головы наших патронов столь необычную информацию. Хватит с них того, что мы могли порассказать о городских руинах, гигантах-дикарях, швыряющих камни в силовой экран, о птицах, кошках и крапиве. Тем более что все эти вещи были зафиксированы голокамерой, а снимать сияющий вихрь я не позволил. Когда-нибудь я поведаю о нем... Когда-нибудь, но не сейчас, ибо, кроме двух вышеназванных, имелась и третья причина: я не был уверен, что Йорку с компаньонами об этом стоит знать. Их цели по-прежнему казались смутными, трюк со счетами блюбразеров - подозрительным, да и все остальное, включая аферу с немаркированным сырьем и попытки поживиться моей шкурой, никак не внушало доверия. Словом, я хотел кое-что приберечь для себя, и это было честно - ведь поиски машины времени не относились к моему контракту.

В том, что тайна останется тайной, я мог положиться на Эри, Хингана и, разумеется, Дакара. Мадейра, наше слабое звено, был так напуган, что давал любые клятвы, но я, памятуя о мудрой осторожности, пообещал скормить его крысам, ежели он проговорится. В общем-то, зря, Мадейра - человек порядочный и вряд ли будет обсуждать чужие тайны. А эта, как ни крути, принадлежала Дакару.

Однако с тайнами блюбразеров - или, возможно, кормчего Йорка - я бы хотел разобраться. Они меня прямо касались - меня, моих партнеров и нашей безопасности. К тому же в контракте был щекотливый момент: хоть я поднялся на Поверхность и проследил цепочку доставки стекла и металла в Хранилище, фирма "икс" пока иксом и оставалась. Правда, уточнились ее функции: она вывозила сырье, снабжала им Оружейный Союз и складывала монету на счета блюбразеров. Но, даже имея все эти сведения, я не мог ткнуть в Йорка пальцем и сказать: вы, досточтимый, и есть та самая фирма "икс"! Возможно, в компании с неким Евфратом и кормчими трех-четырех других куполов!

А раз я этого не мог, то соответствующий пункт контракта оставался неисполненным. Значит, у Конго были основания пересмотреть оплату и обещанные льготы, что он, надо полагать, и сделает: типы, подобные Конго, умеют лучше вычитать, чем складывать. В общем, когда мы возвращались, я думал уже не о чудесах Поверхности, глубинах времени и призрачных таинственных колоннах, а о вещах конкретных: заплатят ли нам и будет ли плата отвечать обещанному. Ну и, конечно, о том, не поджидает ли меня у собственного патмента какой-нибудь сюрприз.

* * *

Чтобы избежать сюрпризов, я остановился у Хингана. Все мы там собрались, включая Мадейру; место безопасное и от Тоннеля поблизости. Тоннель, тупик блюбразеров и, разумеется, Мадейра были важным элементом моих дальнейших планов. Я подождал, пока мои спутники смоют пыль и поедят, затем велел Хингану развернуть постели и включить сон-музыку. Впрочем, они бы и без нее уснули, только сон, наверное, был бы беспокойным, с птицами, жуткими кошками и дикарями-гигантами.

Сам я музыку не слушал, а удалился в другую часть просторного патмента Хингана, в блок, где хранился его арсенал. Сел на ложе под огнеметом, потянулся - приятно все же снять броню! - и вызвал Конго.

- Вернулись? - Он уставился на меня бесцветными глазками. - Долго вас не было! Опять за Ледяные Ключи ходили?

- На Поверхность, - коротко доложил я, с удовольстием отметив, как на его угрюмой роже проступают изумление, недоверие и неприкрытый страх. Именно в такой последовательности - Конго ведь тоже человек, а человеку свойственно бояться всего непривычного и нового.

- Значит, нашел-таки ход... - наконец пробурчал он, и по лицу его было понятно, что в тайны кормчего Йорка гранд не посвящен. - Что ж, легат, поздравляю! Надеюсь, ты представишь доказательства?

- Конечно. Один из моих людей вел съемку.

- А кроме голозаписей, что-то есть? Кормчий велел позаботиться насчет образцов... Помнишь?

- Взять образцы было бы затруднительно, - ответил я. - Слишком великоваты!

Его глаза расширились, и в дрогнувшем голосе прозвучало что-то похожее на ужас:

- Выходит, эти... эти пришельцы со звезд... они в самом деле там? - Конго ткнул костлявым пальцем в потолок. - Ты их видел? И что же? Что означает - слишком велики? Размером с джайнта?

Я снова потянулся и с безмятежной улыбкой вымолвил:

- Это закрытая информация, гранд. Все, что вам надо знать, состоит из двух пунктов: мы поднялись на Поверхность и потеряли там человека в стычке... гмм... в стычке с пришельцами. Кстати, есть еще третий пункт: пора бы и рассчитаться.

Щеки Конго побагровели, затем позеленели. В прошлом случалось мне с ним контактировать, а вот такого богатства эмоций видеть не приходилось - даже в тот день, когда он вышиб меня из ОБР.

- Ты, легат, не забывайся, - с угрозой прошипел он. - Ты что это болтаешь насчет закрытой информации? От кого она закрыта? От меня?! - Тон постепенно повышался, пока Конго не выкрикнул в холодной ярости: - Гарбич выбью, помет крысиный! Подвешу над крысами! В измельчитель пойдешь!

- Или одно, или другое, - отозвался я. - Впрочем, не думаю, что дело дойдет до измельчителя или крыс. Достойный Йорк...

- Что - достойный Йорк? - перебил он меня, сразу насторожившись.

- Достойный Йорк обозначил некие задачи. Их удалось решить, и я отчитаюсь перед ним.

- Это еще почему?

- По той причине, что информация слишком серьезна, и я не могу распоряжаться ею без дозволения кормчего. Может быть, что-то вам следует знать, а может быть, не следует... Решение за ним.

- А монету ты получаешь от меня, - пробурчал он, почти уже усмиренный.

- Совершенно верно, и, значит, мы можем поговорить о доле Дамаска, погибшего Охотника. Я знаю, что у него не было детей и нет других наследников, так что его монеты надо разделить между пятью партнерами. По обычаю Свободных, гранд: партнеры наследуют друг другу. Нет возражений?

Конго только махнул рукой. Потом вдруг усмехнулся и произнес:

- Думаешь, достучишься без меня до кормчего Йорка? Он ведь человек занятой, и встреча с ним - дело непростое... В Мобурге один из миллиона имеет право с ним связаться... Или он тебе оставил свой личный код?

- Может, и оставил, - отрезал я и, прикоснувшись к браслету, выключил связь. Потом сдвинул дверь, соединявшую арсенал с первым блоком, растянулся на ложе и задремал под сладкие переливы сон-музыки. Проснулся через три часа, как все остальные, и приказал Хингану, Эри и Дакару снять браслеты, а после чистить броню, пополнять боезапас и вооружаться. Время было не слишком раннее, но и не очень позднее - самое начало второй четверти.

Мадейру я затащил в арсенал Хингана.

- Знаешь, как связаться с благодетелем? Он кивнул:

- Есть особый пароль в городском пьютере. Я могу отправить сообщение, и кормчий получит его через минуту.

- Так отправляй! Он уже знает, что мы вернулись. И знает, что мы добрались до Поверхности.

- Столько всего там было... Я затрудняюсь сформулировать... - начал мой приятель.

- Не затрудняйся, полный отчет сейчас не нужен. Сообщи, что мы с тобой будем ждать почтенного Йорка в тупике блюбразеров - ну, скажем, через три часа. Еще сообщи, что имеются важные сведения - такие, которые можно доверить только ему. Добавь, что мы повстречались с пришельцами.

- С пришельцами? - Он недоуменно моргнул.

- Разумеется. Или ты хочешь сразу сообщить об этих гигантских дикарях? Тогда он придет с бригадой из Медконтроля и парочкой пситабов, для тебя и для меня.

Мадейра отвернулся и начал колдовать над своим браслетом. Физиономия Йорка не появилась, лишь мелькнул обычный знак "пароль принят", и, когда блюбразер прошептал несколько слов, раздался тихий перезвон.

- Сообщение принято. Он придет, - сказал Мадейра.

- Откуда ты знаешь?

- Звук был нужной тональности. Невозможность или нежелательность встречи обозначаются другими аккордами.

- Отлично, - промолвил я и выглянул в первый блок. Дакар, как положено новичку, трудился над броней, Эри меняла батареи излучателей, Хинган заправлял баллоны огнеметов. Я велел им поторопиться. Все серьезные встречи в Тоннеле назначаются во второй четверти, когда шопы, лавки и оттопыры еще закрыты, и публики нет: ни подданных, ни пачкунов, ни капсулей, ни хоккеистов с танкистами. Но кто-то обязательно будет - ведь гранды, короли и кормчие не отправляются без свиты на прогулки. И этот кто-то не должен нас заметить.

Похоже, не заметили - думаю, решили, что слишком рано готовить территорию к визиту кормчего. Когда мы спустились в Тоннель, там было тихо, сумрачно и пустынно, и я не услышал ни шороха крадущихся шагов, ни шелеста оберток стражей. Нас было пятеро, но следящие экраны Конго, если он удосужился на них взглянуть, фиксировали лишь Мадейру и меня - браслеты трех других партнеров остались в логове Хингана. Ну, а того, что четверо из нас в броне и при оружии, с экранов не увидишь.

Мы проскользнули в тупичок блюбразеров. Мадейра, набрав код, отворил массивную дверь и двинулся было к голографическому кусту, но я велел ему остаться. В его кабинете расположились Эри, Дакар и Хинган, а я, отстегнув огнемет, уселся в кресло у круглого стола и начал изучать один из пейзажей, украшавших стены. На нем, как и на той картине, что в кабинете Мадейры, была нарисована Поверхность: вверху - круглое оранжевое солнце, внизу - такой же круглый водоем, в котором это солнце отражалось. Смешно! Теперь я знал, что абсолютно круглых водоемов не бывает, что солнце не оранжевое, а слепящий диск и что оно не отражается в воде, а заставляет ее переливаться и сверкать.

Мадейра смущенно кашлянул и передвинул лежавшую на столе голокамеру.

- Мы ждем почтенного Йорка, Крит, чтобы продемонстрировать ему эти записи? То, что я снял на Поверхности?

- Да.

- А почему Хинган, Дакар и Эри не с нами?

- Чтобы не напугать почтенного Йорка. Увидит вооруженных людей, нервничать начнет, а это ни к чему.

- Но он же их все равно увидит?

- Непременно, - подтвердил я.

Мадейра помолчал, потом с нерешительным видом произнес:

- Это похоже на засаду.

- Почему похоже? Засада и есть.

Мы замолчали. Молчание длилось до тех пор, пока дверь не отъехала в сторону, пропустив высокую фигуру в сером. Облачение Йорка было таким же, как во время нашей первой встречи: просторная хламида, маска на лице, браслет, едва заметный под широким рукавом одеяния. Но будь он даже в других обертках, я бы все равно его узнал по быстрым уверенным движениям и властной осанке.

- Дем Мадейра... легат Крит... - Он слегка склонил голову. - Рад видеть вас живыми. Кажется, экспедиция была успешной?

- Более чем, досточтимый, - отозвался я. Его глаза сверкнули в прорези маски.

- Есть что-то интересное?

- Настолько интересное, что я не рискнул представить эти сведения гранду Конго. Они... как бы это выразиться... слегка шокируют.

Кормчий неопределенно повел рукой, то ли одобряя мои действия, то ли давая понять, что гранд - такая мелочь, о которой и упоминать не стоит. Потом спросил:

- Есть записи?

- Разумеется, досточтимый.

- Я бы хотел их увидеть.

Мы направились к кусту, скрывавшему вход в кабинет: Мадейра с камерой впереди, Йорк за ним, я - в арьергарде. Трое моих партнеров, поджидавшие, нас, поднялись, с интересом разглядывая кормчего; затем Дакар кивнул мне и показал глазами - тот! Йорк при виде этой троицы в броне и при оружии остановился, но я подпихнул его сзади протезом - кажется, сильнее, чем хотелось: он пролетел до середины комнаты. И тут же занес пальцы над своим браслетом.

- Не советую, - предупредил я. - Если с вами десять стражей, им против нас не устоять, а если больше, Мобург останется без кормчего.

Его рука застыла. Потом он оглядел нас, задержавшись взглядом на Дакаре, и спокойно произнес:

- Я - заложник?

- Смотря по тому, как повернется дело, - сказал я, кивая Эри и Хингану: - Идите в зал и постарайтесь, чтобы нашей беседе не мешали. Полезут, жгите огнеметами.

- Мои коллекции! - с ужасом выкрикнул Мадейра, но кормчий похлопал его по плечу:

- Никто не придет без вызова в течение полутора часов. А вот потом...

Он метнул на меня угрожающий взгляд, но я прислонился к стеллажу, за которым находилась лестница, и напомнил:

- Из этой норы есть еще один выход, кормчий. Вам ведь о нем известно, не так ли? Тоннель в Хранилище, а оттуда - к шахте АПЗу и на Поверхность... Хотите прогуляться?

Эри и Хинган исчезли. Йорк, будто не слыша моих слов, неторопливо направился к дивану и сел рядом с голографичеким проектором. Дакар глядел на кормчего, поигрывая разрядником, Мадейра виновато отводил глаза, а я прикидывал, нет ли под серой хламидой чего-нибудь огнестрельного. Словом, все располагало к дружеской беседе.

- Я жду, дем Мадейра, - нарушил молчание кормчий. - Кажется, мы говорили о записях?

Мадейра вытащил из камеры цилиндрик и вставил его в щель проектора. Черты Дакара окаменели; он знал, что явится сейчас перед нашими глазами: край пропасти, площадка, залитая тетрашлаком, а внизу - тело мертвой великанши с изуродованным лицом.

Стена со стеллажами растаяла, синее небо нависло над нами, поплыли гонимые ветром облака, брызнул яркий солнечный свет. Картина тут же сместилась: мелькнули радужные пятна силового экрана, потом возник пирамидальный холм, украшенный перьями, каменные завалы слева и справа от него и фигура Дакара - он стоял на самом краю и, наклонившись, смотрел вниз. Фигура приблизилась, исчезла из поля зрения, надвинулся край тетрашлаковой стены - все ближе и ближе, пока не оборвался в пропасть. А там, на дне...

Даже для нас зрелище было ужасным, тем более для Йорка. Он вскрикнул, растеряв свою невозмутимость, прикрыл на миг глаза ладонью и пробормотал:

- Чудовищно... Что это, что такое? В каком масштабе снято, с какого, расстояния?

Мы не ответили. Камера метнулась, изображение скользнуло вдоль стены, возникли наши фигуры и лица, потом снова тело мертвой женщины, черная впадина на месте глаза, провал разинутого рта, шея с ожерельями, гигантские холми грудей, шкура, прикрывавшая ноги.

- Это... это человек? - дрогнувшим голосом произнес кормчий. - Или пришелец со звезд? Но он... она... почти нагая... эти нелепые украшения и плащ... Что это значит?

Йорк смотрел на Дакара, и тот ответил ровным безжизненным голосом:

- Это человек. Такой же человек, какими были предки тех, кто ныне обитает в куполах. Такой же, каким был я и мои современники. Девушка из племени дикарей, бросающих в заводскую шахту всякую всячину. Камешки, куски железа и стекла, может быть, ржавые гайки - вроде той, что стоит у вашей ратуши. Нам кажется, что они гиганты, но это не так - они соразмерны всему, что существует на Поверхности. Птицам, животным, травам, деревьям, зданиям... Это мы - пигмеи!

Он выкрикнул это почти с яростью и торопливо, лихорадочно начал говорить о Метаморфозе, об истинных размерах наших тоннелей и куполов, дорог и зданий, о человеческой культуре, насчитывавшей пять тысячелетий, о тех и о том, что нами отринуто и позабыто, о людях, творивших историю, о фактах и событиях великого прошлого. Еще он сказал, что не желающий этого помнить и знать ничтожен - не потому, что мал ростом, а в силу духовной кастрации, лишившей человека тех сокровищ, которые накапливались год за годом, столетие за столетием; сокровищ мысли и чувства, творений гениев, гигантского опыта, который оплачен муками и кровью миллионов. Без этих богатств мы, обитающие в куполах, собственно, не люди, а мелкая плесень на руинах цивилизации, муравьи, что поселились в кладбищенском склепе и жрут гнилые останки гробов и кости покойников.

Это была замечательная речь, достойная его таланта! Он говорил и говорил, и в такт его словам плыли голографические картины: дикари, поднимающие тело убитой нами женщины, их стойбище с ярко пылающим костром, коническими жилищами и землянками, гигантские деревья на берегах реки, руины зданий, поросшие травами и кустами, стаи птиц и кошки, выслеживающие их, развалины моста, центральный городской проспект, засыпанный стеклом, набережная с огромными обтесанными глыбами камня, луна на фоне звездных небес и солнечные блики на речной воде. Кормчий слушал и смотрел, не задавая вопросов, и казалось, что маска на его лице, серебристая и бесстрастная, тает и растворяется в воздухе, а вместо нее проглядывает человеческий лик. Он, без сомнения, был потрясен; я видел, как напрягались его челюсти, удерживая... что? Стон боли, панический вопль, рыдание?

Трансляция еще не завершилась, когда он внезапно откинул рукав и прикоснулся к своему браслету. Я сделал шаг к дверям, чтобы предупредить Эри и Хингана, но Йорк тихо произнес:

- Не стоит беспокоиться, легат. Я не вызывал охрану, я предупредил их, что задержусь. Обычно мои визиты не длятся так долго, кого бы я ни почтил своим присутствием.

"В выдержке ему не откажешь", - подумал я, возвращаясь на место. Хоть он не контролировал ситуацию, однако о времени не забывал.

Последние кадры, снятые Мадейрой: развалины книгохранилища и заросли крапивы. Из них он вернулся не в том виде, чтобы продолжить хронику нашей экспедиции.

Кормчий откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Губы его, не прикрытые маской, медленно и беззучно шевелились, будто повторяя сказанное Дакаром и перекладывая увиденное в слова, дабы покрепче уложить все это в памяти. Его мышцы расслабились, плоть как будто расплылась под серой шелковой хламидой; он походил сейчас на человека, час-другой провисевшего над ямой с крысами. Тело и мозг у них как студень, они не в силах осознать, в чем признавались и что отрицали, и помнят лишь о том, что ужас уже кончился и что крысиные клыки им ничего не отхватили.

Словно подслушав мои мысли и устыдившись своей слабости, Йорк прищелкнул пальцами и открыл глаза.

- Поразительно! Поразительно и страшно! Такого я не ожидал... Пожалуй, было бы лучше узнать, что Земля захвачена пришельцами, хотя в подобную возможность мне не очень верилось. С другой стороны, АПЗу вдруг начали работать... Как? Что их инициировало? Откуда бралось исходное сырье? Загадка! Тут можно было выдвигать самые невероятные гипотезы... Но такое! Такое! - Он сделал паузу, потом внезапно он повернулся к Дакару и спросил: - Если я правильно понимаю, все, что вы узнали на Поверхности, не раскрывает тайну вашего появления здесь?

Инвертор пожал плечами.

- Вы совершенно правы - не раскрывает.

- Тайна по-прежнему осталась тайной?

- Именно так, - подтвердил Дакар, не дрогнув ни единым мускулом. - Это другая история и, вероятно, не связанная с Метаморфозой.

- И вы ничего не вспомнили?

- Ровным счетом дачего.

- Ладно! - Кормчий начал говорить, не спуская глаз с Дакара и обращаясь только к нему, словно нас с Мадейрой не было в комнате. - Кажется, есть вопросы, которые я должен прояснить, хотя, признаюсь откровенно, я не имел такого намерения, когда направлялся сюда. Ситуация, однако, изменилась. Мы, шестеро, - он бросил взгляд в сторону комнаты, где дежурили Эри с Хинганом, - владеем определенной информацией, столь неожиданной и шокирующей, что я пребываю в растерянности. Я не знаю, что с ней делать! И что бы я ни решил, мне нужно ваше содействие, или же мне придется... - Тут Йорк посмотрел на меня, криво усмехнулся и закончил: - Пожалуй, с "или" ничего не выйдет, если учесть, в каких я обстоятельствах. Остановимся на первом варианте: доверие и сознательное содействие.

- Общая тайна сближает, - заметил Дакар. - Мы готовы выслушать ваши объяснения.

"Когда услышим, тогда и о доверии поговорим", добавил я про себя.

Йорк наклонился вперед, устроив подбородок в раскрытой ладони.

- Вы уже знаете, дем Дакар, что стабильность нашего общества определяется балансом двух сил: свободного предпринимательства и жесткого контроля жизненной среды. Мы как планетоид, что вращается вокруг светила по устойчивой орбите, где уравновешены центробежное и центростремительное взаимодействия: одно стремится отбросить мир в космическую тьму, другое - увлечь к пылающему солнцу.

Дакар кивнул:

- Я понимаю. Фирмы, компании, лиги, союзы с их миллиардами подданных, конкуренцией и диверсиями, кровавыми стычками и войнами... Это с одной стороны, а с другой - ВТЭК, ОБР и городские пьютеры, аналог централизованной власти плюс государственная собственность на все исходные ресурсы и сырье.