- все, что осталось от бука. Неужели край площадки не выдержал такой
тяжести и осыпался под ней? Это была первая мысль, которая пришла нам в
голову. А потом из-за выступа пирамидального утеса медленно показалась
чья-то коричневая физиономия. Это был наш метис Гомес. Но куда девалась
его сдержанная улыбка и непроницаемость сфинкса? Лицо, смотревшее на нас,
искажала ненависть, утоленная месть зажгла сумасшедшим восторгом его
глаза.
долго ждал, когда настанет мой час. Вам трудно было взбираться наверх, а
спускаться вниз будет еще труднее. Эх, дурачье! Попались в ловушку? Все до
одного попались!
сломанный сук, лежавший на траве, обгяснил нам, что послужило ему рычагом,
когда он сбрасывал наш мост. Его лицо исчезло в кустах, но через секунду
появилось снова, еще больше искаженное ненавистью.
лучше! Медленная смерть страшнее. Побелеют ваши косточки, и никто не
узнает, где они покоятся, никто не придет прикрыть их землей. Когда будешь
издыхать, вспомни Лопеса, которого ты убил пять лет тому назад у реки
Путумайо! Я его брат, и какая бы смерть ни настигла меня, я умру спокойно,
потому что он отомщен!
рук. Его погубила безрассудная страсть к драматическим эффектам,
свойственная всем людям латинской расы, а Рокстон, прослывший .бичом
божиим. в трех странах Южной Америки, не позволял с собой шутить. Метис
уже спускался по противоположному склону утеса, но ему так и не удалось
ступить на землю. Лорд Джон побежал по краю плато, чтобы не терять его из
виду. Грянул выстрел, мы услышали пронзительный вопль и через секунду -
глухой стук упавшего тела. Рокстон вернулся к нам; лицо у него было
окаменевшее.
погубила вас всех. Вольно же мне было забывать, что эти люди не прощают
кровных обид, что с ними всегда надо быть начеку!
справился бы с деревом.
Но пожалуй, вы правы. Лучше было бы пристрелить и его: он, наверно,
помогал Гомесу.
начали вспоминать, что поведение метиса во многом было подозрительно. Все
стало понятно; и его упорное стремление проникнуть в планы экспедиции, и
ссора у хижины, когда Самбо помешал ему подслушать наш разговор, и полные
ненависти взгляды, которые нам частенько приходилось перехватывать. Мы
продолжали толковать обо всем этом, в то же время стараясь освоиться с
новым поворотом событий, как вдруг внимание наше привлекла любопытная
сцена, разыгравшаяся внизу, у подножия каменной гряды. Человек, одетый в
белое - очевидно, оставшийся в живых метис, - во все лопатки бежал по
равнине, будто удирая от настигающей его смерти. За ним огромными прыжками
несся черный, как смоль, великан - наш преданный негр Самбо. У нас на
глазах он нагнал беглеца, вскочил ему на спину и обхватил его руками за
шею. Они покатились по земле. Минуту спустя Самбо поднялся на ноги,
взглянул на распростертое перед ним тело и, радостно помахав нам руками,
побежал к утесу. Неподвижная белая фигура так и осталась лежать посреди
равнины.
непоправимо. Мы не могли вернуться на утес. Когда-то нашим обиталищем был
весь мир, теперь он сузился до размеров этого плато. То и другое
существовало раздельно. Вот равнина, которая ведет к тому месту, где у нас
спрятаны челны. А там, за лиловатой дымкой горизонта, река, обратный путь
к цивилизации. Исчезло лишь одно-единственное связующее звено. Никакой
изобретательности не хватит на то, чтобы перекинуть мост через пропасть,
зияющую между нашим настоящим и прошлым. Достаточно было одного мига - и
как все изменилось!
у них был очень серьезный и сосредоточенный, но ничто не могло нарушить
невозмутимое спокойствие этих людей. Нам не оставалось ничего другого, как
сидеть в кустах и терпеливо поджидать Самбо. И вскоре его добродушная
черная физиономия выглянула из-за камней, и он стал на вершине утеса во
весь свой могучий рост.
буду сделать.
Мы знали лишь одно: Самбо - наша единственная надежная связь с внешним
миром. Только бы он не оставил нас!
Индейцы хотел уходить. Самбо не может удержать индейцы. Они говорят, здесь
живет Курупури, пойдем домой. Вас нет, а Самбо один не может уговорить.
бросить нас и вернуться восвояси. Самбо говорил правду: удержать их теперь
не было никакой возможности.
письмо! - крикнул я.
как нельзя лучше. Прежде всего мы велели ему отвязать канат, обмотанный
вокруг пня, и перебросить один его конец к нам. Канат был не толще
бельевой веревки, но очень крепкий; хотя в качестве моста он не годился,
все же в нашем положении такая вещь была необходима. Потом Самбо привязал
к своему концу мешок со сгестными припасами, уже поднятый на утес, и мы
перетащили его к себе. Этого нам должно было хватить по крайней мере на
неделю, даже если не пополнять запасов охотой. Наконец, Самбо принес
наверх еще два мешка, в которых были патроны и много других вещей. Все это
мы перетащили на канате к себе. Был уже вечер, когда наш негр в последний
раз спустился вниз, твердо заверив нас, что индейцы останутся до утра.
просидел с фонарем, записывая то, что произошло с нами.
запивая еду аполлинарисом, две бутылки которого нашлись в одном из мешков
с провизией. Отыскать воду - для нас вопрос жизни и смерти, но я думаю,
что на сегодня приключений достаточно даже для лорда Джона, а другие и
подавно не испытывают никакого желания отправиться на разведку в Неведомую
страну. Костра мы решили не разжигать и вообще стараемся производить как
можно меньше шума.
первую вылазку в этот загадочный мир. Когда мне удастся продолжить свои
записи и удастся ли, - я не знаю. Пока что индейцы все еще здесь - мне
видно их отсюда, и я уверен, что наш Самбо скоро явится за письмом. Очень
надеюсь, что оно попадет по адресу.
оно мне кажется. Надежды на возвращение у меня нет. Если бы у края плато
росло высокое дерево, мы могли бы перебросить через пропасть новый мост,
но ближе пятидесяти футов деревьев нет, а подтащить к обрыву такую тяжесть
нам не удастся даже вчетвером. Канат же слишком короток, на нем не
спустишься. Нет, наше положение безнадежно, безнадежно!
бумажные запасы состоят из пяти потрепанных блокнотов да кучи разрозненных
листков, а стилографический карандаш у меня всего-навсего один. Но пока
рука моя сохранит способность двигаться, я не перестану вести подробную
запись всех наших приключений и, памятуя, что мы одни из всего рода
человеческого свидетели этих чудес, поспешу описать их, пока они еще свежи
у меня в памяти и пока нас не постигла злая участь, которой нам,
по-видимому, не избежать.
их с собой в Лондон, чудесным образом вырвавшись отсюда, попадут ли они в
руки какого-нибудь смельчака, который, быть может, доберется до плато на
усовершенствованном моноплане, - ничего этого я не знаю, но, как бы там ни
было, меня не покидает твердая уверенность, что эти записи станут
классической повестью об истинных приключениях и что им суждено
бессмертие.
на плато, мы во многом пополнили свой жизненный опыт. Впрочем, первое
испытание, выпавшее в то утро на мою долю, не внушило мне особых симпатий
к месту, куда нас занесла судьба. Я заснул только с рассветом и,
проснувшись, увидел у себя на икре что-то странное. Во время сна правая
штанина у меня немного вздернулась, и теперь между ней и носком на ноге
сидела большая багрово-красная виноградина. Удивленный этим, я только
дотронулся до нее, и вдруг, к моему величайшему ужасу и отвращению,
виноградина лопнула у меня между пальцами, брызнув во все стороны кровью.
На мой крик прибежали оба профессора.
Громадный клещ и, насколько мне известно, не занесенный ни в один
определитель.
Сертаков Виталий
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Глуховский Дмитрий
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк