вы лишь придаете ей восхитительный аромат.
легла в постель - и крепко уснула, не дождавшись его. А он не стал меня
будить.
в чужой кровати, а потом вспомнила.
Брайни снял свою, и мы впервые были оба совсем нагие, и это было чудесно,
и я поняла, что вся моя прежняя жизнь была лишь подготовкой к этому
моменту.
тихо лежала под ним, полная любви.
Ролле?
Свадебный подарок жениху от невесты.
опять стала издавать громкие неприличные звуки. Потом Брайни почесал мне
спину. Люди женятся не только для того, чтобы им чесали спину, но это тоже
хорошая причина - есть такие места, которые очень трудно достать самому.
Потом я почесала спину ему. И наконец мы уснули, перепутавшись, как котята
в лукошке.
двадцатого века, особенно тех, что увидели свет во второй фазе Последних
Войн, после пятидесятого года, я сознаю, что теперь должна подробно
рассказать о своей беременности и первых родах: и про тошноту по утрам, и
про смену настроений, про слезы и про чувство одиночества... а потом
ложные схватки, внезапный отход вод, эклампсия, хирургическое
вмешательство и тайны, которые я разболтала под наркозом.
тошнит по утрам - это, должно быть, ужасно, но со мной такого никогда не
случалось. Моей проблемой всегда было "не выйти из графика", не набрать
больше веса, чем мой доктор считал нужным. (Были времена, когда я могла
убить за шоколадный эклер.)
принято рожать в больницах, я родила бы Нэнси по пути в больницу. А так
Брайан сам принял Нэнси под моим руководством, и ему пришлось намного
труднее, чем мне.
Брайану, что тот отлично поработал (и правда). Доктор занялся удалением
последа, и бедняге Брайни стало дурно. Женщины крепче мужчин - нам
приходится быть крепче.
никогда не затягивались. В первый раз, само собой, никто не делал мне
разрезов, и швы накладывать не пришлось. Во все последующие разы я тоже не
разрешала резать себя, так что у меня там никаких рубцов нет - только
здоровые мышцы.
а родовой канал гуттаперчевый. Доктор Рамси говорил, что все дело в том,
как я настроена, но мне-то лучше знать. Это мои предки наделили меня
генами производительницы, и я благодарна им... потому что видела женщин,
сложенных не столь удачно, которые ужасно страдали, а порой и умирали при
родах. Да-да, "естественный отбор", "выживает сильнейший", и Дарвин был
прав - все так. Но нелегко хоронить свою близкую подругу, которую в
расцвете лет погубил собственный ребенок. Я была на таких похоронах в
двадцатые годы и слышала, как елейный старикашка-священник толкует о
Божьей воле. У могилы я, как будто нечаянно, наступила ему на ногу острым
каблуком, а когда он взвыл, сказала, что это Божья воля.
быть, 1932 год, и стало быть, играли мы с контрактом. Все совпадает: это
Джастин и Элеанор Везерелы научили нас играть с контрактом, когда сами
научились, а играли мы у них. Их сын, Джонатан Везерел, женился на нашей
старшей дочке - из этого следует, что Везерелы тоже были говардской
семьей, но подружились мы с ними задолго до того, как узнали об этом. А
узнали мы об этом только в ту весну, когда увидели Джонатана в говардском
списке женихов для Нэнси.
заявку, мы заключили контракт и собирались приступить к игре, но тут я
сказала:
хренов контракт, и я его выиграю. А ну-ка, помогите мне встать.
ушел. Я лежала в кровати Элеанор. Складной столик поставили поперек
постели, подперли подушками, а мой партнер держал на руках моего
новорожденного сына. Эл и Брайни полулежали по обе стороны от меня. Я
заказала малый шлем в пиках - рискованный - с контрой и реконтрой - и села
без одной.
дорогая! Я сейчас рожу своего!
поворачивать обратно, не успел он зайти к себе домой. Он ворчал на нас,
что надо сразу договариваться и что он вычтет с нас за бензин и возьмет
сверхурочные. Потом поцеловал обеих рожениц и ушел - мы давно уже знали,
что Рамси - тоже говардовцы, и док-младший был для нас все равно что член
семьи.
почему.
руках было четверо малышей. Или пятеро? Нет, четверо.)
крайней мере, для нашего.
детям: это Брайни сделал ту девочку моей подружке Элеанор, а мне сделал
мальчика ее муж Джастин... в тот уик-энд, когда мы праздновали в Озарске
пятидесятилетие Элеанор. Празднуя, мы все расслабились, и наши мужья
решили, что, раз мы все говардовцы, нечего связываться с дурацкими
резинками - авось выбьем по чеку.
пятидесятилетия. Но в свидетельстве о рождении, заполненном доком-младшим,
было указано, что возраст матери - сорок три года. А у меня - тридцать
восемь вместо пятидесяти. В двадцатые годы мы все получили устное
предупреждение от попечителей Фонда Говарда: скрывать свой истинный
возраст и убавлять себе годы при каждом удобном случае. Позднее нам каждые
тридцать лет помогали оформлять новые документы, и постепенно из этого
развилась система "маскарад", спасшая Семьи Говарда в Безумные Годы. О
"маскараде" я знаю только по архивам - меня извлекли из этой каши,
благодаря Небесам и Хильде, в 1982 году.
декаду с 1900-го по 1910 год. "Выбиванием чеков" это занятие назвала я, а
муж подхватил мою низкопробную, вульгарную шуточку. Я только что
оправилась после родов старшей (нашей милой Нэнси), и доктор Рамси
разрешил мне "исполнять супружеские обязанности" - ей-богу, так это тогда
и называлось, - если мне того хочется.
надушилась возбуждающими духами, подаренными мне Брайни на Рождество,
накинула зеленовато-лимонный пеньюар, подаренный тетей Кароль на свадьбу,
пошла взглянуть на свой обед и прикрутила газ - у меня все было
рассчитано. И стала ждать прихода Брайни.