считаешь, исходя из твоего опыта работы со мной, я что, олух?
что Джимми и Элисон выглядят, как омары, то вы можете поспорить на свою
собственную задницу, что это так. Верьте тому, что я говорю, и делайте,
что приказано, и вы выкрутитесь из всего этого целенькими. Я хочу, чтобы
вы их нашли, привели их сюда, а когда вы это сделаете, мы подискутируем
насчет их внешности.
удивительно, как Джимми и Элисон могли пройти столько, и их не увидели
днем.
оружием, собаками и помощниками.
болтовни на сегодня, и поколебался секунду, прежде чем начать. Их лица
были суровыми и выжидающими.
- Он был ближе к Вамингтону, так ведь. И он не слышал о запрете на питье
воды.
выражения в голосе. - Она сказала, что, насколько она знает, он не пил.
Элисон, чем выяснять, пил ли чей-то беглый племянник воду.
и Джимми с Элисон. На самом деле это более вероятно, потому что он был
ближе. Карлен мог тоже превратиться в краба.
это так, мои люди найдут его. Но сейчас, я думаю, важнее поймать Джимми и
Элисон, пока их след не остыл.
превратились, я не хочу, чтобы их убили. По-моему, Элисон уже досталось.
Дэн Керк выручил меня с помощью моего четырехфутового гаечного ключа, и он
сказал, что слышал, как ее панцирь хрустнул.
на поиски Джимми и Элисон.
как орут репортеры, пытаясь взять интервью у Картера. Потом все умолкло,
кроме звонящих телефонов, да и те попритихли, когда репортеры принялись
звонить в свои агентства. В захламленной, опустевшей конторе Картера пахло
застоявшимся сигаретным дымом и потом.
коридору; появился Дэн Керк. Постояв около двери немного и прижимая свой
платок к лицу, он сказал:
но и для себя. По крайней мере, когда Картер поймает их, у них будет шанс.
можно вернуть в исходное состояние. Человеческое. И если это возможно, я
не хочу быть ответственным за их убийство.
Ты не слышал разве: "Возлюби ближнего своего, как самого себя"?
коридору, и, толкнув дверь и выйдя в холл, увидели, что там почти никого
не было, за исключением телетехника, убиравшего юпитеры в холодном
безмолвии ночного воздуха.
и его людей. Они люди. Они в чешуе, они агрессивны и опасны, но они люди.
Они могут говорить и думать, как люди. Они, конечно, другие, но все же
люди. Нам нужно узнать, что они за люди.
"Кантри Сквайр".
Холодный ветер дул сквозь разбитое ветровое стекло и мои глаза слезились
так же, как и когда я смотрел "Чудо на Пятьдесят четвертой улице". Шелли
тихо ненавидел неожиданный холод, свернувшись на полу под передним
сидением и сердито подставляя мех к рефлектору. Холод был для него хуже
всего. Я сомневался, что он меня когда-нибудь простит. Но мне это было в
общем-то без разницы Он был всего котом, и это была только моя вина в том,
что я обращался с ним иногда как с человеком.
все-таки свернул на подъездную дорогу и подъехал к двери. Я вытащил
изношенный чехол из сарая и накинул на перед "Кантри Сквайра" на случай,
если будет дождь, и устало пошел к двери. Шелли поплелся следом, с шерстью
дыбом и презирающий всех и вся.
почти догорело, а поленница была пустой, что обещало прогулку на задний
двор за дровами. Я печально и даже как-то одиноко отгреб золу в сторону и
смял несколько номеров "ТВ-гида" для растопки. Потом запер боковую дверь и
вышел на холод и мрак, которые царили на заднем дворе.
слово, она мрачна и холодна. Холодная сырость заставляет вас держаться
поближе к огню и бутылке "Джека Дэниела" и ничего не делать, вперившись в
телевизор, даже если показывают что-нибудь вроде "Гонг шоу". Мороз,
конечно, не такой трескучий, как в Нью-Хемпшире или Вермонте, но
достаточно сильный для того, кто привык жить во Флориде. К тому времени,
когда я добрался до дров, изо рта у меня валил пар и меня трясло, как Боба
Кратчита накануне рождества - короче, я был абсолютно не подготовлен для
тяжеловесного потрескивания в деревьях, что говорило о том, что там кто-то
есть.
послышалось опять, потише, но отчетливо. Это были не листья, падающие с
деревьев. Это были не барсук и не собака. Это было что-то большое и
тяжелое как человек, и это что-то кружило вокруг моего дома.
у меня не было времени или желания мерить его. С широко открытыми глазами
я осторожно и медленно пошел к дому, надеясь, что кто-то или что-то не
надумает перекрыть мне дорогу к полуоткрытой боковой двери. Она была
метрах в пятнадцати от меня, и свет, струившийся из комнаты, был
аппетитным и гостеприимным, как головка хорошего висконсинского сыра.
все же достиг ее и закрыл дверь за собой, а передо мной сидел Шелли,
нетерпеливый, как обычно. Я свалил дрова на решетку камина и сказал ему:
меня.
поджег рваные "ТВ-гиды". Скоро запылал потрескивая огонь и я смог пойти в
столовую и налить себе бурбон. Приходится признать, что первый бурбон я
выпил, стоя у столика, а на обратном пути я налил себе еще на три пальца.
Но я не думаю, что кто-нибудь меня осудит. После общения с Джимми и Элисон
и после тех ужасных звуков снаружи каждый бы поддался искушению черпать
храбрость в квадратной бутылке с черной этикеткой.
Рете. В лаборатории не отвечали, не отвечал и ее домашний номер, и я
подумал, что она опять гуляет с Поросенком Пэкером. Мне захотелось дать
ему в зубы. Сильнее всего я хотел, чтобы сейчас рядом со мной была Рета,
свернувшаяся калачиком перед огнем и одетая предпочтительно во что-нибудь
неофициальное. Мне хотелось, чтобы передо мной была теплая и успокаивающая
перспектива ночи вместе, но меня похоже ожидала одинокая и холодная ночная
кутерьма. Я снял бейсболку и достал сигару, изучив перед тем, как зажег ее
пластиковый наконечник. Может быть, Грег Мак-Алистер был прав насчет рака.
Может, он был прав во всем. Мысленно я сделал пометку, что утром мне надо
будет съездить в Кендивуд за книгой "Легенды Литчфилда".
Наверно, надо было включить телевизор, и тогда я бы не слышал таких
звуков. Но почему-то мне больше нравилось пугаться того, что я мог
слышать, чем того, что услышать нельзя. В любом случае, телевизор плохо
влияет на душевное состояние. Единственные существа с врожденным