это Большой Чон. Эсси каждую минуту вскакивала и куда-то убегала.
Проверяла температуру инфракрасных нагревательных ламп, смотрела, нет ли
грязи под посудомоечными машинами, пробовала десерт, подняла скандал из-за
того, что молочные пирожные слишком тонкие.
меньше верил ей, чем я. Шум на улице мне не нравился - это парад? - но
вообще-то мне было почти удобно, насколько это возможно. Я настолько
расслабился, что смог наслаждаться изменением в нашем статусе. Когда мы с
Эсси появляемся на людях, на нас смотрят, и обычно смотрят на меня. Но не
здесь. На продуктовых предприятиях Эсси звезда она. У всех напряжены мышцы
спины, все взгляды, которые бросают украдкой, обращены в одном
направлении, на большую леди-босса. Ну, она не очень леди: Эсси четверть
столетия учил английскому эксперт - я, но когда она возбуждается, повсюду
слышны "некультурный" и "хулиганы" [Здесь и ниже эти слова произносятся
по-русски].
прямо по улице, по десять человек в ряд, с лентами, выкриками, плакатами.
Прямо через улицу началась потасовка, с полицейскими и плакатами,
сторонники вооружения против пацифистов. Невозможно определить, кто за
что, они колотили друг друга плакатами, и Эсси, подойдя ко мне и доедая
свой Большой Чон, посмотрела и неодобрительно покачала головой.
и азота плюс микроэлементы. Она бросила на меня взгляд: говори громче. -
Превосходно, - сказал я с усилением.
губы: ей самой нравится то, что она продает.
людей, которых, как мне кажется, называют зуавами, - темнокожие люди
маршировали в мундирах. Их национальные цвета разглядеть мне не удалось,
но у каждого было скорострельное оружие, и они исполняли с ним упражнения:
поворачивали, касались прикладом мостовой, заставляли снова прыгнуть им в
руки, и все это не нарушая шага.
женщины после сорока расплываются, а некоторые сморщиваются и увядают. Не
Эсси. У нее по-прежнему прямая спина и узкая талия, которая впервые
привлекла мое внимание.
каждую в своем особом веере. - Я в детстве навидалась военных мундиров, и
теперь мне их не очень хочется видеть.
один мужчина или женщина из четырех был одет в мундир. Неудивительно,
подумал я. Конечно, каждая страна сохраняла небольшую армию, но это что-то
такое, что полагается держать в шкафу, вроде домашнего огнетушителя.
Военных редко видели. А сейчас видят все чаще и чаще.
сметая крошки со стола в одноразовую пластиковую тарелку и оглядываясь в
поисках приемника мусора. - Дай мне твою тарелку, пожалуйста.
шестидесятипроцентной наполненности. Что они будут делать, если
одновременно уйдет много посетителей? Надо бы вернуться и поговорить с
управляющим... о, дьявол! - воскликнула она, выражение ее изменилось. - Я
забыла свои программы! - И бросилась по лестнице назад, туда, где оставила
информационные веера.
настоящее вооружение, установки противоракет и бронированные машины; а за
духовым оркестром шла группа, исполнявшая упражнения с автоматами. Я
почувствовал, как двинулась за мной дверь, и отступил в сторону, чтобы
выпустить Эсси.
руках, когда я к ней повернулся.
закрывается. Это была совсем не оса. Выстрел. В одном из этих автоматов
был боевой патрон, и автомат выстрелил.
Старое горе ожило, словно было вчера, я отодвигал глупую дверь, склоняясь
к Эсси. Она лежала на спине, лицо ее было закрыто связкой вееров, и когда
я поднял связку, увидел, что хотя лицо ее окровавлено, глаза открыты и
смотрят на меня.
стойки подбежала с грудой бумажных платков, я схватил их и указал на
красно-белый полосатый электрофургон с надписью "Poliklinische centrum",
который стоял на перекрестке из-за парада. - Вы! Быстрей сюда врачей! И
полицейских тоже!
носа, посмотри! - Так и есть. Пуля застряла в информационных веерах. - Мои
программы! - воскликнула Эсси, не давая веера полицейским, которые хотели
извлечь из них пулю. Но веера безнадежно погибли. И мой день тоже.
Уолтерс повел свою подругу осматривать Роттердам. Расставаясь со мной, он
потел: присутствие большого количества денег часто так действует на людей.
Отсутствие денег лишало Уолтерса и Джи-ксинг радостей Роттердама. Но все
же для Уолтерса, у которого в волосах еще торчало сено планеты Пегги, и
для Джи-ксинг, редко уходившей с "С.Я." и не покидавшей окрестностей
петель, Роттердам - огромный город. Они не могли ничего купить, но могли
смотреть на витрины. Броадхед согласился встретиться, все время говорил
себе Уолтерс; но если он позволял себе думать об этом с удовлетворением,
то другая его часть тут же отзывалась презрительно: Броадхед сказал, что
встретится. Но не очень-то стремился к этому...
Уолтерс благодарно взглянул на нее сверху вниз. Уолтерс не очень высок, но
Джейни Джи-ксинг просто крошечная; все в ней маленькое, кроме глаз,
блестящих и больших, да и то в результате хирургической операции.
Глупость; когда-то она была влюблена в шведского банкира и коммерсанта и
думала, что только разрез глаз мешает ему любить ее. - Ну? Войдем?
поняла; Джи-ксинг ударила его по плечу маленьким кулачком и показала на
вывеску. Бледными буквами, висящими в темном пустом пространстве, было
написано:
ее шутку. - Мы еще не настолько плохи, Джейни.
Разве ты не узнаешь это название? - И тут он узнал: одно из многих
владений Робина Броадхеда, перечисленных в списке.
его к сделке можно только здравым смыслом.
воздушный занавес в прохладное темное помещение магазина. Если и не
погребальная контора, то по крайней мере работали здесь те же декораторы.
Звучала мягкая неопределенная музыка, пахло полевыми цветами, хотя в
помещении стоял только букет роз в хрустальной вазе. Навстречу встал
высокий представительный пожилой человек; Уолтерс не мог сказать, просто
ли он встал со стула или материализовался, как голограмма. Он тепло
улыбнулся им и попытался определить их национальность. И ошибся. Уолтерсу
он сказал: "Guten tag", а Джи-ксинг - "Gor ho oy-ney".
человек, который скоро умрет?
метаболическая смерть, но чем раньше начнем переход, тем лучше... Или вы
мудро строите собственные планы на будущее?
что вы предлагаете.
казалось, ничего не сделал, но в помещении стало светлее, а музыка немного
стихла. - Моя карточка, - сказал он, протягивая ее Уолтерсу и тем самым
отвечая на его невысказанный вопрос: карточка осязаемая, пальцы руки тоже.
- Позвольте мне бегло остановиться на основных фактах: это в конечном
счете сбережет нам время. Начнем с того, что "Здесь и После" не
религиозная организация и не утверждает, что дает спасение. Мы предлагаем
форму выживания. Будете ли "вы", те "вы", которые в данный момент "здесь",
в этом помещении, находятся, осознавать это выживание, - он улыбнулся, -
вопрос, о котором до сих пор спорят метафизики. Но ваша сохраненная
личность, если вы решитесь на запись, гарантировано выдержит тест
Мережковский Дмитрий
Афанасьев Роман
Панов Вадим
Пехов Алексей
Акунин Борис
Соломатина Татьяна