Чтение 22–й страницы книги ~Эндимион~

Я пристально поглядел на него. От чашки в моей руке поднимался пар.

- Если все пойдет по плану, через пять с небольшим часов я окажусь
на звездолете. Там и поем.

Силен фыркнул:

- Юноша, когда и где все шло по плану?

- Кстати, - я пригубил кофе, - вы, кажется, собирались поведать мне
о чуде, которое отвлечет швейцарских гвардейцев.

-Доверься мне, сынок, - произнес, помолчав, Силен.

Я вздохнул. Подтвердились мои худшие опасения.

- Значит, довериться и все? - Он молча кивнул. - Ладно, посмотрим.
- Я повернулся к А.Беттику. - Не забудь, где ты должен быть вместе с
кораблем.

- Не забуду, месье Эндимион, - отозвался андроид.

Я подошел к ковру-самолету, на котором уже лежал мой вещмешок.

- Как насчет последних указаний? - спросил я, обращаясь ко всем
сразу.

"Летающая кровать" Мартина Силена приблизилась на пару метров. В
свете факелов старик сильнее прежнего смахивал на мумию. Его пальцы
казались пожелтевшими от времени костями.

- Слушай, - прохрипел он.

В безбрежном море тварь живет.

Она Столетьями дряхлеть обречена,

Чтобы однажды подвести итог -

Наедине с собой в урочный срок.

Вообразить дано кому из нас

Такую муку? Сотни тысяч раз

В часы отлива обнажалось дно.

А тварь все ждет. Но ей не суждено,

Дождавшись срока, обрести покой:

Пусть мир она изучит колдовской

Каков он есть, пускай познает ход

Светил небесных и движенье вод,

Познает смысл вещей и хоть чуть-чуть

Субстанций, звуков, форм постигнет суть -

Но не умрет. Должна и дальше жить,

Страданье с редкой радостью делить

Благочестиво... И опять - одна,

К существованью приговорена.

Когда же час назначенный пробьет,

Когда нальется соком зрелый плод,

Предстанет некий юноша пред ней,

Небес благих посланец. Вестник сей

Научит умереть - иначе он

На вечность вместе с нею обречен.

[Дж. Китс "Эндимион". Песнь третья.]

- Я не понимаю, что...

- Ну и хрен с тобой. Спаси Энею, переправь ее к Бродягам, а когда
вырастет, привези ко мне. Проще простого, Рауль Эндимион, даже пастух с
этим справится.

- Я еще был помощником планировщика, барменом и охотником. - Я
поставил чашку на стол.

- Почти три, - проговорил Силен. - Пора.

- Сей момент. Меня учили перед дальней дорогой заглядывать в одно
хорошее местечко. - Я сбегал в уборную, облегчился, на секунду
прислонился к холодной стене, услышал голос бабушки: "Рауль Эндимион, ты
что, спятил?", ответил: "Да" и вернулся к Силену. Ноги подгибались,
сердце бешено колотилось. - Порядок.

Мартин Силен фыркнул. "Летающая кровать" зависла рядом с ковром. Я
уселся на ковер, прикоснулся к левитационным нитям и взмыл на полтора
метра в воздух.

- Не забудь включить автопилот, когда окажешься в Разломе.

- Да помню я, помню...

- Заткнись и слушай. - Костлявые пальцы коснулись нитей. - Нажмешь
сюда, сюда и сюда. Можешь, конечно, управлять вручную, если ткнешь вот
сюда... Но я тебе не советую. Сам ты никогда оттуда не выберешься.
Положись на программу.

Я кивнул и облизал пересохшие губы.

- А кто программировал автопилот? Кто летал на ковре?

- Твой покорный слуга. - Силен оскалил в ухмылке зубы. - Без малого
двести лет назад. На программирование у меня ушло несколько месяцев.

- Двести лет! - Я чуть было не спрыгнул на пол. - Да за это время
все двадцать раз могло измениться! Обвалы, землетрясения, оползни...

Мартин Силен пожал плечами:

- Ты полетишь со скоростью свыше двухсот километров в час.
Следовательно, если во что-то и врежешься, то наверняка разобьешься. -
Он похлопал меня по спине. - Давай отправляйся. Энее сердечный привет.
Скажи ей, что дядюшка Мартин хочет побывать перед смертью на Старой
Земле. И что старому пердуну не терпится услышать, как она "субстанций,
форм и звуков явит суть".

Я поднял ковер повыше. А.Беттик протянул мне руку, которую я крепко
пожал.

- Удачи, месье Эндимион.

Я кивнул, внезапно сообразив, что сказать мне нечего, вылетел из
башни и направил ковер к небосводу.

Чтобы добраться из города Эндимион на континенте Аквила до Долины
Гробниц Времени на Экве, следовало лететь на север. А я полетел на
восток.

Вчерашний испытательный полет - утомленному сознанию мнилось, будто
это произошло не вчера, а сегодня, - убедил меня, что управлять ковром
очень просто; правда, скорость тогда не превышала нескольких километров
в час. Поднявшись на сотню метров над башней, я задал курс - освещая
зажатым в зубах фонариком инерционный компас, выровнял ковер и сверился
со старой картой, которую вручил мне поэт, после чего прижал ладонь к
узору из золотых нитей. Ковер начал разгоняться, вскоре включился
силовой экран, защищающий пассажиров от ветра. Я обернулся, чтобы
бросить последний взгляд на башню и помахать Силену, если тот вдруг
высунется в окно, однако развалины города уже затерялись в ночной
темноте.

Спидометра на ковре не было, поэтому скорость приходилось
определять на глазок. Впереди маячили горы, снежные шапки которых были
отчетливо видны в свете звезд; на всякий случай я надел ночной визор и
вновь сверился с картой. Начались предгорья, и я взмыл выше; в сотне
метров подо мной мелькали призрачно-зеленые в окулярах визора валуны,
водопады, следы лавин и ледяные поля. Ковер летел бесшумно, силовой
экран не пропускал ни единого звука; несколько раз я замечал испуганных
животных, которые убегали от диковинной бескрылой птицы. Через полчаса я
пересек континентальную границу, удерживая ковер точно посередине ущелья
глубиной в пять тысяч метров. Было чертовски холодно; несмотря на то,
что силовой экран удерживал тепло, я уже давно натянул перчатки и куртку
с подогревом.

Преодолев горы, я снизился. Тундра сменилась пустошами, затем стали
появляться заросли вечноголубого кустарника и карликовые триаспении.
Впрочем, они быстро исчезли, а на востоке, подобно рассвету, возникло
зарево - там светился огненный лес.

Я снял визор и положил его обратно в мешок. В воздухе потрескивали
статические разряды, с ветвей высоченных деревьев тесла срывались
шаровые молнии, огненные зигзаги вспарывали воздух, кругом полыхали
костры из прометеев и фениксов. Зрелище впечатляло и наводило страх.
Вспомнив предостережения Силена и А.Беттика, я поднял ковер повыше: уж
лучше быть обнаруженным, чем угодить в этот электрический мальстрем.

Миновал час, и небо на востоке сначала посерело, а потом сделалось
бледно-голубым. Огненный лес остался позади, и я увидел Разлом.

Я чувствовал, что последние сорок минут, летя над плато Пиньон,
забираюсь все выше, но только теперь, различив впереди Разлом, осознал,
на какую поднялся высоту. Признаться, меня бросило в дрожь: Разлом
представлял собой узкое ущелье глубиной в три тысячи метров. Я
развернулся над южной оконечностью Разлома и направил ковер к реке на
дне ущелья, понемногу сбрасывая скорость. Река оглушительно ревела, на
потемневшем небе вновь высыпали звезды - я словно упал в глубокий
колодец. Течение реки загромождали ледяные глыбы и валуны размерами с
космический корабль Консула. Я старался держаться метрах в пяти над
пенными брызгами.

Поглядев на часы, я снова сверился с картой. До входа не больше
двух километров... Ага!

Меня не предупреждали, что оно настолько большое, это безупречно
правильное квадратное отверстие - по меньшей мере тридцать на тридцать
метров. Очертаниями вход в планетарный лабиринт напоминал гигантскую
дверь или храмовый портал. Я затормозил. Если верить хронометру, на
дорогу до Разлома ушло без малого полтора часа. Долина Гробниц Времени
лежит в тысяче километров к северу. Четыре часа полета на крейсерской
скорости. А до того момента, когда из Сфинкса выйдет Энея, четыре часа
двадцать минут.

Ковер скользнул к пещере. Я попытался вспомнить "Историю
Священника" из "Песней" Мартина Силена: кажется, именно здесь, у входа в
лабиринт, отец Дюре и бикура встретились со Шрайком и крестоформами.

Никакого Шрайка не было и в помине. Я ничуть не удивился - Шрайк не