Чтение 22–й страницы книги ~Имя мне - легион: Проект "Румоко".- Песнопевец.

разный; оба казались содержащими центр сознания, разума, осмысления
окружающего со всеми сопутствующими удовольствиями, скорбями и различными
вариантами смерти, которое влечет за собой существование, проведя
некоторое время внутри этих маленьких твердых кусочков карбоната кальция.
Единственная существенная разница, которую я ощущал, была не в том, что
этот парень рожден дельфином, а я - человеком, а скорее в том, что я
покуда еще жил - очень маленькое время по меркам шкалы времени, по
которому я странствовал. Я отдернул руку; хотел бы я знать, испытаю ли я
неудобство, если мои останки будут когда-либо использованы в качестве
орудия убийства.

Не имея больше причин оставаться здесь, я собрал свои книги, закрыл
дверь и ушел.

Вернувшись в свой коттедж, я положил на стол у кровати принесенные
книги и оставил ночник включенным. Я снова вышел через заднюю дверь,
которая вела на маленький и относительно тесный внутренний дворик, удобно
расположенный справа у края острова со свободным видом на море. Но я не
остановился, чтобы праздно полюбоваться пейзажем. Если другим дозволено
было прогуляться и подышать свежим воздухом, то почему этого нельзя
сделать и мне?

Я прогуливался, пока не нашел подходящее место; маленькую скамейку в
тени амбулатории. Я сел там, очень хорошо укрытый, и в то же время имея
полный обзор коттеджа, который недавно покинул. Я ожидал долгое время,
чувствуя, что поступаю подло, но слежку не прекращал.

Минута тянулась за минутой, и я почти уже решил, что ошибся, что
запас, взятый из предосторожности, израсходован и что ничего не случится.

Но вот дверь в дальнем конце конторы - та, через которую я вошел в
прошлый раз - открылась, и показалась фигура человека. Он направился к
ближайшему берегу острова, а затем так изменил походку, чтобы это казалось
простой обычной прогулкой тому, кто только что заметил бы его. Он был
высок, почти что с меня ростом - и это сужало поле поиска, так что мне
было почти что необязательно ждать и смотреть, как он войдет в коттедж,
предназначенный для Пола Валонса, и немного погодя увидеть, как внутри
вспыхнул свет.

Немного погодя я улегся в постель со своими дельфиньими книжонками и
размышлял над тем, что некоторые парни, похоже, все делают кружным путем,
а потом ломают себе голову, досмотрев пакет с машинописным текстом,
который дал мне Дон, не для того ли меня родили, чтобы привести все в мире
в порядок?

На следующее утро, во время самой муторной фазы пробуждения, когда ты
уже проснулся, но кофе еще не пил, я побрел по своей комнате и чуть не
споткнулся о что-то на полу. Но все же не споткнулся, перешагнул -
возможно, даже чуть наступив, прежде чем сознание зарегистрировало его
существование. Некоторое время эта штука валялась, а затем возможное
значение ее дошло до меня.

Я остановился и поднял ее - продолговатую твердую записку в обертке,
которую, я сообразил сразу, подтолкнули под заднюю дверь. По крайней мере,
она лежала возле нее.

Я взял ее с собой на кухонный стол, разорвал и открыл, извлек и
развернул бумагу, которая была запечатана. Отхлебнув из чашки кофе, я
прочитал плотно отпечатанное послание несколько раз:

"Прикреплено к грот-мачте в обломках затонувшего судна около фута под
илом".

И все. Вот и все.

Но я неожиданно полностью проснулся. Это было не просто послание,
которое я нашел весьма интригующим, гораздо важнее был тот факт, что некто
выделил меня в качестве адресата. Кто? И почему?

Где бы это ни было, а я уверен, что там было нечто - я был гораздо
больше обеспокоен тем, что кто-то осознал настоящие причины моей работы
здесь, и я сделал невольный вывод, что эта персона слишком много обо мне
знает. Шерсть у меня встала дыбом, в крови заиграл адреналин. Ни один
человек не знал моего имени; такое знание несло опасность самому моему
существованию. В прошлом я даже убивал, чтобы защитить свое инкогнито.

Моим первым побуждением было бежать, бросив дело, избавиться от своей
новой личины и спасти себя способом, знатоком которого я стал. Но тогда я
никогда не узнаю, кто, где, как, почему и каким образом раскусил меня,
обнаружил. Самое главное, кто это был.

И, изучив послание еще раз, я не был уверен, что успешное бегство
будет означать для меня конец опасности. Ибо не было ли в записке
элементов принуждения? Не выраженного словами шантажа, намека на
определенное приказание? Письмо словно бы говорило: "Я знаю. Я молчу. Я
буду молчать. Ибо ты должен кое-что для меня сделать".

Конечно, мне надо отправиться проверить обломки корабля, хотя я
должен дождаться окончания дневных работ. Но ломая себе голову над тем,
что я могу там найти, я решил обращаться с этим осторожно. Впереди целый
день размышлений над тем, где я мог проколоться, и у меня есть время
обдумать самые надежные меры самозащиты. Я потер свое кольцо, в котором
дремали смертоносные споры, затем встал и отправился бриться.

В этот день нас с Полом послали на Станцию-Пять. Обычные работы -
проверка и обслуживание. Скучно, безопасно, рутинно. И мы едва ли
вспотели.

Он не подал виду, что не знает, где я был вчера вечером. Более того,
он даже несколько раз сам заводил разговор. Один раз он спросил меня:

- Ну: как, были в "Чикчарни"?

- Да, - ответил я.

- И как он вам?

- Вы были правы. Забегаловка.

Он улыбнулся и кивнул.

- Попробовали что-нибудь из их фирменного? - спросил он чуть погодя.

- Только чуток пива.

- Это самое безопасное, - согласился он. - Майк, мой друг, который
погиб, частенько захаживал туда.

- О?

- Я ходил с ним поначалу. Он заказывал что-нибудь, а я сидел и ждал,
пока он не спуститься.

- А сами ничего не заказывали?

Он покачал головой:

- Имел печальный опыт, когда был помоложе. Испугался. В любом случае,
он заказывал что-нибудь - я имею в виду, там, в "Чикчарни". Он заходил
туда, в заднюю комнату за баром. Вы не видели?

- Нет.

- Ну, пару раз ему становилось плохо, и мы повздорили из-за этого. Он
знал, что этот гадюшник не имеет лицензии, но это его не беспокоило. В
конце концов я сказал ему, что куда безопаснее принимать какую-нибудь
дрянь на станции, но его беспокоило, что правила этой чертовой компании
запрещают подобные штуки. Глупости, по-моему. В конце концов я сказал ему,
что пора бросить, если он не хочет, чтобы дело кончится плохо, и, если уж
он не в силах дождаться, пока придет конец недели, чтобы заняться этим
где-нибудь в укромном уголке. Я прекратил эти попытки поездки.

- А он.

- Только недавно.

- О.

- Так что, если вы туда собираетесь за этим делом, то я скажу вам то
же самое, что и ему говорил. Занимайтесь этим здесь, если уж не можете
дождаться свободного времени, чтобы забраться куда-нибудь подальше и в
более приличное место, чем это "Чикчарни".

- Я запомню это, - сказал я, раздумывая, не было ли это частью
какого-либо плана, и не подстрекал ли он меня на нарушение правил,
установленных компанией, чтобы затем избавиться от меня. Это казалось
чересчур уж дальновидным и смахивало на слишком параноидальную реакцию на
мой счет. И я прогнал эту мысль.

- Ему еще раз стало плохо?

- Думаю, да, - ответил он, - но точно не знаю.

Вот и все, что он пожелал сказать мне на эту тему. Я, конечно, хотел
расспросить его о многом, но наше знакомство пока было таким, что мне для
этого требовалась какая-то лазейка, чтобы прошмыгнуть сквозь нее, а он не
дал мне ни одной зацепки.

Итак, мы закончили работу, вернулись на Станцию-Один и отправились
каждый по своим делам. Я остановился и сказал Дэвису, что хотел бы попозже
взять лодку. Он показал мне, какую именно, и я вернулся в коттедж и
подождал, пока он не отправится пообедать. Затем я вернулся к пристани,
сунул в лодку свое водолазное снаряжение, затем ушел. Эта тщательная
конспирация была необходима, потому что одиночное погружение запрещалось
правилами и потому что меры предосторожности Бартелми изложил мне в первый
же день. Правильно, они касались только внутренней части района, а корабль
лежал за нею, но я не хотел объясняться, где я буду находиться.

Конечно, мне в голову приходила и мысль о том, что это могло быть
ловушкой, готовой захлопнуться в любом случае. Но покуда я надеялся, что у
моего приятеля из музея челюсть все еще находится на месте, и не стоит
принимать в расчет возможность подводной засады. Кроме того, у меня с
собой был один из тех маленьких смертоносных прутьев, заряженный и
подготовленный. Все было вполне ясно, я не забыл ничего. Не то, чтобы я не
принимал в расчет возможность западни для дурачка - просто я решил быть
осторожным, проявляя свое любопытство.

И поскольку я не знал, что случится, если меня заметят погружающимся
в одиночку в снаряжении компании, я должен был рассчитывать на свою
способность объяснить мою вылазку - если, конечно, меня застукают на этом
нарушении семейного спокойствия - тем, что задумал автор этой записки.

Я достиг, как мне показалось, необходимого места, встал на якорь,