Чтение 22–й страницы книги ~Лезвие сна~

* * *

Я чувствую себя как никогда превосходно. Иззи не раз предлагала мне поселиться вместе с ней на острове, и, если бы мне всегда было так хорошо, как сейчас, я бы не раздумывала. Но с каждым часом становится всё труднее находиться рядом с ней и не сметь признаться в своей любви. Признаться в том, что я хочу близости между нами. Не могу сказать, что она ханжа, но совершенно точно знаю, что мысль об однополой любви вряд ли ее обрадует.

Я вспоминаю один случай, когда мы с Иззи проходили мимо кафе на Ли-стрит и увидели за столиком в тени дерева двух обнимающихся женщин.

- Господи, - воскликнула Иззи. - Почему они занимаются этим на публике?

- Мужчины и женщины часто так поступают.

- Да, но между мужчиной и женщиной это нормально. Я даже не могу себе представить, как можно целовать другую женщину с такой страстью.

Я тогда промолчала. По правде говоря, я даже не уверена в том, что сама склонна к лесбийской любви. Меня не привлекают мужчины, но и женщины тоже. Я люблю только Иззи.

* * *

Мне нравятся работы, созданные Иззи за последние несколько лет, но я всё равно скучаю по ее прежней манере. А может, я просто скучаю по ньюменам.

Иззи говорила, что они появляются из такого места, где раньше у них были другие истории, так они сами говорили ей, и это всё, что они помнят. Но все мы живем в своих историях - я, вы, каждый из нас. Некоторые истории проходят у всех на виду, другие - скрытно, как моя любовь к Иззи. Когда мы в конце концов уходим под землю, истории продолжаются. Не вечно, но некоторое время. Это, по-моему, своего рода бессмертие, но имеющее свой предел, как и всё на свете.

Хотя в случае с ее ньюменами это утверждение неверно. Несмотря на то что они появляются в мире благодаря картинам Иззи, они живут в своих, тайных историях. Иззи может их отыскать - или скорее они могут найти ее. Я могу их увидеть, потому что знаю, куда смотреть. Думаю, и другие люди время от времени их замечают, но вряд ли воспринимают как нечто реальное. Раньше я считала, что всё будет иначе. Я надеялась, что их появление изменит наш мир, но ошиблась, как бывало не раз в моей жизни, и наверняка будет еще. Просто раньше мои ошибки расстраивали меня не так сильно. Никогда их цена не казалась столь высокой.

После пожара ньюмены погибли, и их истории умерли вместе с ними. Только Иззи их помнит, да еще я.

И, мне кажется, Рашкин, где бы он ни находился.

АНГЕЛЫ И ЧУДОВИЩА

Мой милый, если я умру и мел превратится в глину,

Слепи из этой глины чашу

И выпей из нее, коль вспомнишь обо мне.

Как только губы прикоснутся к чаше,

Я подарю тебе свой сладкий поцелуй.

Из мексиканской народной песни

Ньюфорд, сентябрь 1992-го

Разворачивая картину с изображением Пэддиджека, Иззи представила себя персонажем волшебной сказки, где запросто может заговорить ворона на заборе или чайная ложка в руке, и их необычные советы помогут найти выход и восстановить справедливость. В волшебном мире сказок нельзя не доверять самым странным предсказаниям и герои часто полагаются на помощь нищей старухи, голодной птицы или благодарной лисы.

Изабель совершенно серьезно ожидала, что фигура на холсте заговорит с ней или ее ньюмен появится на дорожке, поднимется по пожарной лесенке и застучит в окно деревянным пальцем, требуя впустить его. Она вспомнила зимнюю ночь, металлические перила, украшенные разноцветными лентами, тип-таппа-тап-па-тип сучковатых пальцев по деревянному предплечью, три браслета, сплетенные из полосок ткани, один из них, теперь уже выгоревший и потрепанный, до сих пор лежал на дне сумки, два других остались только в памяти или в сновидении. Но стук возник наяву, и Изабель наконец поняла, что это стук в дверь ее студии.

Еще несколько секунд она недоуменно прислушивалась, потом тряхнула головой, отгоняя воспоминания, положила картину на подоконник и открыла дверь. На пороге стояла Джилли, ее обычно веселое лицо выглядело озадаченным.

- Я чуть было не ушла, - сказала Джилли. - Ты не открывала целую вечность.

- Извини... Я размышляла.

И вспоминала. Хотела исправить свои ошибки. Сожалела, что не может снова прикоснуться к магии. Может, теперь, занявшись иллюстрациями к книге Кэти, ей удастся разрушить барьер между миром ньюменов и ее собственным...

- Изабель?

Она поморгала, стараясь сосредоточиться на своей гостье.

- Ты кажешься очень рассеянной, - заметила Джилли. - С тобой всё в порядке?

Изабель кивнула и отступила назад, приглашая подругу войти.

- Всё в порядке. Я просто немного отвлеклась.

- Ну ладно, - вздохнула Джилли. - Зато со мной произошло нечто очень странное.

Она остановилась посреди комнаты и оглядела студию. Всё осталось в том же виде, что и накануне, - груды нераспакованных ящиков, коробок и чемоданов.

- Я только что вернулась, надо было заняться кое-какими мелкими делами.

- Вот почему я никогда не соглашусь на переезд, - сказала Джилли. - Это слишком тяжелая работа. Не понимаю, как Кристоф умудряется менять квартиру чуть ли не каждый год, да еще притом, что у него тьма неподъемных книг.

- Вообрази, что было бы, если бы я собралась переехать навсегда, а не на несколько месяцев.

- Нет уж, благодарю. Теперь послушай, что со мной произошло. - Джилли протиснулась в угол, где находились раковина и кухонная плита. Она запрыгнула на объединявшую их стойку и поболтала ногами. - Сегодня утром в мою квартиру заходил Джон Свитграсс, он разыскивал тебя.

- Джон, - повторила Изабель.

Внутри у нее всё словно застыло. Изабель покачнулась от неожиданности и оперлась рукой о стену. Всего несколько минут назад она жаждала вернуть прошлое, и вот теперь оно уже здесь и поджидает ее, но как ей поступить? Что она может сказать Джону теперь, когда прошло столько лет?

- Вот только, - продолжала Джилли, - он сказал мне, что его зовут не Джон. И вел себя довольно грубо. Но внешне он выглядит совершенно как Джон, хотя в остальном они абсолютно разные. - Джилли пересказала утреннее происшествие и напоследок спросила: - Разве это не странно? Мы никогда не были большими друзьями с Джоном, и, кроме тебя, думаю, его никто не знал достаточно хорошо.

"А разве я его знала?" - мысленно спросила себя Изабель.

- И еще, - добавила Джилли. - Я ведь видела его всего несколько дней назад, и он вел себя вполне нормально - достаточно дружелюбно, хотя несколько отстраненно. А у этого парня в глазах было что-то подлое. У Джона нет брата? Вернее, брата-близнеца?

- Не имею ни малейшего представления, - покачала головой Изабель. - Он никогда не распространялся о своей семье или о прошлом. Я только знала, что в городе он жил у тетки, и это всё.

- Забавно, как можно столько лет общаться с людьми и ничего о них не знать, - посетовала Джилли. - Я годами знакома со многими, но до сих пор не знаю их фамилий.

- Ну, если учесть, сколько у тебя знакомых, можно только удивляться, что ты еще помнишь их имена.

- Да, верно, - улыбнулась Джилли. - У меня весьма своеобразная память, и это всем известно. Я никогда не забываю то, что видела, но, когда дело касается слов, а тем более имен, моя память становится избирательной и работает по своим законам, а не так, как мне хотелось бы.

- Думаю, это можно считать приближением старости, - заметила Изабель.

- К сожалению, это правда.

Изабель хотелось бы с такой же легкостью относиться к своим проблемам, но для нее это оказалось непосильной задачей. Она не могла не вспомнить слова Рашкина о том, что ньюмены могли быть ангелами или чудовищами и отличить одних от других было очень трудно. Кроме того, он весьма тщательно отбирал те сведения, которые считал нужным ей сообщить.

А вдруг поведение самой Изабель изменило Джона? Что, если ньюмены не были ангелами или чудовищами сами по себе, а становились такими, какими видела их она? Может, они способны были трансформироваться из одного состояния в другое в соответствии с отношением к ним людей? Если это тот самый Джон, - а откуда бы мог взяться другой, совершенно идентичный первому? - Изабель не сможет защититься от него, поскольку его портрет уже уничтожен, он погиб в огне вместе с большинством ее работ.

Эти размышления заставили Изабель перевести взгляд на подоконник, где она сидела до прихода Джилли. Ведь изображение Пэддиджека тоже столько лет считалось погибшим во время пожара.

Джилли вслед за Изабель посмотрела на небольшую картину.

- Вот это да, - воскликнула она, спрыгивая на пол. - Я не видела его несколько лет. - Она взяла полотно в руки и внимательно его рассмотрела, а потом обернулась к Изабель. - Но разве оно не погибло в огне вместе с остальными картинами?

- Я и сама так считала...

- Но тогда... - недоуменно протянула Джилли.

- Как оно оказалось здесь? Я не знаю. Я разбирала вещи, оставленные давним другом, и полотно было среди них. Не думала, что когда-нибудь снова его увижу, однако картина оказалась у меня в руках, словно не висела в доме перед самым пожаром. Вероятно, так и было, хотя я точно помню, что сама повесила ее над холодильником на кухне, и картина оставалась там до самого пожара. Не помню, чтобы я убирала ее оттуда, или отдавала кому-нибудь, или чтобы она куда-нибудь исчезала. Как бы то ни было, картина оказалась здесь.

- А кто же хранил ее все эти годы?

- Просто парень, который работает на автобусной станции, - ответила Изабель, пожав плечами.

По какой-то неизвестной причине Изабель не хотела рассказывать Джилли о весточке и посылке от Кэти, оказавшихся в ее руках. Не то чтобы Джилли не умела хранить секреты, просто всё это произошло совсем недавно, и Изабель хотелось сначала самой обдумать случившееся. Она еще не готова была поделиться с подругой информацией о письме, картине и таинственной книге, все еще завернутой в оберточную бумагу.

- Просто парень, - повторила Джилли. Изабель кивнула.

- Это очень загадочно. А как вы встретились?

- Это долгая и запутанная история... - Джилли поняла ее замешательство.

- Которую ты еще не готова мне рассказать, - заключила она, как только Изабель нерешительно замолчала.

- Я даже не знаю, с чего начать. Я...

- Ты можешь ничего не объяснять, - прервала ее Джилли. - Я часто бываю любопытной, но могу и потерпеть. Только пообещай, что расскажешь мне абсолютно всё, когда будешь готова.

- Это я могу тебе обещать.

Джилли еще немного полюбовалась картиной, потом положила ее на подоконник.

- У меня к тебе есть еще один вопрос, - произнесла она.

- Какой?

- Скажи, ты не прихватила с собой сегодня утром несколько кистей и красок из моей студии?

Изабель широким жестом обвела многочисленные коробки:

- Чего-чего, а кистей и красок мне хватает.

- Я боялась, что ты так и скажешь, - расстроилась Джилли.

- Почему? У тебя что-то пропало?

- Больше всего я жалею о любимой кисти, но вместе с ней куда-то делись пара тюбиков краски, кусок загрунтованного холста и банка с растворителем. Ума не приложу, кому это понадобилось?

Изабель вспомнила о выживших ньюменах. Позаимствовать все эти предметы у Джилли было вполне в духе Козетты.

- На острове со мной постоянно случалось нечто подобное, - сказала она. - Наверно, вместе с вещами я привезла парочку представителей маленького народца.

Джилли с интересом взглянула на подругу:

- В самом деле? Ты видела эльфов на острове?

Джилли была единственной из всех знакомых Изабель, кто мог принять такое высказывание за чистую монету. Хотя это не было абсолютной ложью - многие из ее ньюменов выглядели точь-в-точь как озорные духи и эльфы, населяющие леса в волшебных сказках.

- Видеть их мне не приходилось, - ответила Изабель. - Но часто вещи оказывались не на тех местах или пропадали на долгое время. Я давно к этому привыкла.

- Ну что ж, я рада новым соседям, - заявила Джилли. - Но лучше бы они выбрали другую кисть.

- Почему бы тебе не оставить записку с просьбой вернуть пропажу?

- Возможно, я так и сделаю, - с улыбкой заверила ее Джилли. - Но в данный момент мне это не поможет. Придется снова тащиться в магазин. Ты зайдешь ко мне сегодня днем?

- Я не задержусь здесь надолго, - кивнула Изабель. - А как Рубенс? Он не слишком тебя беспокоит?

- Рубенс, - заявила Джилли, - как всегда, ведет себя примерно.

Изабель проводила подругу и вернулась к окну. Усевшись на подоконник, она взялась за нераспечатанный пакет. Но сначала выглянула в окно. На этот раз она не стала любоваться берегом реки, а внимательно осмотрела улицу перед домом, ожидая увидеть темноволосого парня в белой футболке и джинсах. Но даже если Джон Свитграсс и притаился где-нибудь в "Joli Cceur", чтобы взглянуть на нее, он скрывался слишком тщательно.

Изабель вздохнула и развернула оберточную бумагу. Внутри оказалась толстая тетрадь без заголовка и без фамилии автора. На три четверти она была исписана почерком, в котором Изабель мгновенно узнала руку Кэти, и, хотя в записях не были указаны даты, это был дневник.

Перед Изабель возникла еще одна загадка, ведь Кэти никогда не имела привычки вести дневник - по крайней мере, в те годы, когда они жили вместе.

- Если люди захотят узнать что-то обо мне, - говорила она, - им придется прочитать книги. Всё, что я хочу им поведать, содержится в моих сказках.

Очевидно, она изменила свое мнение.

С тех пор как Мариса заняла кровать Алана, ее не покидало чувство вины. Но, как всегда, переубедить его было невозможно. Воспитание не позволяло Алану поступить по-другому. Эта черта его характера одновременно привлекала и огорчала Марису. Ей хотелось, чтобы Алан хоть раз отступил от своих правил. Чтобы хоть на одну ночь забыл о приличиях и разделил с ней постель; она не стала бы настаивать на вечной верности. Несмотря на то как Мариса относилась к Алану, она еще не была готова снова решиться на серьезные отношения. Всё, что ей было нужно, - это провести ночь в объятиях мужчины, который бы о ней заботился. Который бы ее понимал.

Но тогда это был бы уже не Алан, а у нее самой не хватало смелости пригласить его в постель, так что Мариса лежала на просторной кровати и прислушивалась сначала к шуму воды в ванной, а потом к скрипу диванных пружин под тяжестью Алана, пытавшегося улечься поудобнее.

Мариса не надеялась уснуть. Голова была полна беспорядочных мыслей и переживаний. Без умолку гудели вопросы, на которые она была не в состоянии отыскать ответы. Что предпримет Джордж, когда поймет, что она окончательно порвала с ним? Что будет дальше с ней самой? Как отразятся на ее жизни отношения с Аланом? И чего бы она хотела от этих отношений? Когда она в конце концов научится сама управлять своей жизнью?

Мариса сознавала, что разрыв с Джорджем - верный шаг, но этот поступок поставил ее в неопределенное положение. Если бы только Изабель не появилась на горизонте. Если бы она сама ушла от Джорджа хотя бы на неделю раньше, тогда ей хватило бы времени. А было ли вообще у нее время? Может, не нужно было так резко ставить этот вопрос и давить на Алана, пока она сама не определилась в своих чувствах? Может, для начала стоило разобраться в той путанице, в которую превратилась ее жизнь?

В конце концов Мариса заснула, и ей приснилось, что кто-то смотрит на нее сквозь окно в спальне. Она не могла разобрать, было ли это мужское или женское лицо, дружеское или враждебное. Возможно, таким образом подсознание воплощало ее страхи перед содеянным, а может, ночная муза выражала свое одобрение, и темные глаза обещали грядущее благополучие. Мариса точно знала только одно: утром, когда она проснулась, ни в кровати, ни за окном никого не было. Она встала с постели, снова надела рубашку Алана и вышла в гостиную, где несколько минут разглядывала спящего на диване хозяина квартиры, а потом отправилась на кухню варить кофе. Вернувшись в комнату с двумя чашками в руках, Мариса обнаружила, что Алан уже сидит в постели и спросонок щурится на свет. Судя по тому, как поднялась простыня между его ног, Мариса поняла, что сны не отличались строгостью.

"Интересно, кто был с ним во сне, Изабель или я?" - задала себе вопрос Мариса.

Алан покраснел и натянул на себя одеяло, но не отвел взгляда.

"Это я снилась ему ночью", - решила Мариса.

Такая мысль и обрадовала, и испугала ее. Она присела на край журнального столика перед диваном и поставила чашки рядом с собой. Алан протянул руку и сжал ее ладонь, но Мариса не поняла, хотел ли он снова выразить свое сочувствие, как накануне вечером, или собирался увлечь ее к себе в постель.

"А как же Изабель?" - пронеслось у нее в голове, но мысль тут же испарилась, даже не заинтересовав Марису.

Но Алан не успел выразить свои намерения, а Мариса не смогла определить, идет ли его порыв от сердца или от того, что находится между ног, потому что в этот момент раздался звонок в дверь. И Алан, и Мариса вздрогнули от неожиданности, их обоих охватило чувство вины, хотя на то не было никакой веской причины. Алан выпустил ее руки.

- Я... э-э-э, я совсем не одет, - пробормотал он. Мариса не смогла удержаться от шутки:

- Как, на тебе нет даже галстука?

Алан слабо улыбнулся в ответ, и это помогло прогнать возникшую неловкость.

- Хочешь, я открою дверь? - предложила Мариса.

- Если тебе не трудно.

Мариса направилась к двери, а Алан тем временем завернулся в простыню и скрылся в спальне. Мариса надеялась, что, кто бы это ни был, визит не займет много времени. Нерешительность вчерашнего вечера уже прошла, и она была намерена воспользоваться возникшей ситуацией. Но, когда она открыла дверь, на пороге стояли двое незнакомых мужчин. Оба были одеты в темные костюмы, казалось купленные в одном и том же магазине. Тот, что был ниже ростом, отличался копной черных волос и тонкой полоской усиков над верхней губой, что придавало ему сходство с любимцем женщин из фильмов сороковых годов. Его напарник был выше, с короткой стрижкой, широким плоским лицом и очень проницательными глазами.

Тот, что пониже, протянул Марисе раскрытый бумажник, с полицейским значком.

- Детектив Майкл Томпсон из полицейского департамента Ньюфорда, мэм, - представился он и кивнул на своего напарника. - А это детектив Роджер Дэвис. Мы хотели бы видеть мистера Алана Гранта, проживающего по этому адресу. Можем мы с ним поговорить?

- Что происходит? - удивилась Мариса. - Что вам надо от Алана?

- Вам не о чем беспокоиться, - заверил ее детектив. - У нас есть несколько вопросов к мистеру Гранту, и это всё.

- Что за вопросы? - спросил Алан, появляясь позади Марисы.

Он успел натянуть джинсы и рубашку, но еще не обулся.

- Всего лишь обычные вопросы по поводу одного расследования, - сказал Томпсон. - Как только вы оденетесь, мы доставим вас в участок.

- А вы не можете сказать, о чем собираетесь спрашивать?

- Мы бы предпочли поговорить в участке.

- Я поеду с тобой, - вмешалась Мариса.

Судя по благодарному взгляду Алана, она поняла, что ему не хочется одному отправляться в полицию, с чем бы это ни было связано. И это придало Марисе уверенность.

- Вы не возражаете, офицер? - спросил Алан. Оба детектива покачали головой.

- Никаких проблем, сэр, - произнес Томпсон.- Вы не против, если мы подождем внутри, пока вы одеваетесь?

- Входите, пожалуйста.

Детектив Томпсон прошел в гостиную и уселся на кушетке, а его напарник остановился у окна. Казалось, он ни на что не обращает особого внимания, но Мариса была уверена, что от его взгляда не укрылась ни одна мелочь. Подушки на диване. Смятая простыня на полу. Сквозь открытую дверь была видна незастеленная кровать в спальне. Мариса пожалела, что не нашла времени одеться и вышла к полицейским в рубашке Алана.

- Мы не задержим вас надолго, - произнес Алан.

- Никаких проблем, - ответил Томпсон. Мариса вслед за Аланом прошла в спальню, чтобы взять свою одежду. На пороге она задержалась, глядя, как Алан натягивает носки, сидя на краю кровати. Свои вещи она крепко прижала к груди и мысленно представила, что обнимает Алана, а он отвечает ей тем же.

- Как ты думаешь, в чем дело? - спросила она.

- Я не знаю. Но ничего хорошего ждать не приходится. Вряд ли они стали бы настаивать на посещении участка из-за неоплаченной парковки или еще какой-нибудь мелочи. Остается только радоваться, что нас не считают особо опасными, иначе полицейские не спускали бы с нас глаз, даже во время одевания.

- Но ведь ты не совершил ничего плохого, правда?

- Ничего, насколько я знаю, - покачал головой Алан.

- Тогда почему...

- Мы заставляем их ждать. Тебе лучше одеться.

- Я знаю, - сказала Мариса. - Но у меня от всего этого мурашки по спине. Почему они не хотят сказать нам сразу, в чем дело? - Мариса нерешительно помолчала, потом задала еще один вопрос: - Ты ведь не думаешь, что это связано с моим уходом от Джорджа?

Алан широко улыбнулся:

- Нет такого закона, который запрещал бы уходить от мужа, если ты только не убила его перед этим.

- Ха-ха.

- Мариса, иди одевайся. Чем раньше мы придем в участок, тем раньше узнаем, что случилось.

- Не понимаю, как тебе удается сохранять спокойствие.

- Я не чувствую за собой никакой вины, - пожал плечами Алан.

"Нельзя быть таким уверенным", - подумала Мариса. За несколько минут она припомнила все случаи ошибок правосудия, о которых ей приходилось слышать, и вообразила всевозможные ужасы, ожидающие их в участке. Только на прошлой неделе она прочла о мужчине, якобы изнасиловавшем свою племянницу. В суде он был признан невиновным - девчонка просто всё выдумала в надежде привлечь внимание своих родителей, - но, судя по статье, клеймо позора так и осталось на этом человеке, а его жена не выдержала судебного разбирательства и подала на развод. Мариса постаралась прогнать из головы тревожные мысли.