Чтение 22–й страницы книги ~Золотые врата~

- Слышу, - сонно подтвердил Александр, - конечно слышу, - внезапно сонливость слетела с него. Он приподнялся на локте, сел, посмотрел на Ладу, свернувшуюся калачиком под одеялом, - это не гроза, Лада.

Глава 23

Василий Собачников дождался, пока вельботы выйдя из бухты, повернули к северу, поднялся на ноги и пошел вдоль берега по направлению к стойбищу на Гусиной Земле.

Нерчу задумчиво курил трубку, смотрел в огонь, пляшущий в очаге. Неделю назад они перенесли стойбище сюда, поближе к поселку. Видно, напрасно это сделали. Сегодня опять впустую сходили в море - ни одного моржа добыть не удалось. Не подпускают моржи охотников. Дети собрали все птичьи яйца возле стойбища, но большинство уже насиженные, есть нельзя. И вяленая рыба тоже кончается. Сегодня Саване сердитая. Ее можно понять: ребенка она кормит, а если у самой еды мало - чем кормить? Завтра придется идти на вельботах далеко - на дальнее лежбище, к мысу Большевик. Может, там посчастливится встретить охотничью удачу. Нерчу вздохнул: утром он думал, не сходить ли к Большому шаману - попросить помощи. Может, и новый комендант, Саша, помог бы. Может и спиртом бы угостил. Нерчу еще обдумывал эту мысль, когда полог чума откинулся и он выронил трубку изо рта - сам Большой шаман вошел в чум, словно духи услышали мысли Нерчу, и присел к очагу.

- Здравствуй, Нерчу.

- Здравствуй, Василий. Я думал о тебе - ты пришел.

Собачников кивнул.

- Я знаю твои мысли. В стойбище нет еды, птичьи гнезда пусты, женщина сердится.

- Да, Василий, ты правильно говоришь.

Большой шаман прилег, облокотившись на локоть, вынул трубку, не спеша набил. В воздухе поплыл аромат хорошего табака - Нерчу курил крепкий, но не такой душистый.

- Дурные новости, Нерчу, - тихо проговорил Собачников. - Плохие люди пришли, напали на поселок Малые Кармакулы. Разрушили хороший дом. Ты помнишь капитана Никиту?

- Помню, - подтвердил Нерчу.

- Он умер. И его друг, Гордей, тоже умер, а виноваты плохие люди.

Нерчу задумался.

- Надо сообщить коменданту Саше.

- Он знает, - сказал Собачников, - он послал меня предупредить людей в поселке. Я предупредил, но капитана Никиту это не спасло. Теперь плохие люди украли в поселке вельботы и плывут к лагерю. Я зашел предупредить вас: если встретите в тундре незнакомых людей - опасайтесь их.

- А те, кто плывут? Нам надо их остановить? - с сомнением спросил Нерчу.

Собачников покачал головой.

- Я это сделаю сам. Налей мне чаю, Нерчу, - попросил Большой шаман, - я долго шел. Я устал, но не хочу спать - можно упустить плохих людей.

- Какой я глупый, - Нерчу вскочил, повесил чайник над очагом, - есть рыба, ты хочешь?

- Я съем рыбу, - согласился Большой шаман, - я сильно голоден.

Нерчу подал ему рыбу, налил чаю и, чтобы не мешать вышел из чума. Саване, скоблившая тюленью шкуру, подозвала его.

- Что хотел Большой шаман? Ты попросил его пригнать моржей к стойбищу?

- Слишком много вопросов ты задаешь, женщ...

- Если ты не попросишь - я попрошу, - Саване решительно отложила нож, - скоро мы будем голодать, а ты боишься поговорить с ним.

- Он устал, он ест, он думает.

- Он устал? - громко спросила Саване, - а я устала ждать, когда в чуме будет много мяса. Ты - толстый и ленивый, а наш ребенок - маленький, я хочу...

- Тише женщина, - зашипел Нерчу, - не позорь меня перед шаманом.

- Пусть он знает, - еще громче заговорила Саване, - какого никудышнего мужа взяла я!

За спором они не услышали, как из чума вышел Собачников.

- Нерчу, запряги упряжку, - сказал он, - в низинах еще много снега, ты отвезешь меня ближе к лагерю. Саване, моржи придут к вашему берегу. Завтра придут. Незачем так кричать.

Шаман снова ушел в чум, а Нерчу побежал ловить собак. Женщины и дети выглядывали из жилищ, провожали его глазами. Охотники собрались возле Саване, но она ничего не сказала им, только велела оставить шамана в покое, и скоро моржи сами приплывут к стойбищу.

По мокрому подтаявшему снегу собаки бежали тяжело, но все же двигались быстрее, чем если бы Собачников шел пешком. Они ехали, или бежали рядом с нартами. Остановились только один раз - дать отдых собакам и покормить их. Сами тоже пожевали рыбу. Долго отдыхать шаман не позволил и они опять пустились в путь. Наконец шаман дал знак поворачивать к берегу. Скоро снега совсем не стало, но море было уже близко. Большой шаман велел Нерчу оставаться с упряжкой и один пошел вперед.

Собачников поднялся на нависшую над морем скалу. Птичий базар гомонил под ногами, море было покрыто барашками, ветер расстилал по нему полосы белой пены. Собачников отыскал глазами вельботы - обладая хорошими мореходными качествами, они двигались слишком медленно под веслами. Собачников поднял руки к небу и, не разжимая губ, затянул однообразный тягучий мотив. Он обращался к вечным помощникам рыбаков и охотников, он просил их откликнуться: "Вы сбиваете рыбу в косяки, чтобы нам легче было ловить ее, вы пригоняете к берегу кита, и он сам кидается на берег, чтобы мы могли взять его мясо, вы обращаетесь зимой волками и помогаете нам в охоте! Помощи прошу я у вас..."

Солдаты менялись на веслах каждые два часа, ветер норовил оттеснить неуклюжие вельботы к скалам, бросал в лицо пену и брызги. Лейтенант достал карту, разложил на коленях, прикинул скорость хода.

- Еще пару часов, парни, - крикнул он так, чтобы слышали на втором вельботе.

Капрал махнул рукой, в знак того, что понял, посмотрел на угрюмые берега, на черную воду, сплюнул за борт.

- Лучше десять раз высадиться на Крите, черт бы меня побрал, - проворчал он, разглядывая стертые веслами ладони.

Волна ударила вельбот, накренила. Капрал ухватился за планшир и невольно взглянул в сторону открытого моря. Несколько высоких, черных плавников стремительно приближались к вельботам. Капрал потянул к себе автомат.

- Приключения только начинаются, - пробормотал он, - лейтенант! Смотрите, - капрал протянул руку, указывая направление. - Ну-ка, парни, навались.

Лейтенант привстал на банке, выругался и переложил руль, разворачивая вельбот к берегу. Солдаты забили веслами, с недоумением оглядываясь. Но скоро недоумение переросло в тревогу - стая касаток шла прямо на вельботы, длинные плавники уверенно резали воду, и уже можно было разглядеть под водой черные туши китов-убийц. Капрал привстал на корме вельбота, прицелился. Короткая очередь и пули веером прошлись по воде между касатками и вельботами. Вожак стаи, судя по рваным отметинам на двухметровом плавнике, побывавший не в одной схватке, ударил хвостом по воде и ушел глубже под воду.

Капрал ухмыльнулся и обернулся к солдатам.

- Не нравится!

Он покрепче уперся ногами в борта вельбота, снова поднял автомат и тут из воды, прямо перед ним, в пене и брызгах вырвалась огромная черная с белым туша. Сметая стоявшего на ее пути человека, касатка рухнула на вельбот. На переднем вельботе закричали, солдаты, побросав весла, схватились за оружие, но было уже поздно: еще один кит-убийца ударил вельбот в борт, переворачивая его.

Люди в панике плыли прочь от страшного места, стремясь к берегу, а касатки рассекали воду между плывущими, словно играя, подбрасывали тела ударами хвостов. Вода окрашивалась красным, то тут, то там с коротким криком исчезала под водой очередная жертва.

Собачников досмотрел пиршество касаток до конца. Сверху были хорошо видны их черно-белые тела, скользящие под поверхностью моря, будто призрачные тени. Вожак взметнулся из воды, перевернулся в воздухе, показав белое брюхо, и, подняв огромный каскад брызг, рухнул обратно. Шаман кивнул, словно благодарил вожака. На волнах качались обломки вельботов, кровь быстро растворялась в соленой воде. Касатки ушли в открытое море, острые плавники растворились среди волн, и лишь тогда Собачников вернулся к нартам. Нерчу курил трубку, поджидая его.

- Поехали, Нерчу, - сказал Большой шаман, - мы сделали доброе дело. Думаю, тебе можно спросить у коменданта Саши спирта.

* * *

Спецлагерь "Бестиарий"

Казалось, кто-то раздвинул занавес - метель поднялась в небо, выше уровня скал и впереди, на много миль было свободное от ветра и снега пространство. Узкие, похожие на ножи, тела подлодок замерли в миле от берега. В бинокль было ясно видно палубу, стоящих впереди орудия людей. Они не были похожи на солдат или матросов - кто с бородой, а кто просто настолько нелепо смотрелся в форме, что было ясно - к военной службе они не имеют никакого отношения. Еще две резиновые шлюпки отвалили от подлодок. Старшина перевел взгляд на те, что уже успели приблизиться. Он приподнялся, посмотрел вправо, где в секретах лежали бойцы.

- Без команды не стрелять! Умаров, ну, сейчас попадешь?

Боец молча передернул затвор, приложился к винтовке, выцеливая солдата, на которого ему показал Войтюк. Войтюк припал к биноклю.

- Давай!

Звонко ударил винтовочный выстрел. Пуля взметнула возле лодки фонтанчик воды, солдат поднял автомат, оглядывая скалы из-под каски.

- Эх, Умаров! - Войтюк сплюнул в сердцах и перевел взгляд на подлодки.

Возле орудий суетились комендоры, наводчик склонился к прицелу, замер, затем отпрянул. Вспышка выстрела, казалось, закрыла все поле зрения, над водой прокатился гулкий раскат, послышался приближающийся свист снаряда. Войтюк нырнул за камень и тут же мощный удар потряс скалу.

- Мама родная, - пробормотал старшина.

Присевший на корточки Умаров глядел на него, словно ожидая объяснений. Небо над скалами потемнело от взлетевших птиц. Войтюк приподнялся.

- Огонь по шлюпкам, огонь! - крикнул он, жалея, что не взял винтовку, - Умаров, огонь!

Боец пугливо выглянул из-за камня, вскинул трехлинейку и, быстро выстрелив, юркнул вниз. Справа послышалась торопливая стрельба. Старшина высунул голову: лодкам оставалось пройти метров сто, потом бросок по гальке пляжа и все, их уже не удержать.

Умаров снова, с проворством кукушки из часов, приподнялся, выстрелил и снова присел на корточки. Войтюк аж застонал от злости.

- Ты хоть смотри, куда стреляешь, мать твою нерусскую! Дай сюда, - он выхватил у бойца винтовку, дослал патрон, привстал, положив трехлинейку на камень для упора.

В прорези прицела возникла первая лодка, старшина задержал дыхание, плавно нажал на спуск. Приклад толкнул его в плечо, уши на миг заложило от выстрела. Шлюпка дрогнула, накренилась на правый борт.

- Хоть так, - пробормотал Войтюк, снова припадая к прицелу.

Дробно ударили с лодок автоматы, пули засвистели над головой. Выстрелив, он отдал винтовку Умарову.

- Бей по шлюпкам.

Сзади послышался топот, старшина оглянулся. От лагеря во главе с Назаровым к берегу бежали стрелки охраны. Чуть позади бежали Межевой и Кривокрасов с автоматом в руке. Капитан упал рядом с Войтюком, привстал на мгновение. Ударили орудия с подлодок, два взрыва заставили скалы дрогнуть.

- Ну, что тут у вас?

- Война тут у нас, товарищ капитан, - проворчал Войтюк, - прямо, оборона Порт-Артура.

Назаров взял у него бинокль. Одна шлюпка, отвалив от подлодок, направлялись куда-то в сторону от направления основного десанта, уходили левей, туда, где скалистый берег обрывался в море стеной.

Назаров сполз вниз.

- Господин подполковник!

Бельский, стоявший в группе стрелков, подошел к нему.

- Принимайте здесь командование.

- Слушаюсь.

- Бойцы, командовать будет подполковник Бельский, слушаться его, как меня. Войтюк, Умаров, Кривокрасов, за мной.

Назаров, пригибаясь, бросился вдоль берега. Рядом, в распахнутой шинели, бежал Кривокрасов.

- Солдаты, рассыпаться, стрелять по моей команде, залпом, патроны беречь, целиться аккуратно. Это вам не танцульки, холера ясна! - рявкнул позади Бельский.

- Боевой мужик, - одобрил на бегу Кривокрасов.

- Успел повоевать, - подтвердил Назаров.

- А мы куда?

- Одна шлюпка пошла левее.

- Там же скалы!

- Вот и посмотрим, чего им там надо.

Лада растерянно смотрела вслед солдатам, которых Назаров повел к берегу. Еще десять минут назад они были вместе, только-только начиная привыкать к возникшей близости и вот все оборвалось, словно кто-то позавидовал им и разлучил, на позволив выплеснуть чувства, так долго копившиеся в душе. Стук в дверь, испуганный крик солдата. Назаров метнулся к одежде, подхватил автомат, уже возле двери оглянулся, подбежал к ней, испуганной, привставшей на постели, быстро поцеловал. Хлопнула дверь и она осталась одна. Кое-как одевшись, Лада вышла на улицу. Все обитатели лагеря были на ногах, словно ждали тревоги, готовились к ней. К девушке подошла Боровская, обняла ее за плечи, профессор Барченко кивнул, здороваясь, пристально взглянул в лицо, будто оценивая происшедшие с ней перемены. Почему-то ей показалось, что он все знает, более того: казалось, он ждал их с Сашей объяснения и теперь выглядел умиротворенным, будто сбылись какие-то его расчеты.

Назаров построил стрелков возле казармы, скомандовал "Направо, бегом марш". Бойцы забухали сапогами, побежали к воротам. Назаров подбежал к Ладе, Боровская легонько подтолкнула ее в спину - иди. Не таясь, они обнялись на глазах у всех, Лада ощутила его губы, ослабев, обмякла в его руках, по лицу побежали слезы. Александр едва смог оторваться от нее, прижав напоследок к груди. Она почувствовала колючий ворс шинели, напомнивший ей что-то забытое, полустертое временем.

Он побежал догонять солдат, у ворот оглянулся, махнул на прощание.

- Саша...

- Ну, ну, девочка. Он вернется, - Боровская обняла ее, - все будет хорошо.

Лада припала к ее плечу, давясь слезами.

Барченко, отвернувшись, протирал очки. Подошла Мария Санджиева, лицо у нее было усталое, глаза лихорадочно блестели.

- Ну, что, Александр Васильевич, теперь вы довольны? - спросила она.

- Мария, я вас умоляю, - пробормотал Барченко. - Не время сейчас выяснять отношения.

- Мне больше повезло, - с вызовом глядя на него, сказала Санджиева, - мое счастье длилось три дня и три ночи.

- Ну, и дай Бог.

- Вы мне напоминаете статую Будды, да простят мне боги такое сравнение. Такой же благостный, знающий все наперед. Ну, добились вы своего, - голос Марии дрогнул, - теперь осталось...

- Мария, - воскликнула Боровская, - прекратите немедленно.

- А вы, Майя Геннадиевна, - Санджиева резко обернулась к ней, посмотрела сузившимися глазами. Губы ее подрагивали, ноздри тонкого с горбинкой носа трепетали, - лучше бы помолчали. Уж вам-то...

Серафима Панова, появившись неизвестно откуда, взяла ее под руку.

- Это в тебе обида говорит, дочка, - сказала она, - а ты тоже поплачь, и легче станет. Кто ж виноват, что супостаты напали? Война - она всегда не вовремя.

- А почему я должна плакать, матушка Серафима? - Мария глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, - почему? Мужчины делают свое дело, там, - она указала в сторону берега, - идет бой. Я не буду плакать! Скоро принесут раненых, я лучше буду о них заботиться.

Она резко повернулась и, гордо вскинув голову, пошла к бараку. Внезапно плечи ее дрогнули, она закрыла лицо руками и побежала. Барченко проводил ее взглядом, пожал плечами.

- Товарищи, я, конечно, понимаю э-э..., важность момента, однако, время не ждет. Лада Алексеевна, постарайтесь успокоиться. Нам с вами предстоит принять важное решение.

- Я не могу, - сдавленным голосом сказала девушка, - я знаю, о чем вы говорите, но...

- Голубушка, я вас прекрасно понимаю, - мягко сказал Барченко, - но и вы меня поймите. Ведь солдаты, и ваш Александр Владимирович, именно потому там сражаются, чтобы мы смогли довершить начатое, - он сделал знак Боровской.

- Лада, - вступила в разговор Майя Геннадиевна, - неужели все напрасно: годы работы, жертвы, которые сейчас приносят наши товарищи? Вы не должны забывать о вашей миссии, я полагаю, она вам уже ясна.

Лада кивнула, вытерла слезы тыльной стороной ладони.

- Да, что-то изменилось. Я теперь ясно представляю, что от меня требуется.

- Это открылась память поколений, дорогая моя, - важно сказал профессор, - теперь она будет с вами всегда, до конца ваших дней. Вы еще постигнете всю мудрость предков, увы, недоступную нам, но в данный момент ваша задача - открыть "Золотые врата".

- А что там, за ними?

- Там - наше будущее! Великое, несравнимое ни с чем, потому, что мы даже не можем его себе представить. Прошу вас, нам пора.

- Да, - хорошо, - кивнула Лада, - идемте.

- Ну, вот и прекрасно, - одобрил Барченко, - Мария нам вряд ли будет полезна, Серафима Григорьевна, товарищ Гагуа, вы идете?

- Вы уж сами, милые, - Панова перекрестила Ладу, - а я после уж девоньку встречу, расспрошу, что, да как.

Гагуа тоже отказался.

- А мне что там делать? - спросил он с резким акцентом, - нет уж, дорогой профессор, я подожду результат здесь. Если, конечно, обстановка позволит, - он кивнул в сторону берега, где разгоралась перестрелка.

- Ну, как желаете, - пожал плечами Барченко, - собственно, помощь мне не требуется. Идемте, Майя Геннадиевна.

Боровская, под руку с Ладой, пошли к выходу из лагеря. Лада все оглядывалась в сторону берега, один раз даже попросила профессора отпустить ее на минуточку, но тот успокоил ее, сказав, что пока все в порядке, а она своим появлением только помешает Александру Владимировичу исполнять свой долг. Уже на подходе к сопкам к ним присоединился Илья Данилов. Он чуть смущенно развел руками.

- Против нас сильные люди, они успокоили ветер. Я - один, я ничего не мог поделать.

- Не страшно, друг мой, вы выиграли время, - сказал Барченко.

Он задержал Боровскую под предлогом разговора, они немного отстали. Лада и Данилов пошли вперед.

- Возможно, Майя Геннадиевна, мне потребуется ваша помощь.

- Какая именно? Ведь обряд инициации, насколько мне известно, в данном случае не нужен.

- Вы правы, но могут возникнуть языковые проблемы. Я попросил бы вас послужить мне переводчиком.

Боровская искоса посмотрела на него.

- Вы собираетесь сами вести переговоры? А как же Лада?

- Она лишь ключ, - усмехнулся Барченко, - ключ к "Золотым вратам". Но ключ был, как бы это сказать, не доведен до совершенства. Знаете, как в химической реакции не хватает какого-то вещества для ее начала. Катализатора. Назаров - то катализатор. У нее, - он кивнул на идущую впереди Ладу, - теперь открыты все чакры, душа ее свободна к восприятию. Ей переводчик не понадобится, да и куда ей, необразованной девчонке, по сути. Ее воспримут, как нечто, давно упущенное из рук, и вновь обретенное. Роль ее, думаю, не властвовать, но царить. Вариант парламентской монархии. Я даже думаю, что ее род просто спрятали в нашем мире от собственный неурядиц, междоусобиц. Наш мир - это их запасной вариант, а все разговоры о прекрасном будущем, на которые вы, к моему удивлению, не купились, это для тех, кто ждет результата в Москве, Ленинграде, Берлине. Хотя, думаю, в Берлине, сумели разгадать мою игру и роль, которую я хочу взять на себя: посредник, а впоследствии, может быть и э-э..., представитель...

- Наместник, - уточнила Боровская, - вы ведь это имели в виду?

- Какое-то вы слово подобрали, - поморщился Барченко, - ну прямо из эпохи колониальных завоеваний...

- Но, по вашим словам, так именно и получится. Хорошо, не будем спорить. Я знаю санскрит и несколько северо-западных диалектов индо-арийских языков.

- Вполне достаточно, уважаемая Майя Геннадиевна. Вы не останетесь в накладе. Я вам обещаю. Я не забываю своих сторонников.

- Оставьте ваши посулы для более легковерных слушателей, профессор. В ваших теориях слишком много допущений и боюсь, мы вернемся в лагерь ни с чем.

Барченко бросил на нее сердитый взгляд, но промолчал - они уже спускались к подножию сопки, возле которой, полускрытые вековыми отложениями, ровным кругом покоились семь окаменевших глиняных шаров.

Глава 24

Иван Межевой подполз к обрыву, осторожно посмотрел вниз. Скала уходила к воде почти отвесно, но прибоя почти не было, волны лениво вздымались у подножия - со стороны моря небольшую бухту защищали обломки скал.

- Вижу, - тихо сказал Межевой, обернувшись к Назарову, - сюда плывут.

- Подняться смогут?

- Тут, чуть в стороне щель в скале, но я бы не смог, - честно ответил Иван.

- Ладно, ждем, что будут дальше делать, - решил Назаров.

Все расселись на камнях, Назаров вытащил папиросы. Справа слышалась стрельба, изредка гулко били орудия подлодок. Назаров прислушался.

- Если высадятся и введут в дело минометы - все, Бельский не удержит берег.

- Говорил - в тундру уходить надо, - пробурчал Межевой.

- Ну, так и шел бы, - в сердцах сказал Кривокрасов, - нудишь тут над ухом, как комар, всю плешь переел.