Чтение 22–й страницы книги ~Смеющийся труп~

- Кто тебя ударил?

- А что, ты хочешь пойти дать ему в морду?

- Среди прочих привилегий мои люди находятся под моей защитой.

- Я не нуждаюсь в твоей защите, Жан-Клод.

- Он же тебя ударил.

- А я сунула ему между ног пистолет и заставила рассказать все, что он знает.

Жан-Клод улыбнулся:

- Так и сделала?

- Ткнула ему пистолетом в яйца. Так понятнее?

Его глаза заискрились. Волна смеха пробежала по его лицу и, наконец, разжала губы. Он захохотал во все горло.

Смех был похож на леденец: сладкий и привязчивый. Если бы такой смех продавали в бутылках, от него бы толстели. Или получали оргазм.

- Ах, ma petite, ma petite, ты неподражаема.

Я смотрела на него, купаясь в его чудесном смехе. Но мне пора было идти. Трудно уйти с достоинством, когда над тобой в голос хохочут. Но я умудрилась.

Моя прощальная реплика вызвала у Жан-Клода новый взрыв хохота.

- Прекрати называть меня ma petite.

Я снова вышла в шумный зал. Чарльз стоял возле стола. Не сидел. Даже издалека было видно, что он в смущении. Что опять стряслось?

Его большие ладони были сложены вместе. Темное лицо было искажено, словно от боли. Милосердный Бог наделил Чарльза пугающей внешностью, но душа у него была как желе. Будь у меня размеры Чарльза и его сила, я была бы просто зверюгой. Это немного грустно и несправедливо.

- Что случилось? - спросила я.

- Я звонил Каролине, - сказал Чарльз.

- И что?

- Няня у нас заболела. А Каролину вызвали в больницу. Кто-то должен посидеть с Сэмом, пока она на работе.

- М-мм, - протянула я.

Чарльз потерял большую часть своей свирепости, когда произнес:

- А не может Тендерлин подождать до завтра?

Я покачала головой.

- Но ты же не пойдешь туда в одиночку, правда?

Я смотрела на этого человека-гору и вздохнула:

- Я не могу ждать до завтра, Чарльз.

- Но ведь Тендерлин... - Он понизил голос, как будто стоит произнести это слово громко, на нас тут же налетят стаи сутенеров и проституток. - Тебе нельзя ходит туда ночью одной.

- Я бывала и в худших местах, Чарльз. Ничего со мной не случится.

- Нет, я тебе не позволю идти одной. Каролина может вызвать другую няню или позвонить в больницу и сказать, что она не придет. - Говоря это, он улыбнулся. Всегда приятно выручить друга. Каролина ему устроит. Хуже всего, что теперь я уже сама не хотела брать Чарльза. Мало просто быть свирепым на вид.

Вдруг Гейнор узнает, что я расспрашивала Ванду? Узнает, что Чарльз при этом присутствовал, и решит, что он со мной заодно? Нет. Слишком эгоистично подвергать Чарльза риску. У него четырехлетний сынишка. И жена.

Гарольд Гейнор съел бы Чарльза на завтрак. Я не имела права втягивать его в эту историю. Он просто большой, дружелюбный медведь. Милый добрый мишка. Мне не нужно, чтобы меня прикрывал плюшевый мишка. Мне нужен напарник, который смог бы выдержать ответный удар Гейнора.

У меня появилась идея.

- Отправляйся-ка ты домой, Чарльз. Я не пойду одна. Обещаю.

На лице его отразилось сомнение. Похоже, он мне не поверил. И на том спасибо.

- Анита, ты не обманываешь? Я тебя одну не оставлю.

- Иди, Чарльз. Я найду себе спутника.

- Кого ты можешь найти в такое время?

- Хватит вопросов. Ступай домой к сыну.

Он по-прежнему сомневался, но явно почувствовал облегчение. На самом деле ему совсем не хотелось идти в Тендерлин. Может быть, короткий поводок - это как раз то, что было ему необходимо, чего он сам хотел. Повод не делать того, чего делать не хочется. Прекрасная основа для брака.

Но, в конце концов, если она продуктивна, то и пусть остается.

Чарльз отбыл, рассыпавшись в извинениях. Но я знала, что он рад. Я запомню, что он был рад уйти.

Я постучала в дверь кабинета. После недолгой паузы из-за двери послышалось:

- Входи, Анита.

Как он узнал, что это я? Я не стала спрашивать. Лучше не знать.

Жан-Клод, казалось, проверял какие-то цифры в большой бухгалтерской книге. Она выглядела ужасно древней: пожелтевшие страницы, выцветшие чернила. Казалось, в ней делал записи еще Боб Кречет.

- Чем я заслужил два визита за одну ночь? - спросил он.

Я почувствовала себя полной дурой. Столько усилий, чтобы избежать с ним свиданий, - а теперь я сама собираюсь попросить его составить мне компанию в небольшом дельце? Но таким образом можно было убить двух зайцев. Во-первых, я сделала бы приятное Жан-Клоду - а мне совсем не хотелось настраивать его против себя, а во-вторых, если бы Гейнор задумал какую-нибудь пакость, я поставила бы на Жан-Клода.

Несколько недель назад Жан-Клод обошелся со мной примерно так же. Выставил меня на ринг против чудовища, которое убило трех Мастеров. И он тоже поставил на меня против Николаос. Я, конечно, одержала верх, но с трудом.

С чем едят гуся, с тем можно съесть и утку. Я очаровательно улыбнулась. Приятно, когда удается так быстро оказать ответную услугу.

- Не мог бы ты сходить со мной в Тендерлин?

Он моргнул. Изумление отразилась на его лице точно так же, как у настоящего человека.

- С какой целью?

- Я должна расспросить одну проститутку по поводу дела, которым я сейчас занимаюсь. Мне нужно прикрытие.

- Прикрытие? - переспросил он.

- Мне нужен напарник, который выглядел бы страшнее меня. Ты как раз подходишь.

Он улыбнулся блаженной улыбкой:

- Я буду твоим телохранителем.

- Ты причинил мне достаточно горя - сделай для разнообразия доброе дело.

Улыбка растаяла.

- Что за странная перемена настроения, ma petite?

- Мой напарник был вынужден пойти домой нянчить ребенка.

- А если я не пойду?

- Тогда я отправлюсь одна, - сказала я.

- В Тендерлин?

- Ну.

Внезапно оказалось, что Жан-Клод идет ко мне. Как он встал из-за стола, я не заметила.

- Перестань, пожалуйста, это делать.

- Делать что?

- Затуманивать мне мозги, чтобы я не могла уловить, как ты двигаешься.

- Я буду делать это при каждом удобном случае, ma petite, - просто чтобы доказать, что я еще на это способен.

- Что все это значит?

- Я передал тебе большую долю своей силы, когда поставил метки. Теперь я упражняюсь в тех немногих играх, которые мне остались. - Он подошел почти вплотную. - Чтобы ты не забыла, кто я и что я.

Я посмотрела в его синие-пресиние глаза.

- Я никогда не забуду, что ты ходячий мертвец, Жан-Клод.

По лицу его прошла тень, которую я не могла определить. Возможно, это была боль.

- Нет, я вижу в твоих глазах понимание того, что я собой представляю. - Его голос упал почти до шепота, но не стал вкрадчивым. В этом было что-то вполне человеческое. - Твои глаза - самое чистое зеркало, которое я когда-либо видел, ma petite. Всякий раз, когда я начинаю притворяться перед самим собой, всякий раз, когда пытаюсь создать иллюзию жизни, мне достаточно лишь взглянуть в твои глаза, чтобы увидеть истину.

Каких слов он ждал от меня? "Прости, я постараюсь игнорировать тот факт, что ты вампир"?

- Тогда зачем тебе, чтобы я была рядом? - спросила я.

- Может быть, если бы у Николаос было такое зеркало, она не превратилась бы в такое чудовище.

Я посмотрела на него. Возможно, он прав. В таком случае он выбрал меня на роль своего слуги отчасти из возвышенных соображений. Отчасти. О дьявол. Не хватало еще проникнуться сочувствием к этому необычному Мастеру вампиров. Только не сейчас. И вообще никогда.

Мы идем в Тендерлин. Берегитесь, сутенеры! Сегодня меня прикрывает Мастер. Это все равно, что глушить рыбу атомной бомбой. Массовые убийства всегда были моей специальностью.

Первоначально Тендерлин - квартал красных фонарей - располагался на набережной. Но потом Тендерлин, как и многие районы Сент-Луиса, переместился ближе к окраине. Пройдете мимо театра "Фоке", где передвижные бродвейские труппы поют свои мюзиклы, спуститесь дальше по Вашингтон-стрит к западной стороне городского центра и окажетесь в паутине обновленного Тендерлина.

Ночные улицы сияют неоном, искрятся, пульсируют всеми цветами радуги. Все это напоминает какой-то порнографический карнавал. Не хватает только колеса обозрения в каком-нибудь пустом переулке. Можно продавать сахарную вату в форме обнаженных фигур. Детки бы себе играли, пока папа ходит по шлюхам, и мамочка ничего бы не узнала.

Жан-Клод сидел в машине рядом со мной. Всю дорогу, он молчал, и мне пришлось пару раз взглянуть в его сторону, чтобы удостовериться, что он еще здесь. Люди всегда производят шум. Я не имею в виду разговоры, или отрыжку, или что-то интимное. Но люди, как правило, не могут сидеть так, чтобы их вообще не было слышно. Они дышат, шуршат одеждой, облизывают губы - все это хоть и очень тихие, но все-таки звуки. Пока мы ехали, Жан-Клод не производил совсем никаких звуков. Не поручусь, что он хотя бы моргнул. Живой мертвец, чего вы хотите.

Я могу молчать на пару с соседом лучше, чем большинство женщин и добрая часть мужчин. Но сейчас мне было необходимо чем-то заполнить тишину. Поговорить просто затем, чтобы создать шум. Пустая трата энергии, но испытывала такую потребность.

- Жан-Клод, ты еще здесь?

Он повернул голову. Глаза его блеснули, отразив свет неоновой вывески подобно темному стеклу. Вот черт.

- Ты способен изобразить человека лучше всех моих знакомых вампиров. Зачем все это сверхъестественное дерьмо?

- Дерьмо? - тихо переспросил он.

- Да. Почему в моем обществе ты вечно строишь из себя привидение?

- Привидение? - снова переспросил. Как будто это слово может означать что-то еще.

- Слушай, перестань, - сказала я.

- Что перестать?

- Отвечать на каждый мой вопрос вопросом.

Он моргнул.

- Прости, ma petite. Просто я чувствую улицу.

- Чувствуешь улицу? Это еще что?

Он откинулся на сиденье и прижал кулак к животу.

- Здесь так много жизни.

- Жизни? - Ну вот, теперь он добился того, что я это делаю.

- Да, - сказал он. - Я чувствую, как они бегают взад-вперед. Маленькие существа, отчаянно ищущие любви, боли, признания, денег. Здесь много жадности, но в основном боль и любовь.

- К проституткам не ходят за любовью. К ним ходят за сексом.

Он посмотрел на меня, склонив голову.

- Многие люди путают эти два понятия.

Я смотрела на дорогу. Волосы у меня на затылке зашевелились.

- Ты сегодня еще не ел, правильно?

- Ты ведь эксперт по вампирам. Разве ты не можешь это определить? - Его голос стал хриплым и еле слышным.

- Про тебя я ничего никогда не могу сказать.

- Это, разумеется, комплимент моим способностям.

- Я тебя не для того сюда привезла, чтобы ты тут охотился, - сказала я. Мой голос звучал громко и твердо. Но сердце билось так, что я едва не оглохла.

- Неужели ты запретишь мне сегодня охотиться? - спросил Жан-Клод.

Я задумалась на пару минут, пока крутилась возле стоянки, отыскивая свободное место. Запрещу ли я ему сегодня охотиться? Да. Он знает ответ. Это вопрос с подвохом. Беда в том, что я не вижу, в чем подвох.

- Я бы попросила тебя сегодня здесь не охотиться, - сказала я, наконец.

- Скажи почему, Анита.

Он назвал меня Анитой без подсказки с моей стороны. Он явно что-то замыслил.

- Потому что я тебя сюда привезла. И если ты станешь охотиться, это произойдет по моей вине.

- Ты будешь чувствовать свою вину перед теми, кто меня сегодня накормит?

- Незаконно питаться кровью тех, кто не дал на это согласия, - сказала я.

- Это верно.

- Это карается смертью, - напомнила я.

- От твоей руки.

- Если в нашем штате, то да.

- Это же просто сборище шлюх, сутенеров и мошенников. Что они для тебя значат, Анита?

Кажется, до этого он еще ни разу не называл меня Анитой дважды подряд. Плохой признак. Всего в одном квартале от клуба "Серая Кошка" со стоянки отъехал автомобиль. Какая удача. Я поставила свою "нову" на освободившееся место. Я не очень хорошо умею ставить машину между двумя другими, но, но счастью, отъехавший автомобиль был в два раза шире моей "новы". У меня было достаточно места для маневра, и я благополучно вписалась.

Поставив машину, как мне хотелось, я выключила мотор. Жан-Клод откинулся на сиденье и посмотрел на меня.

- Я задал тебе вопрос, ma petite. Что эти люди для тебя значат?

Я расстегнула ремень безопасности и повернулась к нему. Случайная игра света и тени почти скрыла его в темноте, и только на лицо падал луч золотистого света. Его высокие скулы четко выделялись на фоне бледной кожи. Кончики клыков торчали между губ, глаза мерцали, как синий неон. Я отвела взгляд и смотрела на баранку все время, пока говорила.

- У меня нет личной заинтересованности в жизни кого-то из этих людей, Жан-Клод, но все они - люди. Хорошие, плохие или никакие - но все они живые, и никто не имеет права по собственной прихоти снимать их с доски.

- Одним словом, ты цепляешься за то, что жизнь священна?

Я кивнула:

- За это и за то, что каждый человек неповторим. Любая смерть - это утрата чего-то драгоценного и незаменимого. - На последнем слове я посмотрела на него.

- Ты не раз убивала, Анита. Уничтожала то, что незаменимо.

- Я сама тоже незаменима, - сказала я. - И меня тоже никто не имеет права убить.

Жан-Клод выпрямился плавным движением; реальность, казалось, на глазах вливалась в него. Я почти чувствовала, как движется время - со звуком, который я слышала сознанием, а не ушами.

Жан-Клод стал неотличим от обычного человека. Его бледная кожа приобрела розоватость, вьющиеся черные волосы, тщательно уложенные, стали пышными и блестящими, а глаза - просто темно-синими, и ничего необычного, кроме цвета, в них не осталось. Он снова стал человеком, не успела я и глазом моргнуть.

- Боже, - прошептала я.

- Что такое, ma petite?

Я покачала головой. Если спросить, как у него это получается, он лишь улыбнется.

- К чему все эти вопросы, Жан-Клод? Почему тебя волнуют мои взгляды на жизнь?

- Ты мой человек. - Он поднял руку, отметая мое автоматическое возражение. - Я начал процесс превращения тебя в своего слугу, и мне хочется лучше тебя понимать.

- Разве ты не можешь просто... почувствовать мои эмоции, как у этих людей на улице?

- Нет, ma petite. Я могу чувствовать твое желание, но кроме этого - почти ничего. Поставив тебе свои метки, я потерял такую способность.