прошмыгнувший мимо хозяина в угловой номер. Деньги у лягушатника водятся --
без споров заплатил за неделю вперед, не пьет, сидит взаперти, первый раз за
все время отлучился. Хью, конечно, воспользовался случаем, заглянул к нему,
и что вы думаете? Художник, а в номере ни красок, ни холстов. Может, убийца
какой, кто его знает -- иначе зачем глаза за темными очками прятать?
Констеблю, что ли, сказать? Деньги-то все равно вперед уплачены...
мысли Жирного Хью, запер дверь на ключ и повел себя, в самом деле, более чем
подозрительно. Перво-наперво плотно задвинул занавески. Потом положил на
стол покупки -- булку, сыр и бутылку портера, вынул из-за пояса револьвер и
сунул под подушку. На этом разоружение странного француза не закончилось. Он
вытащил из-за голенища дерринджер -- маленький однозарядный пистолетик,
какими обычно пользуются дамы и политические убийцы, -- пристроил это
игрушечное на вид оружие возле бутылки портера. Из рукава постоялец извлек
узкий, короткий стилет и воткнул его в булку. Лишь после этого он зажег
свечу, снял синие очки, устало потер глаза. Оглянулся на окно -- не отходят
ли шторы -- и, сдернув с головы рыжий парик, оказался никем иным как Эрастом
Петровичем Фандориным.
советника и беглого убийцы дела поважнее. Смахнув со стола крошки, Эраст
Петрович вытер руки о длинную богемную блузу, подошел к стоявшему в углу
драному креслу, пошарил в обшивке и достал маленький синий портфель. Не
терпелось продолжить работу, которой Фандорин занимался весь день и которая
уже привела его к очень важному открытию.
вынужден заглянуть к себе в гостиницу, чтобы захватить хотя бы деньги и
паспорт. Пускай теперь любезный друг Ипполит, мерзавец, Иуда, ищет со своими
прихвостнями "Эразмуса фон Дорна" по вокзалам и портам. Кого заинтересует
бедный французский художник, поселившийся в самой клоаке лондонских трущоб?
Ну, а если все же пришлось рискнуть и совершить вылазку на почту, так на то
была особая причина.
случае неблаговидна. Непрост его сиятельство, ох непрост. Затейливые
кренделя выписывает бравый гусар, открытая душа. Как ловко адресок подсунул,
как все рассчитал! Одно слово -- шпильмейстер. Знал, что клюнет глупый
пескарь, проглотит наживку вместе с крючком. Или нет, его сиятельство что-то
такое про мотылька аллегоризировал. Полетел мотылек на огонь, полетел как
миленький. И чуть было не сгорел. Так дураку и надо. Ведь ясно было, что у
Бежецкой и Ипполита имеется некий общий интерес. Только такой романтический
болван, как один титулярный советник (кстати, произведенный в это звание в
обход других более достойных людей) мог всерьез поверить в роковую страсть
на кастильский манер. Да еще Ивану Францевичу голову заморочил. Стыд-то
какой! Ха-ха! Красиво излагал граф Ипполит Александрович: "Люблю и боюсь ее,
ведьму, задушу собственными руками!" Вот, наверно, потешался над сосунком! И
как ювелирно сработал, не хуже чем в тот раз, с дуэлью. Расчет был прост и
безошибочен: занимай пост у гостиницы "Уинтер квин" и спокойно жди себе,
пока глупый мотылек "Эразм" на свечку прилетит. Тут тебе не Москва -- ни
сыскной, ни жандармов, бери Эраста Фандорина голыми руками. И концы в воду.
Уж не Зуров ли и есть тот самый "Франц", про которого дворецкий поминал? У,
гнусные конспираторы. Кто у них там главный -- Зуров или Бежецкая? Похоже,
все-таки она... Эраст Петрович поежился, вспомнив события минувшей ночи и
жалобный вскрик, с которым рухнула застреленная Амалия. Может, ранена, не
убита? Но тоскливый холодок под сердцем подсказывал, что убита, убита
прекрасная царица, и жить Фандорину с этим тяжким грузом до конца своих
дней.
убийца, видел. Наверняка уже охота идет по всему Лондону, по всей Англии. Но
почему Зуров упустил его ночью, дал уйти? Пистолета в руке испугался?
Загадка...
время Фандорин никак не мог взять в толк, что означает таинственный список.
Сверка показала, что записей на листках ровно столько же, сколько писем, и
все данные совпадают. Только кроме числа, указанного в письме, Бежецкая
дописывала еще и дату получения.
последние три появились при Эрасте Петровиче. Порядковые номера в письмах
были указаны все разные; наименьший -- N.47F (Бельгийское королевство,
директор департамента, получено 15 июня), наибольший -- N.2347F (Италия,
драгунский лейтенант, получено 9 июня). Стран отправления насчиталось
девять. Чаще всего попадались Англия и Франция. Россия только однажды
(N.994F, действительный статский советник, получено 26 июня, на конверте
петербургский штемпель от 7 июня. Уф, не запутаться бы с календарями: 7 июня
-- это по-европейскому будет 19-ое. Стало быть, за неделю дошло). Должности
и чины в основном упоминались высокие -- генералы, старшие офицеры, один
адмирал, один сенатор, даже один португальский министр, но попадалась и
мелкая сошка вроде лейтенанта из Италии, судебного следователя из Франции
или капитана пограничной стражи из Австро-Венгрии.
посредницей,передаточным звеном, живым почтовым ящиком, в обязанности
которого входило регистрировать поступающие сведения и переправлять их
дальше -- очевидно, мистеру Николасу Кроогу в Петербург. Резонно
предположить, что списки переправлялись раз в месяц. Ясно и то, что до
Бежецкой роль "мисс Ольсен" исполняла какая-то другая особа, о чем
гостиничный портье не подозревал.
дедуктивном методе. Эх, был бы здесь шеф, он моментально перечислил бы
возможные версии, все само разлеглось бы по полочкам. Но шеф был далеко, а
вывод напрашивался такой: прав Бриллинг, тысячу раз прав. Налицо
разветвленная тайная организация с членами во многих странах -- это раз.
Королева Виктория и Дизраэли тут не при чем (иначе к чему отправлять
донесения в Петербург?) -- это два. Насчет английских шпионов Эраст Петрович
сел в лужу, и пахнет здесь именно нигилистами -- это три. Да и ниточки
тянутся не куда-нибудь, а именно в Росиию, где водятся самые страшные и
непримиримые нигилисты -- это четыре. И среди них подлый оборотень Зуров.
Францевичу, поди, и в кошмарном сне не приснилось бы, с какой могущественной
гидрой он ведет войну. Тут не студенты и не истеричные барышни с бомбочками
и пистолетиками, тут целый тайный орден, в котором участвуют министры,
генералы, прокуроры и даже какой-то действительный статский советник из
Петербурга!
полудня). Действительный статский советник -- и нигилист? Как-то не
укладывалось в голове. С начальником бразильской императорской охраны еще
ничего -- в Бразилии Эраст Петрович отроду не бывал и тамошних порядков не
представлял, но представить себе русского статского генерала с бомбой
воображение решительно отказывалось. Одного действительного статского
Фандорин знавал довольно близко -- Федора Трифоновича Севрюгина, директора
Губернской гимназии, где отучился без малого семь лет. Чтоб он был
террористом? Чушь!
все эти солидные и респектабельные господа! Они -- жертвы террора! Это
нигилисты из разных стран, зашифрованные каждый под своим номером, доносят
центральному революционному штабу о совершенных террористических актах!
непременно написали бы все газеты... Ну, значит, это кандидаты в жертвы, вот
что! "Номера" испрашивают позволения у своего штаба о проведении
террористического акта. А имена не указаны из конспирации.
Францевич что-то о ниточке, которая тянулась от Ахтырцева на какую-то
подмосковную дачу, но не дослушал шефа Фандорин, распаленный своими
шпионскими бреднями.
сошка. И очень просто, тут же ответил себе Эраст Петрович. Видать, перешел
им дорогу безвестный итальянец. Так же как в свое время перешел дорогу
белоглазому душегубу один юный коллежский регистратор из московской сыскной
полиции.
смертью ходит! Особенно жалко было Фандорину безвестного петербургского
генерала. Наверно, достойный человек, и немолодой, заслуженный, дети
малые... И ведь похоже, что карбонарии эти каждый месяц свои злодейские
реляции высылают. То-то по всей Европе что ни день кровь льется! А нити не
куда-нибудь, в Питер ведут. И вспомнились Эрасту Петровичу слова, некогда
сказанные шефом: "Тут судьба России на карту поставлена". Эх, Иван
Францевич, эх, господин статский советник, не только судьба России -- всего
цивилизованного мира.
разнюхал. Но как? Ведь предателем может оказаться кто угодно, да и опасно
Фандорину возле посольства появляться, хоть бы и рыжим французом в
художничьей блузе... Придется рискнуть. Послать городской почтой на имя
губернского секретаря Пыжова и приписать "в собственные руки". Ничего
лишнего -- только свой адрес и поклон от Ивана Францевича. Умный человек,
сам все поймет. А городская почта здесь, говорят, письмо адресату чуть ли не
за два часа доставляет...
осторожный стук в дверь.
кресле, где был спрятан синий портфель, и клевал носом в полудреме. На столе
почти догорела свеча, в углах комнаты сгустился недобрый сумрак, за окном
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Гюго Виктор
Шилова Юлия
Ибсен Генрик
Майер Стефани