Чтение 22–й страницы книги ~Рабин Гут~

мизерную плату. Тут уж, как говорится, Рабинович постарался.

Первое, чем занялись в снятых комнатах трое друзей, так это приведением их
в божеский вид. Помещения постоялого двора для постоянного проживания не
предназначались. Аборигены использовали их только как место для ночлега.
Поэтому в комнатах, кроме деревянных нар, покрытых тонкими соломенными
тюфяками, ничего не было.

Первым взбунтовался Попов. Он потребовал немедленно заменить примитивные
матрасы чем-нибудь более приемлемым для нормального отдыха. Рабинович
попробовал возразить, но Андрюша устроил за достойный сон такую битву, что
сражение у Ватерлоо по сравнению с ней показалось бы Наполеону игрой в
солдатики.

Впрочем, с сущностью квинтэссенции, наполнявшей примитивные подстилки,
Попову пришлось все же согласиться. Как это ни покажется странным, но ваты
здесь еще не изобрели, а пуховые перины оказались не по зубам всей казне
Рабиновича. Поэтому качественно в матрасах не изменилось ничего. Увеличилось
только количество соломы, которой заново набили престарелые тюфяки.

- И че ты вопил, как кастрированный боров? - поинтересовался у Попова
Жомов, подпрыгивая на новой кровати. В результате солома так утрамбовалась, что
жомовский матрас стало трудно отличить от обычной простыни. - Вполне нормальная
лежанка. У нас в роте на таких только "деды" спали...

- А эту хреновину твои "деды" тоже под голову клали? - взвизгнул Андрюша и
запустил в Ивана деревянным валиком, который бритты привыкли использовать
вместо подушки.

Жомов от этой дубовой подушки увернулся, но согласиться с Андрюшей ему
пришлось. Спать на такой конструкции можно было только со страшного перепою. И
то, если во сне не шевелиться. А то от трения об сучки все уши пооблетают!

Мудрый Рабинович и тут нашел приемлемый выход. За пару мелких медных монет
Сеня умудрился уговорить хозяйскую супругу сшить им из холстины три наволочки,
которые так же, как и матрасы, набили свежей соломой.

В нагрузку к этому Рабинович уговорил хозяина постоялого двора выделить им
три одеяла из настоящей шерсти, которые посетителям доисторической гостиницы
выдавались только при наступлении холодного времени года. Дескать, прибыли
"сарацины" из теплых стран, и от здешнего климата их по ночам знобит! Теперь
Каута во дворе метелил одеяла ножнами от жомовского меча, выбивая из них
вековую пыль.

Следующим шагом по благоустройству пусть и временных, но жилищ, стало
изобретение шкафов. До такой простой мебели в шестом веке еще не додумались и
держали личные вещи в дубовых или плетеных сундуках. Аккуратного Рабиновича это
не устраивало. Он, видите ли, привык вешать одежду на плечики.

Несмотря на то, что без оплаты материала на изготовление шкафов и работы
плотника не обошлось, Сеню новые расходы не остановили. Более того, он лично
инструктировал удивленного мастерового, как именно следует изготовлять
интересующую его мебель.

Причем до того замучил мужика своими наставлениями, что плотник вместо
объявленного первоначально трехдневного срока изготовления шкафов пообещал
сделать их уже к вечеру. Только для того, чтобы избавиться от настырного Сени.

По дороге от плотника Рабинович сделал еще одну покупку. Правда, на этот
раз приобретение было более чем вынужденным. За неделю дикарской жизни
милицейская форма настолько поистрепалась и нуждалась в починке и стирке, что
ее чистка стала жизненно необходима.

Ходить в одних трусах по Каммлану никто из троих друзей не собирался,
поэтому Рабиновичу пришлось приобрести три комплекта местной национальной
одежды. Поскольку специализированных магазинов в городе, да и по всей Британии
не было, а костюмы здесь шились только по индивидуальному заказу, то покупка
нарядов стала делом довольно накладным.

Лишние хлопоты Рабиновича не остановили. Сене уже надоело видеть и ощущать
себя бомжующим милиционером. Вот он и разбился в лепешку, но три комплекта
одежды все же раздобыл.

Если Попову и Рабиновичу наряды пришлись почти впору, то с Иваном вышла
проблема. Самый большой костюм, который удалось найти Сене, сидел на Жомове,
словно детская распашонка на боевом носороге. Ваня с некоторыми сомнениями
осмотрел себя в новом наряде, а потом взревел:

- Ты что, гад, издеваешься, что ли?! Лоха из меня решил сделать?

После этого Рабиновичу пришлось полчаса бегать от Ивана вокруг деревянной
кровати и убеждать, что нарядили Жомова так не со злого умысла, а от отсутствия
нужных размеров одежды у местных портных.

- Ванька, дурак, ты на себя посмотри! - орал Рабинович, стараясь
увернуться от медвежьих лап Жомова. - Все местные тебе едва до подмышек
достают. Откуда же у них костюмчик твоего размера?

Но на Ивана уговоры не действовали. Довольно приличный вид экс-кинолога
действовал на Жомова, словно валерьянка на кота. Ваня не слышал, не видел и не
хотел ничего, кроме как подпортить наряд Рабиновича. Успокоился Жомов только
тогда, когда смог-таки оторвать у Сениного балахона рукав.

- Вот и ты теперь как чмо походи, - удовлетворенно буркнул Жомов и выкинул
оторванную деталь туалета в окно.

- А между прочим, еще классик литературы сказал: "Главное, чтобы костюмчик
сидел"! - ехидно прокомментировал Попов, глядя на перекосившуюся физиономию
Рабиновича.

До этого момента Андрюша совершенно отчужденно наблюдал за происходящим,
но после слов Жомова удержаться от реплики не смог. За что и поплатился.
Удрученный тем обстоятельством, что придется теперь потратиться на ремонт
костюма, Сеня тут же решил отыграться.

- Вот из твоей доли я и компенсирую себе подгонку костюмчика, -
безапелляционно заявил он Попову.

- Это почему из моей? - удивился такой наглости Андрюша. - Я за тобой, что
ли, гонялся?

- Не ты, - обиженный Рабинович направился к выходу, чтобы отыскать во
дворе оторванный рукав. - Но если Ваньке простительно, поскольку мозгов у него
все равно нет, то вот тебе придется отвечать за пассивное соучастие!

Жомов так и обижался на Сеню за свой шутовской наряд до самого вечера. Он
даже наотрез отказался идти присматривать за здешней прислугой, отправившейся
на речку стирать потрепанное милицейское обмундирование. Хотя Рабинович его об
этом слезно просил.

Разрешить этот маленький конфликт удалось только за ужином, когда
Рабинович, скрипя зубами от новых трат, пригласил на постоялый двор портного и
заказал ему снять мерку с Ивана. Мастера иглы и нитки настолько поразил
небывалый рост "сарацина", что он пообещал не спать всю ночь, но справить к
утру "достойный такого великого господина" наряд.

Только ложась спать, Рабинович вспомнил о Мурзике. Оказалось, что Сеня в
суете забыл приготовить верному псу даже подстилку на ночь. Сеня обругал себя,
не слишком выбирая выражения, чем частично искупил свою вину, и отдал Мурзику
свою подушку. Более того, Рабинович оделся и повел верную овчарку купаться на
речку.

В общем, Рабинович, как мог, старался загладить чувство вины, что
появилось у него от недостатка внимания к собственному псу. Решив, что
сделанного перед сном все равно мало, Сеня на обратном пути заглянул на кухню и
отобрал у удивленного повара жареную на вертеле курицу.

Несчастный готовил ее себе на ужин, но спорить с произволом не решился.
Поскольку ругаться с человеком, выбившим из седла самого Грифлета, будет лишь
идиот. Повар дураком себя не считал. А потому возблагодарил Господа за то, что
Сеня не заметил копченую грудинку, припрятанную под потолочной балкой. Кроме
нее, питаться голодному повару было нечем!

- Да-а! Великому рыцарю нужно много есть, - понимающе покачал головой
потерпевший, вспомнив о размере ужина, поглощенного друзьями не более часа
назад. Он же не видел, что жрал за столом практически один Попов.

Утро выдалось ослепительно ярким и чистым, словно новорожденный младенец.
Ничего вокруг не было лишним. Только первозданная природа, сверкающая речка,
пронзительно-голубое небо и яркое солнце. Даже доисторический Каммлан казался
беспредельно далеким, когда Жомов, фырча и отплевываясь, вынырнул из воды на
середине реки.

- Ух, как хо-ро-шо-о! - заорал Иван во всю мощь своих богатырских легких.

"Мать... Мать... Мать..." - хотело привычно отозваться эхо. Но, вспомнив,
что еще не знает таких слов, скромно промолчало. Зато вместо него отозвался
Попов.

- Едрит твою в кочерыжку, сукины дети! - истошно заорал Андрюша с
постоялого двора так, что стражники на стенах Камелота с перепугу открыли
неизвестно по кому беспорядочный огонь из карликовых луков. - И это у них
называется прибором для бритья? Сеня, долго мне еще издевательства такие
терпеть?

Рабинович, ожидавший приблизительно такой реакции Андрюши на предложенный
способ удаления поросячьей щетины на лице, не ответил. Да и нечего ему было
сказать! Попов, как говорится, сам на такое удовольствие напросился.

Дело в том, что, проснувшись поутру и ощупав подбородок, начавший
обрастать куцей бороденкой, Андрюша категорично потребовал у Рабиновича найти
ему прибор для бритья. Сеня спросонья некоторое время непонимающе хлопал
глазами, пока не сообразил, что требуется Попову.

- Я, конечно, понимаю, что элементарную электробритву тут не найдешь, - с
недовольной миной объявил Рабиновичу эксперт-криминалист. - Но чем-то эти
варвары должны бриться? Не все же здесь бородатыми ходят...

Рабинович пытался было отправить беспокойного Андрюшу самого поискать
нужный инструмент, но Попов от него не отстал. Он заявил, что Сенина
обязанность как президента фирмы - кстати, еще не избранного - позаботиться о
том, чтобы его персонал был обеспечен всем необходимым для нормального
функционирования.

- Тебя же наш начальник УВД не посылал добывать патроны, когда мы на
стрельбище выезжали! - тоном, не принимающим возражений, закончил свою тираду
Попов.

- Богу - богово, а у тебя, как у убогого, - проворчал в ответ Рабинович. -
Есть только хрен, да тот без дела совсем!

Однако выбираться из постели Сене все же пришлось. Нарочно или случайно