Чтение 22–й страницы книги ~Мерзкая плоть~

Они сидели на кровати и пили виски, а Гилмора тем временем рвало в
ванной.

И Рыжик сказал: -- Что ни говори, а лучше Лондона нет места на свете.

В то самое время, когда Адам с Ниной сидели на палубе дирижабля, в доме
леди Энкоредж проходил званый вечер совсем иного рода. Этот дом -- последний
уцелевший образец городской усадьбы английского вельможи -- некогда поражал
своим величием и царственными размерами, и даже теперь, хотя он стал всего
лишь "живописным уголком", зажатым между железобетонных небоскребов, его
фасад с колоннами, отодвинутый вглубь от улицы и затененный оградой и
деревьями, был так исполнен достоинства, так дышал благородным изяществом и
стариной, что у миссис Хул даже дух захватило, когда ее машина въехала на
просторный парадный двор.

-- Так и кажется, что здесь бродят призраки, правда?-- обратилась она к
леди Периметр, поднимаясь вместе с нею по лестнице.-- Питт, и Фоке, и Берк,
и леди Гамильтон, и Красавец Браммел, и доктор Джонсон (при таком стечении
знаменитостей, заметим в скобках, там вполне могло произойти что-нибудь
достопамятное). Так и видишь их всех -- в шелковых чулках и в туфлях с
пряжками, правда?

Леди Периметр поднесла к глазам лорнет и обозрела поток гостей,
выливавшихся из гардеробных, как клерки в Сити из станций метро. Она увидела
мистера Фрабника и лорда Метроленда, обсуждающих билль о цензуре (мудрую и
давно назревшую меру: комитет из пяти атеистов будет полномочен уничтожать
всякую книгу, картину или фильм, какие они сочтут нежелательными, без таких
глупостей, как право защиты или обжалования). Увидела обоих архиепископов,
герцога и герцогиню Стэйлских, лорда Вэнбру и леди Метроленд, леди Троббинг,
Эдварда Троббинга и миссис Блекуотер, миссис Маус, лорда Мономарка и
какого-то роскошного левантинца, а за ними и вокруг них -- целый сонм
богобоязненных и благонамеренных людей (чье присутствие делало прием в
Энкоредж-хаус выдающимся событием года); женщин в туалетах из дорогих и
прочных тканей, мужчин в орденах; людей, которые представляли свою родину в
чужих краях и посылали своих сыновей умирать за нее на поле боя, людей,
ведущих пристойную и умеренную жизнь, не обремененных ни культурой, ни
рефлексами, ни стеснительностью, ни спесью, ни честолюбием, независимых в
суждениях и не скрывающих своих причуд, добрых людей, которые хорошо
относятся к животным и к знающим свое место беднякам, людей храбрых и не
слишком разумных -- всю эту славную когорту отжившего строя,-- чаящих (как
чаяли они в день, когда вострубит архангел, предстать перед своим
создателем) сердечно и почтительно пожать руку хозяйке дома. Леди Периметр
увидела все это и почуяла запах родного стада. Но призраков она не увидела.

-- Охота вам вздор молоть,-- сказала она.

Но миссис Хуп, медленно поднимаясь по лестнице, продолжала витать в
неясных, но восхитительных грезах о золотом восемнадцатом веке.

Присутствие члена королевской фамилии нависло над гостиной, как
грозовая туча.

Баронесса Иосивара и премьер-министр встретились еще раз.

-- Я дважды на этой неделе пыталась вас увидеть,-- сказала она,-- но
всегда вы были заняты. Мы уезжаем из Лондона. Может быть, вы слышали? Моего
мужа перевели в Вашингтон. Он сам желал туда ехать.

-- Нет, я понятия не имел. Но как же, баронесса... это поистине
печальная весть. Все мы без вас осиротеем.

-- Я думала, может быть, я приеду проститься. Какой-нибудь день на
будущей неделе.

-- О да, разумеется, это было бы чудесно. Приезжайте с мужем к обеду. Я
завтра же скажу моему секретарю, чтобы он это устроил.

-- В Лондоне было приятно жить... вы были добры...

-- Что вы, что вы. Я просто не знаю, что бы мы в Лондоне делали, если
бы не наши заграничные гости.

-- Будь ты проклят, свиная твоя рожа,-- внезапно сказала баронесса и
отошла от него.

Мистер Фрабник ошарашенно поглядел ей вслед, потом сказал: "Запад есть
Запад, а Восток есть Восток, и с мест они не сойдут" (довольно-таки жалкий
вывод в устах бывшего министра иностранных дел).

Эдвард Троббинг стоял у окна со старшей дочерью герцогини Стэйлской.
Выше его ростом на несколько дюймов, она слегка наклонилась, чтобы не
пропустить ни слова из его впечатлений о поездке в колонии. На ней было
платье из тех, что только герцогини умеют добывать для своих старших
дочерей,-- собранное в складки и буфы и украшенное старинным кружевом в
самых неожиданных местах, одеяние, из которого ее бледная красота
выглядывала, как из неаккуратно завязанного пакета. Ни румяна, ни губная
помада, ни пудра не участвовали в ее наряде, а бесцветные нестриженые волосы
были собраны в узел и перетянуты на лбу широкой лентой. Из ушей ее свисали
длинные жемчужные серьги, шею плотно охватывал жемчужный ошейничек. В свете
считали, что теперь, когда Эдвард Троббинг вернулся в Англию, эти двое
вот-вот будут объявлены женихом и невестой.

Леди Урсула не возражала, но и не радовалась. Когда она вообще думала о
замужестве (что случалось редко, потому что мысли ее занимали главным
образом клуб для девушек в Ист-Энде и младший брат, учившийся в школе), то
всегда жалела, что рождение детей сопряжено с такими ужасными страданиями.
Замужние подруги говорили об этом чуть ли не со смаком, а ее мать -- с
благоговейным трепетом.

Эдвард до сих пор не делал предложения не столько потому, что
сомневался в ответе, сколько из врожденной медлительности. Он решил уточнить
ситуацию к Рождеству, и этого было достаточно. Он не сомневался, что удобный
случай скоро будет для него изыскан. Жениться нужно, рассуждал он, и
предпочтительно до того, как ему исполнится тридцать лет. В присутствии
Урсулы он порой испытывал волнение собственника, вызванное ее хрупкой и
холодной красотой; бывало, что, читая какой-нибудь непристойный роман или
насмотревшись любовных сцен в спектакле, он мысленно -- и обычно с
нелепейшими результатами -- пробовал подставить Урсулу на место героини. Он
не сомневался, что влюблен. Возможно, думалось ему, он сегодня же сделает
предложение -- и с плеч долой. Дать ему повод объясниться -- дело Урсулы. А
пока что он беседовал с ней о проблеме рабочей силы в Монреале -- на этот
счет он располагал сведениями обширными и точными.

-- Приятный, серьезный молодой человек,-- говорила о нем герцогиня,-- и
одно удовольствие видеть юношу и девушку, так искренне расположенных друг к
другу. Разумеется, ничего еще не решено, но из вчерашнего разговора с Фанни
Троббинг я поняла, что он уже затрагивал с ней эту тему. Думаю, что к
Рождеству все будет улажено. Они, конечно, небогаты, но этого теперь ждать
не приходится, а о его способностях мистер Фрабник отзывается очень лестно.
Один из самых многообещающих людей в своей партии.

-- Что ж,-- сказала леди Периметр,-- дело ваше, но я бы особенно не
мечтала, чтобы моя дочь вошла в это семейство. Все они с гнильцой. Что отец,
что сестра, а уж про младшего брата я такое слышу...

-- Я не говорю, что сама выбрала бы для нее такого мужа. У всех
Злопрактисов кровь подпорчена, в этом вы правы... но ведь знаете, дети нынче
такие упрямые, и к тому же они так любят друг друга... а молодых людей
сейчас так мало. Я, по крайней мере, их как-то совсем не вижу.

-- Поганцы все как один,-- сказала леди Периметр.

-- И они, говорят, устраивают такие ужасные вечера. Просто не знаю, что
бы я стала делать, если бы Урсула захотела там бывать... Несчастные Казмы...

-- Я бы на месте Виолы Казм выпорола эту девицу, чтобы вела себя
прилично.

Разговор о молодом поколении растекался по гостиной, заразительный, как
зевота. Член королевской фамилии отметил отсутствие молодежи, и те
счастливые матери, которым удалось привести на буксире хоть одну послушную
дочь, пыжились от гордости и сострадания.

-- Я слышала, у них сегодня опять какой-то вечер,-- сказала миссис
Маус.-- На этот раз в аэроплане.

-- В аэроплане? Это просто поразительно.

-- Мэри мне, конечно, никогда ничего не рассказывает, но ее горничная
говорила моей горничной...

-- Меня вот что интригует, Китти, милочка, чем они, собственно
занимаются на этих своих вечерах? Как тебе кажется, они...

-- Судя по тому, что я слышу, дорогая, думаю, что да.

-- Ах, вернуть бы молодость, Китти! Как вспомнишь, на какие ухищрения
нам приходилось идти, чтобы хоть отчасти согрешить... эти встречи под
утро... а в соседней комнате спит мама...

-- И притом, дорогая, я далеко не уверена, что они ценят это так, как
ценили бы мы... молодежь так уверена в своих правах...

-- Si jeunesse savait.

-- Si viellesse pouvait1, Китти!

Позже в тот же вечер мистер Фрабник стоял в почти опустевшей столовой,
допивая бокал шампанского. Еще один эпизод в его жизни закончен, еще раз
счастье поманило и скрылось. Бедный мистер Фрабник, думал мистер Фрабник,
бедный, бедный старый Фрабник, раз за разом на грани высокой истины, на
пороге какого-то преображения, и каждый раз -- осечка. Всего лишь
премьер-министр, не более, заклеванный коллегами, источник дохода для
низкопробных карикатуристов. Наделен ли мистер Фрабник бессмертной душой?
Есть ли у него крылья, свободен ли он, рожден ли для вечности? Он отпил
шампанского, потрогал ленту ордена "За заслуги" и смирился с земной юдолью.
Вскоре к нему подошли лорд Метроленд и отец Ротшильд.

-- Марго уехала--на какой-то вечер в дирижабле. Я битый час проговорил
с леди Энкоредж о молодом поколении.

1 -- Если бы молодость знала.-- Если бы старость могла (франц.). 117

-- Сегодня все, по-моему, только и говорят, что о молодом поколении.
Скучнейшая тема.

-- Не скажите. В конце концов, какой во всем этом смысл, если некому
будет продолжать?

-- В чем именно?-- Мистер Фрабник оглядел столовую, где уже не осталось