маленький мальчик в матросской курточке и, мелькая голыми икрами, побежал
куда-то навстречу солнцу. Еще и еще сонные, жмурящиеся и улыбающиеся люди
появлялись на палубе, и когда на горизонте вдруг выглянуло и ослепительно
брызнуло по верхушкам волн, по реям, по палубе и по зеленым берегам низкое
утреннее солнце, пароход уже жил своей пестрой, праздной и веселой жизнью.
приветствующие утро, уселись за соседним столиком, оглянулись направо и
налево, увидели угрюмого соседа, переглянулись и засмеялись.
говорящие того, что есть, и фальшивые глаза. Но руки и ноги у него дрожали,
спина ныла, веки резало, и никуда не хотелось двигаться. Тогда стуком о
столик он позвал пробегавшего кельнера и уже открыл рот, чтобы заказать, но
поймал любопытный взгляд двух француженок, уже знавших, что он - известный
русский миллионер, и промолчал. Ему показалось, что если он услышит звук
собственного голоса, то сейчас же вспыхнет тот припадок нервного, слепого
гнева, который так часто в последнее время охватывал его. И еще казалось
ему, что во всем свете нет ничего противнее, глупее и ненужнее, чем свой
голос.
для самого себя, взял карандаш и написал на скользком мраморе столика:
глазом прочел надпись, изумился, но мгновенно умчался прочь.
просто... Можно замолчать совсем и то немногое, что ему нужно от людей,
получать не слыша ни своего, ни их фальшивых голосов. Даже нечто лукавое
скользнуло в мозгу Мижуева, точно он нашел средство спрятаться от всех.
больную голову на ладонь и задумался. Между пальцев, сжавших череп, дико
торчали всклокоченные волосы и глаза смотрели мутно и безжизненно.
трудно проходившей сквозь мучительную головную боль. А когда он забывался
болезненным коротким сном и настойчивая мысль исчезала, появлялось кошмарное
невыносимое ощущение пустоты, в которой он судорожно барахтался, стараясь
ухватиться за что-нибудь и бессильно опускаясь все ниже и ниже. За это время
он проехал огромное пространство, видел массу людей, городов, гор и морей,
но в мозгу его все это отпечаталось так бледно и тускло, точно было
воспоминанием о давно минувшем. Но настойчиво повторяясь, с неуклонной
точностью и неустранимостью крута, в центре которого была его больная
голова, ярко, но кошмарной спутанной яркостью, стояли перед ним одни и те же
лица.
видел, Мижуев внимательно, с упрямым страданием восстанавливал себе.
посреди своего кабинета - перед растерзанным, кричащим, плохо сознающим
Мижуевым - смотрел в сторону и дрожащими пальцами мял кисти своего пояса.
Мижуева душило слепое бешенство, и он старался понять: как этот человек,
лучший из всех, кого он знал и любил, не мог почувствовать той ужасной
несправедливости, жертвой которой ой стал. Люди-звери, которым он не сделал
ничего, кроме добра, которым хотел посвятить всю жизнь и ради которых шел на
все, избили его, били и хотели убить!.. Надо было прийти в ужас, в
бешенство, возмутиться до глубины души, а вместо того он слышал смущенный
искренний голос, который убеждал его, что они не виноваты.
Что я сделал им? За что?..
брезгливо.
говорил он.
Поплатились?.. Жаль, что мало!.. Я рад, рад, рад!..
крике наслаждение ненавистью, которой захлебывался. Но чем громче кричал он
жестокие слова, казавшиеся ему теми, которые и были нужны, тем холоднее и
брезгливее становилось лицо Николаева. А когда Мижуев заметил это и стал с
мучительной злобой и ужасом упрекать Николаева в том, что он не понимает его
и не чувствует его боли, Николаев с тихой, но жестокой враждой сказал:
взрыв измученных людей... Но ведь, если говорить правду, что ты для них? -
ты им такой же враг, как и все, как твой брат...
Если ты и не душил их, а иногда помогал... так... это ведь, право...
небольшая заслуга...
и жалко.
задыхаясь; как рыба на песке, с ужасом спросил он.
кисти пояса.
бездну.
мелькнуло трусливое выражение, глаза его забегали с затрудненным выражением
какой-то скрытой мысли, и вдруг он стал говорить фальшиво звучащие, бледные
примирительные слова. И с чуткостью маньяка Мижуев понял их сокровенный
смысл: Николаев боялся ссоры - чтобы Мижуев не отказался дать денег на
задуманный им журнал. И странно - Мижуев вдруг страшно сконфузился. Он
замолчал. Замолчал и Николаев, и краска выступила на его всегда смелом и
мужественном лице. С минуту они смотрели друг другу в глаза, и в течение
этой минуты бесследно растаяла и исчезла та, казавшаяся такой прочной и
искренней, связь, которая столько лет связывала их.
человека, а два врага, ненавидящие и презирающие друг друга.
того, как он, должно быть, полусумасшедший, кидающийся из стороны в сторону
в нелепых и бессмысленных корчах, очутился у того человека, у которого
когда-то отнял счастье. Он сам не знал, зачем нашел этого человека, и только
увидев его непонимающий, ненавидящий взгляд, смутно понял: должно быть, ему
хотелось найти хотя кого-нибудь, хотя врага, который бы взглянул в его лицо
прямо, как в лицо человека.
волосами, и смотрел прямо в глаза горящим неутолимой ненавистью взглядом.
издеваться надо мной пришли? Вы думаете, что вам уже все позволено?..
этого человека выразилось сначала недоумение, потом смутное понимание, а
потом холодная, непримиримая и даже торжествующая насмешка.
деньги не купишь?.. Это хорошо...
собаку. И Мижуев ушел. Он уже потерял ту живую нить, которая привела его к
этому человеку, и не знал, зачем пришел, что надо говорить, как уйти.
рисовался образ большого человека, человека, который знает всю жизнь и всю
правду о жизни. Как и когда пришло ему в голову ехать к великому писателю,
старику, имя которого он с детства произносил, как самое большое слово в
мире. Помнил только, что когда пришло, то почувствовалась легкость и надежда
необычайная. И было легко и радостно, пока не был получен ответ на посланную
телеграмму. Но когда он понял, что великий старик согласен принять его, -
все пропало. Стало казаться, что его принимают только потому, что он
миллионер Мижуев, а до него самого нет и не может быть дела и этому
единственному человеку. Тогда все упало, и Мижуев увидел, что это смешно,
что никуда ему не надо ехать, что никто не скажет ему ничего такого, чего бы
он сам не знал. И мелькнула в нем первый раз в жизни мысль отказаться от
своего состояния, стать бедным, таким, как все люди. Но еще прежде, чем
мысль эта была им понята, он уже знал, что это невозможно.
призраки, проносившиеся за окном вагона.
который всю жизнь пользовался самым лучшим, что есть в жизни, и который
может пользоваться им, вдруг нарочно станет нищим, будет ходить в контору,
получать двадцать рублей жалованья, а дальше... может быть, женится на
скромной барышне, переписывающей на машинке?.. Это глупо!..
бессмысленное.
пустоты охватило со всех сторон. Тогда Мижуев впервые почувствовал
приближение конца и с тех пор знал его.
есть женщина, обиженная, несчастная, которая когда-то любила его. Но эта
вспышка потухла так же быстро, как все, что теперь загоралось и потухало в
его мозгу.
тем, чем и был. Ничто не могло исцелить того, что навсегда исковеркано в его
душе.
только новое звено тоски и страданий, пришла кругло и отчетливо в мозг
Мижуева и теперь.