Чтение 22–й страницы книги ~Кролик, беги~

глухим рокотом неуклонно катится вперед. Гарри уже хочет повторить свой
вопрос, но тут Экклз отвечает:

- Конечно, не будет, если вы сами этого не хотите.

Похоже, что тема исчерпана - довольно просто. Они спускаются по
Поттер-авеню к шоссе. На солнечных улицах одни только дети, часть еще в
костюмах для воскресной школы. Девочки в розовых платьицах, юбочки
колоколом, ленты под цвет носков.

- Что она такого сделала, что вы ушли?

- Попросила купить ей пачку сигарет.

Он надеялся, что Экклз засмеется, но тот пропускает его слова мимо ушей
как дерзость, несколько переходящую границу. Но ведь так оно и было.

- Правда. Мне надоело быть на побегушках и вечно убирать грязь, которую
она повсюду разводила. Понимаете, мне все время казалось, будто я приклеен
к ломаным игрушкам, пустым стаканам и к телевизору; никогда невозможно
вовремя поесть, и выхода нет. А потом я вдруг понял, как это легко - найти
выход: просто взять да уйти; и, черт возьми, так оно и оказалось.

- Меньше чем на два дня и в самом деле просто.

- А... Ведь есть же закон...

- Об этом я еще не думал. Ваша теща сразу об этом подумала, но ваша
жена и мистер Спрингер категорически против. Причины, по-моему, разные.
Ваша жена в каком-то столбняке, она не хочет, чтоб кто-нибудь вообще
что-нибудь предпринимал.

- Бедняга. Она такая идиотка.

- Почему вы здесь?

- Потому что вы меня поймали.

- Я хочу сказать, как вы очутились возле своего дома?

- Вернулся за чистым бельем.

- Разве чистое белье так много для вас значит? К чему цепляться за
приличия, если так легко идти по головам?

Кролик чувствует, что разговор становится опасным; его собственные
слова возвращаются к нему, вокруг расставлены ловушки и крючки.

- Кроме всего прочего, я вернул ей машину.

- Почему? Разве она вам не нужна, чтобы сбежать?

- Я просто подумал, что автомобиль, в сущности, принадлежит ей. Ее отец
уступил нам его по дешевке. Да и пользы мне от него никакой.

- Никакой? - Экклз давит в пепельнице сигарету и тянется к карману
пиджака за новой. Они огибают гору по самому высокому отрезку дороги, где
склон с одной стороны поднимается вверх, а с другой - обрывается вниз так
круто, что здесь не построить ни дома, ни бензоколонки. Внизу смутно
поблескивает река. - Если бы я решил бросить жену, - говорит Экклз, - я бы
сел в машину и уехал за тысячу миль. - Слова, спокойно раздавшиеся над
белым воротником, звучат почти как совет.

- Именно это я и сделал! - восклицает Кролик, в восторге от того, что
между ними так много общего. - Я доехал до Западной Вирджинии. Но потом
решил послать все к черту и вернулся. - Пора прекратить сквернословить.
Почему он все время ругается? Может, чтоб держаться подальше от Экклза -
он чувствует, что какая-то опасная сила притягивает его к этому человеку в
черном.

- Могу я узнать почему?

- Понятия не имею. Комбинация причин. В знакомых местах надежнее.

- Может, вы приехали помочь своей жене?

На это Кролик не находит, что ответить.

- Вы толкуете, что вас угнетает неразбериха. А как, по-вашему,
чувствуют себя другие молодые пары? Почему вы считаете себя исключением?

- Вы думаете, я не смогу вам на это ответить, но я отвечу. Я когда-то
здорово играл в баскетбол. По-настоящему здорово. А после того как человек
был первый сорт - неважно в чем, - ему уже неинтересно быть вторым. А то,
что у нас было с Дженис, иначе как вторым сортом не назовешь.

Выскакивает прикуриватель. Закурив, Экклз снова поднимает глаза на
дорогу. Они спустились в предместья Бруэра.

- Вы верите в Бога, - спрашивает он.

Отрепетировав ответ сегодня утром. Кролик без всяких колебаний
отвечает:

- Верю.

От удивления Экклз моргает. Пушистое веко в одноглазом профиле
захлопывается, но лицо не оборачивается.

- Значит, по-вашему. Господь хочет, чтобы вы заставляли вашу жену
страдать?

- Позвольте вас спросить. По-вашему, Господь хочет, чтобы водопад стал
деревом? - Кролику ясно, что этот вопрос Джимми Мышкетера звучит нелепо;
его раздражает, что Экклз просто-напросто проглатывает его, печально
затянувшись дымом. Ему ясно, что любые его высказывания Экклз проглотит с
той же усталой затяжкой; его профессия - слушать. Большая светловолосая
голова имеет такой вид, словно она набита серой кашицей из драгоценных
тайн и отчаянных вопросов каждого встречного и поперечного, и, несмотря на
всю его молодость, ничто не может окрасить эту кашицу в какой-нибудь иной
цвет. Кролик в первый раз чувствует к нему антипатию.

- Нет, - подумав, отвечает Экклз. - Но, по-моему, Он хочет, чтобы
маленькое дерево стало большим.

- Если это значит, что я не созрел, так я из-за этого плакать не стану,
потому что, насколько я понимаю, созреть - все равно что умереть.

- Я и сам тоже незрелый, - как бы в виде подарка бросает Экклз.

Не бог весть какой подарок. Кролик его отвергает.

- Ну так вот, жалко вам эту кретинку или нет, а я к ней возвращаться не
намерен. Что она чувствует, я не знаю. Уже много лет не знаю. Я знаю
только то, что чувствую я. Это все, что у меня есть. Известно ли вам, чем
я занимался, чтобы содержать всю эту шайку? Демонстрировал в магазинах
дешевых товаров грошовую жестянку под названием "чудо-терка"!

Экклз смотрит на него и смеется, с изумлением подняв брови.

- Так вот откуда ваш ораторский талант, - говорит он.

В этой аристократической насмешке, по крайней мере, есть смысл - она
ставит их обоих на место. Кролик чувствует себя увереннее.

- Высадите меня, пожалуйста, - просит он.

Они уже на Уайзер-стрит и едут к большому подсолнечнику. Днем он мертв.

- Может, я отвезу вас туда, где вы поселились?

- Я нигде не поселился.

- Как хотите. - С мальчишеской досадой Экклз подъезжает к тротуару и
останавливается перед пожарным гидрантом. От резкого торможения в
багажнике раздается бренчание.

- У вас что-то сломалось, - сообщает ему Кролик.

- Это клюшки для гольфа.

- Вы играете в гольф?

- Плохо. А вы? - Экклз оживляется, забытая сигарета дымится у него в
руке.

- Таскал когда-то клюшки.

- Разрешите мне пригласить вас на игру. - Ага, вот она, ловушка.

Кролик выходит и стоит на тротуаре, прижимая к себе сверток с одеждой и
приплясывая от радости, что вырвался на свободу.

- У меня нет клюшек.

- Их ничего не стоит взять напрокат. Пожалуйста, очень вас прошу. -
Экклз перегибается через правое сиденье, ближе к открытой дверце. - Мне
очень трудно найти партнеров. Все, кроме меня, работают, - смеется он.

Кролику ясно, что надо бежать, но мысль об игре и уверенность, что не
выпускать охотника из виду безопаснее, удерживают его на месте.

- Давайте не будем откладывать, а то вы снова начнете демонстрировать
свои терки, - настаивает Экклз. - Во вторник? В два часа? Заехать за вами?

- Нет, я приду к вам домой.

- Обещаете?

- Да. Однако не верьте моим обещаниям.

- Приходится верить. - Экклз называет свой адрес в Маунт-Джадже, и они
наконец прощаются.

По тротуару вдоль закрытых, по-воскресному оцепенелых витрин,
глубокомысленно поглядывая вокруг, шагает старый полисмен. Он, наверно,
думает, что этот священник прощается с руководителем своей молодежной
группы, который несет узел для бедных. Гарри улыбается полисмену и весело
уходит по искрящемуся тротуару. Забавно, что никто на свете не может тебя
и пальцем тронуть.

Рут открывает ему дверь. В руке у нее детектив, глаза сонные от чтения.
Она надела другой свитер. Волосы как будто потемнели. Он швыряет одежду на
кровать.

- У тебя есть плечики?

- Ты что, воображаешь, будто эта квартира уже твоя?

- Это ты моя, - отвечает он. - Ты моя, и солнце мое, и звезды тоже мои.

Когда он сжимает ее в объятиях, ему и в самом деле кажется, будто так
оно и есть. Она теплая, плотная, нельзя сказать, чтобы податливая, нельзя
сказать, чтоб нет. Тонкий запах мыла поднимается к его ноздрям, и
подбородок ощущает влагу. Она вымыла голову. Темные пряди аккуратно
зачесаны назад. Чистая, она такая чистая, большая чистая женщина.
Прижавшись носом к ее голове, он упивается благопристойным терпким
запахом. Он представляет, как она стоит голая под душем, подставив
наклоненную голову с мокрыми от пены волосами под хлещущие струи.

- Я заставил тебя расцвести, - добавляет он.

- Ты просто чудо, - говорит она, отталкиваясь от его груди, и, глядя,
как он аккуратно вешает свои костюмы, интересуется: - Отдал жене машину?

- Там никого не было. Я незаметно вошел и вышел. Ключ оставил внутри.

- Неужели тебя никто не поймал?

- По правде говоря, поймали. Священник епископальной церкви подвез меня
обратно в Бруэр.

- Слушай, ты и вправду религиозный?

- Я его не просил.