как он рассчитывал. В четыре часа ночи птичка в магазине мадам Анжу запела
чрезвычайно настойчиво, и дежурный юнкер вынужден был господина полковника
разбудить. Господин полковник проснулся с замечательной быстротой и сразу
и остро стал соображать, словно вовсе никогда и не спал. И в претензии на
юнкера за прерванный сон господин полковник не был. Мотоциклетка увлекла
его в начале пятого утра куда-то, а когда к пяти полковник вернулся к
мадам Анжу, он так же тревожно и строго в боевой нахмуренной думе сдвинул
свои брови, как и тот полковник во дворце, который из аппаратной вызывал
мортирный дивизион.
пожимаясь от предрассветного холода, гудя и ворча говором, та же
растянутая гусеница, что поднималась по лестнице к портрету Александра.
Штабс-капитан Студзинский стоял поодаль ее в группе офицеров и молчал.
Странное дело, в глазах его был тот же косоватый отблеск тревоги, как и у
полковника Малышева, начиная с четырех часов утра. Но всякий, кто увидал
бы и полковника и штабс-капитана в эту знаменитую ночь, мог бы сразу и
уверенно сказать, в чем разница: у Студзинского в глазах - тревога
предчувствия, а у Малышева в глазах тревога определенная, когда все уже
совершенно ясно, понятно и погано. У Студзинского из-за обшлага его шинели
торчал длинный список артиллеристов дивизиона. Студзинский только что
произвел перекличку и убедился, что двадцати человек не хватает. Поэтому
список носил на себе след резкого движения штабс-капитанских пальцев: он
был скомкан.
и, как предыдущим днем, его встретил приветственный грохот в зале.
Господин полковник, как и в предыдущий день, был опоясан серебряной
шашкой, но в силу каких-то причин тысяча огней уже не играла на серебряной
резьбе. На правом бедре у полковника покоился револьвер в кобуре, и
означенная кобура, вероятно, вследствие несвойственной полковнику Малышеву
рассеянности, была расстегнута.
эфес шашки, а правую без перчатки нежно наложил на кобуру и произнес
следующие слова:
слушать внимательно то, что я им скажу! За ночь в нашем положении, в
положении армии, и я бы сказал, в государственном положении на Украине
произошли резкие и внезапные изменения. Поэтому я объявляю вам, что
дивизион распущен! Предлагаю каждому из вас, сняв с себя всякие знаки
отличия и захватив здесь в цейхгаузе все, что каждый из вас пожелает и что
он может унести на себе, разойтись по домам, скрыться в них, ничем себя не
проявлять и ожидать нового вызова от меня!
полную тишину, что была в зале. Даже фонари перестали шипеть. Все взоры
артиллеристов и офицерской группы сосредоточились на одной точке в зале,
именно на подстриженных усах господина полковника.
какое-либо изменение в положении. Но должен вам сказать, что надежд на
него мало... Сейчас мне самому еще неизвестно, как сложится обстановка, но
я думаю, что лучшее, на что может рассчитывать каждый... э... (полковник
вдруг выкрикнул следующее слово) лучший! из вас - это быть отправленным на
Дон. Итак: приказываю всему дивизиону, за исключением господ офицеров и
тех юнкеров, которые сегодня ночью несли караулы, немедленно разойтись по
домам!
как-то осели. Замелькали растерянные лица, и как будто где-то в шеренгах
мелькнуло несколько обрадованных глаз...
иссиня-бледноватый, косящий глазами, сделал несколько шагов по направлению
к полковнику Малышеву, затем оглянулся на офицеров. Мышлаевский смотрел не
на него, а все туда же, на усы полковника Малышева, причем вид у него был
такой, словно он хочет, по своему обыкновению, выругаться скверными
матерными словами. Карась нелепо подбоченился и заморгал глазами. А в
отдельной группочке молодых прапорщиков вдруг прошелестело неуместное
разрушительное слово "арест"!..
головой, вдруг скосил глаза на ручку кобуры и крикнул:
произошла странная суета.
Вы арестованы.
прапорщиков и двинулся к полковнику.
прапорщика за рукав шинели и отдернул его назад.
прапорщик.
Правда, и ртом он дергал не хуже самого прапорщика, правда, и лицо его
пошло красными пятнами, но в глазах у него было уверенности больше, чем у
всей офицерской группы. И все остановились.
слушать!
похоже, что какая-то мысль уже проскочила в его голове, и он ждал уже от
господина полковника вещей важных и еще более интересных, чем те, которые
тот уже сообщил.
был, если бы пошел в бой с таким составом, который мне послал господь бог.
Очень был бы хорош! Но то, что простительно добровольцу-студенту,
юноше-юнкеру, в крайнем случае, прапорщику, ни в коем случае не
простительно вам, господин штабс-капитан!
В глазах у господина полковника по адресу Студзинского прыгали искры
настоящего раздражения. Опять стала тишина.
а, видно, сейчас придется. Что ж, помитингуем! Ну, так вот-с: правда, ваша
попытка арестовать своего командира обличает в вас хороших патриотов, но
она же показывает, что вы э... офицеры, как бы выразиться? неопытные!
Коротко: времени у меня нет, и, уверяю вас, - зловеще и значительно
подчеркнул полковник, - и у вас тоже. Вопрос: кого желаете защищать?
группы, козырнул и молвил:
вдруг рявкнул он так, что дивизион инстинктивно дрогнул. - Слушать!!
Гетман сегодня около четырех часов утра, позорно бросив нас всех на
произвол судьбы, бежал! Бежал, как последняя каналья и трус! Сегодня же,
через час после гетмана, бежал туда же, куда и гетман, то есть в
германский поезд, командующий нашей армией генерал от кавалерии Белоруков.
Не позже чем через несколько часов мы будем свидетелями катастрофы, когда
обманутые и втянутые в авантюру люди вроде вас будут перебиты, как собаки.
Слушайте: у Петлюры на подступах к городу свыше чем стотысячная армия, и
завтрашний день... да что я говорю, не завтрашний, а сегодняшний, -
полковник указал рукой на окно, где уже начинал синеть покров над городом,
- разрозненные, разбитые части несчастных офицеров и юнкеров, брошенные
штабными мерзавцами и этими двумя прохвостами, которых следовало бы
повесить, встретятся с прекрасно вооруженными и превышающими их в двадцать
раз численностью войсками Петлюры... Слушайте, дети мои! - вдруг
сорвавшимся голосом крикнул полковник Малышев, по возрасту годившийся
никак не в отцы, а лишь в старшие братья всем стоящим под штыками, -
слушайте! Я, кадровый офицер, вынесший войну с германцами, чему свидетель
штабс-капитан Студзинский, на свою совесть беру и ответственность все!..
все! вас предупреждаю! Вас посылаю домой!! Понятно? - прокричал он.
громко и судорожно заплакал во второй шеренге какой-то юнкер.
вероятно, и для самого себя, странным, не офицерским, жестом ткнул руками
в перчатках в глаза, причем дивизионный список упал на пол, и заплакал.
развалились, и голос Радамеса-Мышлаевского, покрывая нестройный гвалт,
рявкнул трубачу:
на полковника, сказал Мышлаевский.
достанется цейхгауз, орудия и главное, - Мышлаевский указал рукою в дверь,
Контровский Владимир
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Флинт Эрик
Фазиль Искандер
Пехов Алексей