Разумом Искра понимала, что все правильно, но только разумом. А
на душе было смутно, тягостно и беспокойно, и, когда разум
отключался, откуда-то с самого дна всплывал беспомощный вопрос:
как же так? Она вспоминала уютный дом, чай, который разливал
хозяин, его самого, его разговоры, непривычные суждения, седину
на висках и ордена. Ордена, которых в ту пору было так мало,
что награжденных знали в лицо. И, все понимая
дисциплинированным умом, Искра ничего не понимала.
как всегда. Может быть, с чуть большим вниманием, чуть большим
оживлением, но это казалось естественным, и она была благодарна
классу. А должна была быть благодарной Искре, потому что Искра
прибежала первой, успела собрать класс до ее прихода и сказать:
придет Вика, чтобы было все как всегда. Как всегда!
концу уроков, Вику вызвали к директору. Отсутствовала она
полчаса, вошла спокойная, но очень бледная.
Полякову и Артема Шефера.
математик.
В коридоре их встретил Серега из 10 "А", ему они очень
удивились, так как шли уроки и вообще этот этаж был их, а не
десятиклассников.
сама у директора. Теперь вас начнут тягать, так хочу объяснить.
стычки нас Валендра встретила, когда я Юрку домой вел. А у него
рожа -- картина ужасов, твой приятель постарался. Ну, она
вцепилась, кто да за что? Я и сказал: обычная драка.
Подчеркиваю, я сказал. Юрке было не до разговоров, ты ему
челюсть своротил.
десятом или хоть через одного?
поликлинику, чтобы он справку об избиении взял, но Юрка не
пошел. Так что вали на обычную драку. Мол, из принципа.
Юрику.
стола, но устроилась удобно и уходить не собиралась.
Андроновна.
кивнул, она тотчас же вышла, а Валентина Андроновна улыбнулась.
Улыбка была злой, и Артем это отметил.
Поэтому Артем злился и грубил.
потому, что отец Юры служит в органах.
интересовался, где работают чужие отцы. И Артем с искренним
недоумением воззрился на учительницу.
Шефер, а политическое. По-ли-ти-чес-ко-е, ясно?
Григорьевич. Досконально!
Убейте!
вернись!
Андроновна, вы неправильно вели себя. Нельзя швыряться такими
обвинениями.
кажется, разъяснили, до чего может довести ваш гнилой
либерализм, так не заставляйте меня еще раз сигнализировать! А
этот Шефер -- главный заводила, думаете, я забыла ту вечеринку
с днем рождения? Я ничего не забываю. И если Шефер не желает
учиться в нашей советской школе, то пойдет работать. И я это
ему устрою!
отзывался. Валентина Андроновна еще раз позвала, потом
вышла--Искры возле кабинета не было.
в упор глядя странными глазами.
сказали ему?
спросила, а он выругался. Он так страшно выругался...
учительница, входя в кабинет.-- Вот плоды вашей надклассовой
демократии!
зеркала в девичьих уборных и вообще весь этот слюнтяйский
либерализм, который следовало выжигать каленым железом.
Директор так и понял ее и опять промолчал, понурив голову.
Андроновна.-- Вы слышите, Николай Григорьевич?
потом, дома. Тогда она только почувствовала, но не нашла
определения. А взгляд был устало-покорным, и сам директор
походил на смятую бумагу.
быть, ты считаешь, что Люберецкий не преступник, а невинная
жертва? Почему ты молчишь?
называла Люберецкого гордостью их города. Думала, уже не
задавая себе вопроса: как же так? Думала, просто отмечая
жизненные несообразности. Просто набирая факты.
поведение в прошлом. Но учти, Полякова. Завтра же проведешь
экстренное комсомольское собрание.
время ловила взгляд Николая Григорьевича. Но он прятал глаза.
вообще я считаю, что дочери врага народа не место в Ленинском
комсомоле.
плохо, как никогда еще не было, но она удержалась на ногах.--
За что же? Вика же не виновата, что ее отец...
произнесла Искра.
От этой боли леденели руки, хотелось скорчиться, прижать
коленки к груди и не шевелиться. Лоб покрылся холодным потом.
Искра закусила губу, чтобы не выбежать или не упасть.
Кажется, потому что у Искры все поплыло перед глазами, она уже
ничего не видела -- была только эта боль. Боль, рвущая тело
изнутри.
вскакивая.
Белоусов Валерий
Конюшевский Владислав
Марко Джон
Перумов Ник
Посняков Андрей
Сертаков Виталий