привычка! Когда я перестану краснеть? Краснели ли великие люди? Как-то не
вяжется.
Преподаватель, капитан П., вышел из класса. Невыразимое чувство радости.
Хочется кричать, выражая восторг. Прощай, спецшкола!
Я люблю неизвестное. С какими встретишься людьми? Я люблю мужественных
людей.
О прошлой ссоре ни слова, а потом вспомнили, поговорили и посмеялись. Зина
ужасно загорела. Волосы совсем как рожь. Шли куда глаза глядят, а попали
на "Свинарку и пастуха" в "Ударнике". Я, как военный, без очереди раздобыл
билеты, и Зина даже изумилась: "Ого! Ты настоящий кавалер!" А почему нет?
друг на друга..."
вас через двадцать минут.
Борис стоял у двери в той позе решительного ожидания, которая говорила,
что он готов выслушать следующее приказание.
мягкой настойчивостью пригласил майор. - Не стесняйтесь.
положению на целую голову поднялся над курсантами, Градусов, казалось,
приблизил его к себе, но в то же время не допускал эту близость настолько,
чтобы быть откровенным.
Градусов и, положив крупную руку свою на страницу Витиного дневника,
пояснил точнее: - Во взводе много интересных, способных курсантов, с ясной
целью... - Он закряхтел, снова погладил кресельные ручки. - Ну, расскажите
мне подробнее о Зимине...
Борис, безошибочно угадывая, что майор сейчас ищет откровенности и ищет ее
неловко. Этот порыв у людей, привыкших надеяться на свою власть, мог быть
минутным порывом настроения, и Борис знал, что это быстро проходит. -
Курсант Зимин очень молод, наивен. В нем еще много детства. Опыта военного
- никакого. Правда, начитан. Учится неплохо.
настораживал его.
скажите... вот меня интересует: Зимин способный курсант? У него есть
желание стать офицером?
подмените его другим дневальным.
приказывал, но без прежнего жесткого выражения, и взгляд его был
размягчен, текуч.
старшина, большая власть, - заговорил он глуховатым голосом. - Но вы мало,
мало требуете с людей. А я хочу сделать дивизион образцовым. Сегодняшний
случай с матчастью непростителен. Вы должны быть безупречны, старшина.
Требуйте, тщательно проверяйте выполнение приказаний. И все будет отлично.
из канцелярии в коридор, подумал озадаченно: "Чудны дела твои!.."
себе, и майор пригласил его сесть; пока же он устраивался на краешке
кресла, поправляя тяжелый противогаз, командир дивизиона с откровенным
интересом вглядывался в него.
прочитал несколько страниц из вашего дневника, - доброжелательно-вкрадчиво
начал Градусов. - Ваш дневник... Собственно говоря, не будем говорить о
дневнике...
мальчишка, обыкновенный мальчишка, с мыслями, видимо, чистыми и светлыми,
как камешки на дне ручья. Он ждал, и, казалось, все его внимание было
приковано к никелированной крышке чернильницы на столе. У Градусова был
сын - с первых же дней войны ушел на фронт, этот спорщик и голубятник, не
раз бил соседям стекла; теперь старший лейтенант служил в Германии,
самостоятельный человек, Игорь...
прежним тоном. - Именно, беды в этом нет. Верно ведь? Но вы будущий
артиллерийский офицер, вы изучаете уставы и хорошо понимаете: ничего
лишнего не должно быть в казарме, тем более продукты. Представьте - мы
разведем мышей, мыши разносят заболевания, из-за невинной вашей посылки
заболеют люди.
детьми; это была крайность, он понимал, но ничего не мог сейчас с собой
сделать: внезапно нежная волна подхватила его, понесла - так этот Зимин
напоминал золотистыми своими веснушками прежнего Игоря; так же сидел тот
когда-то на краешке стула, сложив руки на коленях, с выражением скрытого
нетерпения.
ну... хотя бы ко мне в кабинет или в каптерку, наконец. Приходите, берите
в столовую, пейте чай с вареньем... Кто вам может это запретить? И офицеры
пьют чай с вареньем. - Градусов покряхтел. - Вот все, Зимин. Дневник я вам
возвращаю. Прочитал лишь несколько страниц... Зина вам пишет? - спросил он
тут же участливо. - Она живет в Москве?
физкультуру. Огнетушитель-то вы выпустили, а? Займитесь боксом в секции.
Там много фронтовиков из вашего взвода - Дроздов, Брянцев, Дмитриев там...
Можете идти.
своему кабинету из угла в угол; толстый ковер глушил шаги, и тишина в
кабинете была неприятна Градусову, как одиночество. Шагая, он с тоской
думал, что, пожалуй, в течение всей его службы в училище не было ни одного
случая, чтобы кто-нибудь из курсантов его дивизиона зашел к нему
поговорить, посоветоваться, выложить душу... И было ему больно сознавать
это.
свои чувства, но и люди скрывали свои чувства от него.
3
в небе было тихо и светло.
Тогда хочется сидеть где-нибудь на скамейке на прохладном воздухе, курить,
глядеть на закат и думать о том, что вокруг тебя живут добрые люди. И
непреодолимо потянет туда, где закат, или подумается вдруг, что хорошо бы
ехать сейчас по тихой вечерней степи, лежать в сене, слушать сверчков и
скрип колес, глядеть, как над тобой покачивается мерцающее небо и
рождается ночь. Потом телега спустится под бугор, заплещется вода под
колесами, потянет сырым холодом - спящая река, окруженная застывшими
кустами, еще хранит в себе багровые отблески на середине, но под обрывами
уже скопилась плотная темь; и холодно ногам, зябко всему телу. Телега
опять взбирается на бугор, навстречу тянет влажным и внятным запахом
ромашки и полыни. Вокруг ночь, полная звезд, запахов холодеющих трав.
неведомые огоньки и темнеют неясные в ночи силуэты дальних деревьев.
Сколько до них километров и долго ли ехать до них?
коридоре слабая дежурная лампочка.
вещь. Офицер один, итальянский, в империалистическую войну предложение в
министерство внес. Сапог до катастрофы не хватало, так он что же
предложил: вместо обуви - солдат закалять, строевую - босиком...
наконец спрашивает:
команда дневального, в команде его шутливо-грозные нотки. - Кто нарушает?
А, опять Гребнин? Саша, если ты сию минуту не перестанешь нарушать, я тебе