Чтение 22–й страницы книги ~Полет над гнездом индюшки~

- А наши пятиэтажки разбирают, - охотно объяснила ситуацию другая женщина с вытравленными волосами, - через полтора года тут ничего не останется, жителям квартиры дадут, хорошие.

- Вон этим, из шестого, раньше всех повезло, - вздохнула рыженькая, - их банк расселял. Такие хоромы дал! В Куркине! Кухни по двадцать метров.

- Кому они нужны в Куркине, - пожала полными плечами аппетитная блондинка, - у нас центр.

- Какой толк на двадцати метрах втроем в центре, - парировала рыженькая, - в Куркино так в Куркино, мне там знаешь какие хоромы положены!

- На задворках, - презрительно оттопырила губу блондинка.

- Ну и что же, - перебила ее рыженькая, - мебель куплю, кухонный гарнитур, занавесочки повешу, под окнами лес, красота, воздух свежий, а ты прей в загазованном центре.

- И до работы три часа добираться, - не сдалась блондинка.

Я не стала слушать их перебранку, пошла к "Пежо", но потом вдруг в голову пришла гениальная идея. Пришлось вернуться к лавочке и задать еще один вопрос:

- Где ваше отделение милиции?

- Там, - махнула рукой рыженькая, - возле супермаркета.

Дверь паспортного стола украшали разнообразные таблички "Входи быстро, говори коротко, уходи, не задерживаясь", "Работаем до 20.00", "Больше одного не заходить". Я глянула на часики - 19.55. Очень хорошо, значит, сейчас у паспортистки никого нет, она собирается домой.

Так и оказалось. Худенькая женщина с усталым ненакрашенным лицом без всякой злобы сказала:

- Рабочий день окончен, приходите завтра.

- У меня срочное дело, помогите, пожалуйста.

- Завтра.

- Можно сейчас?

Паспортистка спокойно закрыла сейф, глянула на меня и апатично ответила:

- Вам надо, а мне нет. Дома ребенок ждет... Но уже через секунду, увидев зеленую бумажку, она мигом повернула ключи в сейфе, распахнула тяжелую дверь, вытащила какую-то коробку и деловито поинтересовалась:

- Ну? Что у вас?

- На улице Сапилова расселили дом, вы в курсе?

- Да, - кивнула паспортистка, - шестой, - В нем жила моя двоюродная сестра. Раиса Сергеевна Кутепова, нельзя ли узнать адрес, по которому она выехала?

- Можно, - сказала паспортистка, - очень даже просто. Год рождения не помните?

- Увы!

- Не беда, - успокоила она меня, - обойдемся без него.

Тяжело вздохнув, она встала, открыла огромный железный шкаф и принялась сосредоточенно перебирать какие-то пожелтевшие карточки, приговаривая:

- Кутепова, Кутепова, ага, вот она... Раиса Сергеевна, выписана в связи с отправкой на зону.

- Что? - подскочила я. - На какую зону?

- Известно, на какую, - ответила паспортистка, - женскую. Кутепова Раиса Сергеевна была осуждена за совершение преступления.

Я потеряла дар речи. Паспортистка, не замечая моей реакции, спокойно добавила:

- Надо же, такая симпатичная, а преступница.

Еле выйдя из ступора, я глянула на карточку, которую паспортистка держала в руке. В углу бумажки была прикреплена фотография, черно-белая. Отчего-то снимки, которые предназначены для документов, обычно получаются искаженными. Я, например, запечатлена везде с такой физиономией, что любой милиционер, раскрывший мои права или паспорт, просто обязан препроводить меня в ближайшее отделение. Потому что бабища с выпученными глазами, тщательно прилизанными волосами и судорожно сжатым ртом походит на меня, как чайник на табуретку.

Но Раиса Сергеевна Кутепова, очевидно, обладала редкостной фотогеничностью. Ее лицо, молодое, свежее, оказалось отлично узнаваемым. У нее была другая прическа - длинные волосы падали на плечи, но все равно сразу понятно - это она, правда, моложе лет на десять, а то и больше. Была лишь одна странность: девушка, чье лицо сейчас смотрело на меня, не имела ничего общего с Раисой Сергеевной Кутеповой, мирно попивавшей сегодня в моей столовой отлично сваренный кофеек. Нет, на меня смотрела с фото совсем другая личность, тоже хорошо мне известная, но носящая имя... Сашенька.

Глава 26

- Как же так, - забормотала я, - ничего не понимаю, но... Осуждена.., за что? Паспортистка пожала плечами:

- Сие мне неизвестно, ведено было выписать ее, и выписали. Впрочем, если хотите узнать подробности... Поговорите с Марком Михайловичем.

- Это кто такой?

- Наш участковый, в его ведении был шестой дом. Ступайте в пятнадцатый кабинет.

- Так ведь он ушел, наверное. Паспортистка улыбнулась.

- Нет. У Марка Михайловича ничего, кроме работы, нет. Он из тех, из старых специалистов, которые любое ЧП на вверенном участке воспринимают как личную трагедию. Теперь таких сотрудников нет, молодежь расторопная пошла, только о себе и думает. Идите-идите, на месте он. А память у Марка Михайловича слоновья, наши к нему всегда, как в справочную, бегают. Ну все помнит!

Я вышла в длинный коридор, добралась до нужного кабинета и открыла дверь.

Толстый, потный милиционер недовольно сказал:

- Погодите, я занят.

Тут только я заметила с другой стороны стола плохо одетую всхлипывающую женщину.

- Извините, - пробормотала я.

- За дверью подождите, - велел участковый.

Я уселась на деревянный ободранный стул и схватила мобильник.

- Да, мусик, - прочирикала Маня.

- Ты где, детка?

- На станцию пошла, газеты купить, а еще мороженое.

- Аля с тобой?

- Да.

- Слушай внимательно. Прямо сейчас, первой электричкой, поезжайте в Москву, к Оксане.

- Зачем?

- Не перебивай. Дело очень серьезное, речь идет о жизни Али. Наври ей что-нибудь, ну, к примеру, что Оксана плохо себя чувствует, надо помочь с собаками. Дениска уехал на практику. Аля не удивится. Не спускай с нее глаз, заприте двери, никому не открывайте. Даже если человек скажет, что он родственник. У Оксаны и у меня есть ключи.

- А Раиса...

- Ей в особенности! За Алей охотится убийца. Только ей знать об этом совсем не надо. Ты поняла?

- Да, - проорала Маня, - электричка будет через семь минут.

Я набрала номер Оксаны. Моя подруга в отличие от большинства женщин в экстремальной ситуации не станет размахивать крыльями и тупо кудахтать: "Как? Что? Объясни по-человечески! Ой, очень интересно!" Нет, Ксюта спокойно сделает то, о чем ее попросят, и только потом начнет задавать вопросы. Вот и сейчас, выслушав меня, она ответила:

- Хорошо, пусть устраиваются в комнате Дениски, заодно и с собаками погуляют!

Я сунула мобильник в сумочку и уставилась на стены, завешанные плакатами. Отчего-то все они были посвящены борьбе с курением. Ждать пришлось долго, примерно около часа. Сначала у меня заболела спина, потом голова. В отделении стояла духота. Несмотря на жаркий июнь, все окна были закрыты, а при ближайшем рассмотрении выяснилось, что еще и заклеены.

Впрочем, когда я наконец очутилась в кабинете участкового, то поняла, что в коридоре было просто свежо. В маленькой комнатенке стоял острый запах пота и дешевого одеколона. Марк Михайлович вытащил из-под стола бутылку "Святого источника", отпил прямо из горлышка и устало сказал:

- Слушаю вас.

Я улыбнулась и положила перед ним французский паспорт.

- Иностранка, значит, - протянул милиционер.

- Вроде того.

- И чего?

Продолжая улыбаться, я изложила только что придуманную историю. У меня есть сводная сестра. Мать у нас одна, а отцы разные. Поэтому я Ивановна и Васильева, а Рая - Сергеевна и Кутепова. Раечка меня младше, но мы дружили. Но потом я вышла замуж за француза и укатила в Париж. Естественно, общение сошло на нет, писем мы друг другу не писали, по телефону общались редко. Потом умерла мама, но именно в этот момент мой супруг оказался в больнице, пришлось остаться с мужем, на похороны я не приехала и потеряла всякую связь с сестрой. И вот теперь хочу ее найти, занимаюсь проблемой уже несколько дней, но пока безуспешно. В Вяльцах, нашем родном городке, мне сообщили, что Раечка убыла в Москву, поселилась на улице Сапилова, в доме шесть. Но здание разобрано, и к тому же до меня случайно дошла дикая информация, якобы моя сестренка стала уголовницей.

- Кутепова Раиса, - тяжело вздохнул участковый. - Давненько вы с сестрой не встречались.

- Знаете ее? - обрадовалась я. Марк Михайлович кивнул.

- Сам в шестом доме жил, причем в одном подъезде с Раисой.

- Господи! Вы в курсе, где она? Участковый побарабанил пальцами по столу.

- Да уж, далеко.

- А за что ее посадили?

Марк Михайлович снова вытащил пластиковую бутылку, глотнул и, вытерев рот рукой, со вздохом сказал:

- За дело.

- За какое? - не успокаивалась я.

- Сожителя убила, - пояснил милиционер, - гражданского мужа. Вроде несчастный случай, только суд другое доказал, был в ее действиях преступный умысел.

- Миленький, - взмолилась я, - нельзя ли поподробней!

Марк Михайлович тяжело вздохнул:

- Боюсь, вас информация не обрадует. Раиса была мошенницей.

- Как?

- Да очень просто, - пожал плечами милиционер, - они с сожителем бизнес себе придумали. Раздобыли список одиноких пенсионеров и стали ходить по домам, заказы предлагать. Продукты и лекарства со скидкой, прайс-листы показывали. Ну бабушки и дедушки им верили, а как было усомниться, парочка удостоверения показывала, якобы от собеса действовали. И ведь привозили заказанное! Только цена при получении оказывалась выше, чем рассчитывали старики, и уж о качестве продуктов и говорить не приходилось. Но люди брали, им казалось неудобным отказаться от предлагаемой услуги. Да и коробки с "деликатесами" вскрывали уже после ухода парочки. Но жаловаться никто не шел. Так бы они и промышляли, только один раз прокол вышел. Старичок стоял в списке как одинокий, а у него сын имелся. Парень-то и возмутился, когда "продукты" увидел, давай в собес звонить и орать. Там всполошились, заявили в милицию. Знаете, что в конце концов выяснилось? Они харчи на свалке собирали и лекарства там же. Особо не церемонились. Просит старушка анальгин, они ей в коробку аспирин суют, ну не нашли нужное! Наши пенсионеры безропотные. Только парочку неопасной посчитали и до суда задерживать не стали. Ну а потом она сожителя убила, а дело как несчастный случай представить хотела.

- Как? - тупо спросила я. Марк Михайлович опять приложился к минералке.

- Вы бы окно открыли, - не выдержала я.

- Не положено, - покачал головой участковый. - Придумала ваша сестрица выход, видать, мозгами долго вертела. Она в кабинете у следователя наивной козой прикидывалась, дескать, ничего не знаю, это все он, Вася. Приносил домой мешки с крупой, говорил, будто в магазине купил. А она верила и расфасовывала по пакетам. Вася этот, видать, пентюх изрядный. Баба врет, а он только моргает и крякает. Ну следователю спектакль надоел, и он мужику внятно сказал: "Коли и дальше ее выгораживать станешь, один под суд пойдешь и по полной программе огребешь. А подельница твоя на свободе останется. Думаешь, передачку принесет? И не надейся. Похоже, не из таких она, раз тебя ловко топит".

Мужик, видать, перепугался, но удержался, ничего не сказал, домой побег, советоваться с сожительницей, она в их паре главная была. Что уж у них вышло, не знаю, только Вася этот из окна упал, с пятого этажа. И ведь хитро устроила: тазик поставила, табуреточку возле подоконника, тряпок набросала, газет скомканных, вроде стекла он мыл... Но эксперт сразу понял - помогли Васе на тот свет уехать. Раису арестовали, поднажали, ну она в конце концов и раскололась. Хотела на сожителя всю ответственность за аферу с продуктами свалить, а тот сопротивляться начал. Ну и решила его убить, чтобы следователю правды не разболтал. Она собиралась на Василия все навесить и, не запачкавшись, из дерьма вылезти.

Марк Михайлович вытащил платок, вытер вспотевшее лицо и добавил:

- Уж очень баба противная, - извините, конечно, вам-то она сестра. Жадная до одури. Говорил уже, в одном подъезде жили, она к нам из Подмосковья переехала. Ну не поверите, никогда денег не давала. У меня жена старшая по подъезду, собирает иногда на лампочки, на уборщицу, на то да на се. Жильцы дают спокойно, знают, на их же благо пойдет, а Раиса никогда копейкой не поделилась. Откроет дверь и застонет: "Ox, ox, только что на последние кефир купила, в следующий раз обязательно".

Супруга к ней ходить перестала, знала, без толку это. Вот ведь жадность лютая, хотя грех так о покойнице говорить.

- Кто покойница? - подскочила я. Марк Михайлович крякнул и принялся хлебать воду, очевидно, он соображал, как лучше продолжить разговор, потому что процесс затянулся. Но потом бутылка опустела. Участковый с жалостью поглядел на нее и сунул в мусорную корзинку.

- Раиса Сергеевна Кутепова скончалась на зоне, - пояснил он.

- На какой?

- А вам зачем?

- Господи, да хоть на могилку съездить!

- Нет там захоронений, тело в общей яме лежит.

- Ужасно...

Марк Михайлович скривился, но потом не утерпел и заявил:

- Мошенничать и убивать ее никто не заставлял. Живи достойно - и упокоишься с миром. Нет же, неймется людям, думают: украдут, да не заметит никто. Лишат человека жизни, и с рук сойдет. Сколько горя ваша Раиса всем принесла, хорошо ли такую родственницу иметь и в анкетах везде писать: сестра осуждена. Нет уж, по мне, пусть лучше мертвая. А уж как бабка убивалась, по двору пройти стеснялась.

Я опять подскочила на стуле.

- Какая бабка?

- Не знаете разве?

- Нет.

- Кутепова была прописана в квартире тетки.., как же ее звали.., имя такое заковыристое... А, вспомнил, Калистрата.., то ли Евгеньевна, то ли Егоровна... Ну-ка, погодите.

Пухлой, коротенькой рукой он схватил телефон.

- Слышь, Аня, глянь, пожалуйста, на Сапилова, шесть, сто двадцатая квартира, кто у нас выезжал? Понятненько, Сазонова Калистрата Егоровна, 1924 года рождения.

- Можно узнать, где ей дали квартиру, - вклинилась я в разговор, - наверное, сестра второго мужа моей мамы...

Спустя пару минут Марк Михайлович вручил мне бумажку с адресом и номером телефона.

- Не ездите вы туда, - посоветовал он мне, - сестра ваша померла, хотите помянуть, сходите в церковь, службу закажите, а больше никуда не надо, ничего хорошего не узнаете. Уж поверьте мне, всю жизнь тут варюсь. Бывает, конечно, попадется человек по глупости, потом исправляется, но редко. Обычно...

Он махнул рукой. Я вытащила кошелек и достала сто долларов.

Марк Михайлович вздернул брови.

- А вот это лишнее, не приучен деньги у людей брать, по-другому воспитан, уберите лучше.

- Но вы потратили на меня свое время.

- Служба такая, - без тени улыбки ответил участковый, - меня государство поставило людям помогать.

В коридоре я вновь схватилась за телефон. Калистрата Егоровна - дама преклонных лет, вполне вероятно, что уже ничего не помнит. Но вдруг у старушки не полный склероз и она объяснит мне, каким образом Раиса превратилась в Сашу и кто такая женщина, появившаяся в нашем доме под именем госпожи Кутеповой.

- Алло, - звонко раздалось из мембраны. Очевидно, трубку сняла внучка.

- Деточка, позови бабушку.

- Какую? - хихикнул голосок.

- У тебя их много?

- Вообще говоря, - мило пояснила девочка, - ни одной не осталось, обе умерли...

Да, вот жалость-то. Впрочем, этого следовало ожидать.

- ..одна в девятьсот тринадцатом, а другая в девятьсот десятом, - закончила девочка.

- Когда? - воскликнула я.

- Матушка моя в сорок девятом преставилась, - как ни в чем не бывало частила она.

- Простите, - я прервала поток слов, - позовите Калистрату Егоровну, она жива?

- А что мне сделается? - удивился голосок. - Кряхчу помаленьку.

Да уж, бабуся разговаривает таким звонким тоном, что оторопь берет. А многие врачи уверяют, что тембр и сила голоса - первейший показатель вашего здоровья.

- Вас беспокоит журнал "Космополитен", - брякнула я и тут же пожалела.

Вряд ли бабушка знакома с этим изданием, надо было назваться корреспонденткой "Работницы" или "Здоровья". Но бабушка пришла в восторг.

- О, очень люблю его листать по вечерам, одно жаль, отчего не печатаете моду для женщин средних лет?

- Мне хотелось бы к вам подъехать, когда можно?

- Взять интервью? - оживилась Калистрата Егоровна. - Но все про меня давным-давно забыли!

- Что вы, - лицемерно воскликнула я, - еще помнят! Сейчас можно? Не поздно?

- Душенька, в самый раз, в моем возрасте, в преддверии вечного покоя, следует поменьше спать, - кокетливо ответила бабуля.

Глава 27

Холл квартиры Калистраты Егоровны был завешан пожелтевшими афишами "Заслуженная артистка РСФСР, лауреат конкурса чтецов Сазонова..."

- Давно это было, - закатила сильно накрашенные глаза хозяйка, увидав, что я изучаю настенные украшения, - я теперь плюсквам-перфектум, а когда-то была... Сюда, сюда...

Маленькая, юркая, с абсолютно седыми, но модно постриженными волосами, она белой мышкой скользнула в комнату и захлопотала около большого круглого стола, накрытого свисающей до полу скатертью.

- Садитесь, голубушка.

- Какой у вас голос! - восхитилась я. - Хоть сейчас на сцену!

- Да уж, - рассмеялась Калистрата Егоровна. - Господь наградил, а я подарок использовала, Колонный зал запросто озвучивала, без микрофона. Моя литературная композиция по Твардовскому была в тысяча девятьсот семьдесят пятом году признана лучшей на концерте, посвященном тридцатилетию нашей Победы над фашизмом. В зале сидело правительство. Мне так аплодировали! Овации! А потом пригласили в ложу, и лично Леонид Ильич Брежнев поцеловал мне руку, высказывая восхищение. Уж, поверьте, Брежнев знал толк в красивых женщинах и очень ценил таланты. В тот день на мне было синее платье... Душенька, а почему вы ничего не записываете? Все журналисты сидят с блокнотами.

Я вытащила мобильный и положила на стол.

- Вот, он включен.

- Но это же телефон! - удивилась Калистрата Егоровна.

- В него встроен диктофон, - выкрутилась я, - очень удобно, вместо двух вещей носите в сумочке одну!

- Прогресс идет вперед семимильными шагами, - восхитилась бойкая старушка и принялась описывать концертный наряд.

Речь ее, безукоризненно правильная, плавная, текла словно глубокая река, торжественно несущая свои воды мимо крутых берегов. Через пять минут я впала в странное состояние: то ли сон, то ли явь. Вроде сижу с открытыми глазами, а сил нет никаких, красивый голос хозяйки опутал меня с головы до ног, хотелось покачиваться в такт его легким колебаниям. Наверное, те же ощущения возникают у змеи, когда факир играет на флейте. Понимая, что сейчас засну, я огромным усилием воли стряхнула оцепенение и спросила: