Чтение 22–й страницы книги ~Рандеву с Валтасаром~

Она внимательно ее осмотрела, потом, поискав среди груды паспортов, нашла нужный. Дронго открыл служебный паспорт, быстро просмотрел визы и вернул его дежурной.

- Вы уже записали номер? - удивилась она.

- Я его запомнил, - сказал Дронго.

В этот момент в холле появился Хоромин. Взглянув на Дронго, он явно смутился, словно не ожидал его здесь встретить.

- Удивлены, что я еще жив? - спросил Дронго. - Что вы подсыпали в бокал Асли Эрдоган?

- О чем вы говорите? - пролепетал Хоромин. - В чем вы меня подозреваете?

- Я не подозреваю, - спокойно сказал Дронго, - я уверен, что именно вы организовали покушение на меня и Планнинга в Португалии.

- Как вы смеете! - возмутился Хоромин.

- Смею. Вы сказали мне, что прилетели в Ганновер несколько дней назад. Но вы мне соврали. Хоромин. Я видел ваш паспорт. Вы прилетели второго июня в Лиссабон, который был первым городом вашего пребывания в Шенгенской зоне. Второго июня, еще до моего появления в Португалии. У вас было время подготовиться. Только не говорите, что я ошибся. В вашем паспорте на Шенгенской визе стоит штамп португальской пограничной службы от второго июня. После этого числа вы эту зону не покидали.

- Кто вам разрешил копаться в моих документах, в моих личных вещах?! - все еще пытался сохранить лицо Хоромин.

И вдруг он понял, что выдал себя этим вопросом. Он растерянно оглянулся, словно не веря, что мог так непростительно подставиться.

- Никто, - с явным презрением ответил Дронго. - Считайте, что я плохо воспитан. А вы - предатель и негодяй. Только не понимаю, чего вы добиваетесь. Почему я вам так мешаю?

Хоромин не стал больше слушать. Оглянувшись, он быстрым шагом вышел из холла. Дронго же пошел к лифту, чтобы подняться в свой номер, переодеться и достать оружие.

Через десять минут он спустился вниз. Пунктуальный англичанин был на месте. Оба сменили темные костюмы на светлые.

- Я все думаю над вашими словами, - признался Планнинг, - и они мне все больше не нравятся. Получается, что нас уже во второй раз пытались убрать. И таким изощренным способом.

- Мне они самому не нравятся, - признался Дронго, - но боюсь, что я прав. И, кажется, я даже знаю, кто именно организует эти покушения. Во всяком случае, мне удалось выйти на одного из организаторов этих "забав".

Они вышли из отеля и двинулись в сторону моста. Планнинг задумчиво смотрел под ноги.

- Мне интересно, что вы думаете об организаторах подобного шоу? - спросил англичанин.

- Ничего хорошего, - признался Дронго, - и я полагаю, что мы оба думаем о них плохо. Другое дело, зачем они так настойчиво пытаются устранить меня от участия в этой поездке? Боюсь, что среди их мишеней есть и ваша персона.

Он не успел договорить, когда недалеко он них резко затормозила машина. Планнинг и Дронго шли по другой стороне улицы, против движения, и это обстоятельство спасло им жизни. Автомобиль, оказавшийся машиной "скорой помощи", затормозил с неприятным визгом.

- Наконец-то приехали врачи, - усмехнулся Планнинг.

Но у Дронго на этот раз реакция оказалась лучше. Толкнув англичанина, он сам упал за мгновение до того, как прозвучали автоматные очереди. Три санитара в белых халатах стреляли из коротких израильских автоматов почти в упор. Планнинг, достав пистолет, тоже сделал несколько выстрелов. Один из нападавших упал.

- Осторожнее! - крикнул Дронго.

Планнинг внезапно скорчился от боли. Пуля попала ему в руку. Дронго поднял пистолет и расчетливо выстрелил в ногу одного из нападавших. Тот упал на колено, выпустив из рук автомат. Третий нападавший, поняв, что они проигрывают, бросился к машине и втащил в нее раненного товарища. "Скорая помощь" быстро отъехала от отеля. Убитый террорист остался лежать на дороге.

- Как вы, Джеймс? - спросил Дронго, помогая подняться раненому англичанину.

- Кажется, теперь мы в расчете. - невозмутимо сказал Планнинг, держась за раненую руку. - Вы спасли мне жизнь. Но я даю слово, что больше никогда не буду стоять рядом с вами. Это опасно для здоровья.

- Вам нужен врач, - сказал Дронго.

- Только не из тех, что были здесь, - сумел пошутить Планнинг. - Кажется, у меня серьезное ранение. Вы не могли бы перетянуть платком мою руку?

К ним уже спешили люди, слышилось завывание полицейских машин.

- На этот раз вам придется самому давать объяснения, - с удовлетворением заметил Планнинг. - И я не знаю, как вы им объясните такую кровожадность местных эскулапов.

- Боюсь, у меня будут серьезные неприятности, - признался Дронго.

МОСКВА. 27 ИЮНЯ

Меликов сидел в машине, поминутно оглядываясь назад. Он понимал, что оставшиеся на даче охранники обязательно передадут сообщение по телефону, и все дороги будут перекрыты. Рано или поздно очередной пост дорожной автоинспекции остановит их машину, номер которой, очевидно, уже передан по трассе. Именно поэтому, увидев небольшую проселочную дорогу, Меликов приказал водителю:

- Давай в сторону.

Парень оглянулся и получил легкий удар по голове.

- Давай говорю, - проскрежетал зубами Мирза. - Сворачивай с шоссе!

- Хорошо. - пробормотал водитель.

Он уже принял решение: как только позволит обстановка, сбавить скорость и выпрыгнуть из машины. Вести автомобиль Меликов не сможет, в результате ему придется сидеть в машине, ожидая, когда сотрудники Баширова найдут его. Единственное, что он может сделать, это проползти несколько метров, хотя для этого ему нужно будет вылезти из автомобиля. Поэтому молодой человек охотно свернул с шоссе на проселочную дорогу, где, выпрыгнув, легче было скрыться в кустах.

Ему было двадцать пять лет. Он имел звание старшего лейтенанта и отличные показатели по всем параметрам физической подготовки. Конечно, его готовили и к подобным ситуациям, но одно дело - теоретические занятия, а другое - непосредственная встреча с таким отчаянным головорезом, как Меликов. Старший лейтенант не был готов к такому напряженному поединку с человеком, значительно превосходившим его по силе эмоций, по энергетике своей заряженности на побег.

Это неправда, что в спорте побеждает тот, кто физически сильнее, кто лучше других подготовлен. Побеждают прежде всего за счет силы духа. Превозмогая боль, обходя более сильных соперников, настоящий чемпион побеждает только за счет своей бешеной энергии, дающей ему особые силы. Можно вспомнить массу примеров в спорте, в человеческой истории, в любой области применения человеческих знаний, когда побеждали обреченные на поражение люди. Побеждали вопреки всем расчетам. Они бросали вызов судьбе - и выигрывали. Они совершали невозможное - и, смеясь смерти в лицо, хватали Фортуну двумя руками.

Любой уличный мальчишка скажет, что в драке побеждает не самый сильный, а самый упрямый, самый храбрый. Любой спортивный тренер прекрасно знает, как много зависит от настроя команды, когда, выходя на матч, она может выиграть у соперника, с которым даже теоретически не могла быть на равных.

Мирза уловил душевное смятение в глазах старшего лейтенанта. Любой другой охранник почти наверняка отказался бы помогать пленнику и уже получил бы свою пулю в голову. Но этот струсил. Он даже не струсил, он растерялся, оказался не готов к испытанию, и именно поэтому невероятный побег увенчался успехом. Но радоваться Меликов не имел права. Пока он только вырвался с дачи, которая должна была стать последним местом его обитания.

Машина прыгала по ухабам, уходя от шоссе все дальше и дальше. Меликов тревожно оглядывался. Здесь не было других машин, не встречались даже прохожие. Он искал место, где можно было остановить машину. И именно в этот момент его водитель решил все - и для себя, и для него. На одном из поворотов, у небольшой рощи, он внезапно резко затормозил. Меликов успел схватиться за ручку дверцы, но водитель уже выпрыгнул из машины и побежал к кустам.

- Стой! - крикнул Меликов, стреляя в его сторону. - Стой! - он выстрелил еще два раза.

Из кустов раздался сдавленный стон. "Очевидно, я попал в этого слизняка", - удовлетворенно подумал Меликов. На раздумья не было ни минуты. Он закрыл глаза, понимая, что должен решиться. Наклонившись, он перебросил свое тело через спинку переднего сиденья и оказался на месте водителя. Теперь ему понадобятся его костыли. Он приподнялся на руках, дотянулся до костылей, перетащил их к себе. И, орудуя ими вместо ног, тронул машину с места.

Он понимал, что не имеет права терять ни секунды. Через некоторое время он увидел небольшую поляну, куда можно было вырулить. На ней стояло мощное дерево. Не снижая скорости, он открыл дверцу и, схватив костыли, вывалился наружу. При падении он больно ударился и, не сдержавшись, закричал от боли. Машина врезалась в дерево, но не загорелась, как он рассчитывал. Очевидно, скорость разгона была недостаточной, да и ухабы помешали. Он зло выругался и на руках пополз к автомобилю. Сделать фитиль и поджечь машину, имея под рукой почти полный бензобак, было нетрудно. Теперь нужно было быстрее и как можно дальше отползти от машины. За спиной раздался громкий хлопок, и к небу взметнулось пламя. Дерево горело, и он удовлетворенно подумал, что это будет неплохим ориентиром для преследователей. Если он прав, то сейчас в небо поднимут вертолеты и поисковые группы с собаками начнут прочесывать местность. Значит, нужно торопиться. Он быстро пополз в сторону дороги, помогая себе костылями и рассчитывая выбраться к небольшому поселку, который был виден впереди.

Когда у человека сломаны обе ноги и приходится долго ползти на руках, даже самая сильная воля не может противостоять полному физическому истощению. Он задыхался, пот заливал лицо, но он продолжал упрямо двигаться вперед. Несколько раз он падал и скатывался с горок, чтобы быстрее уйти от того места, где горела машина, но чувствовал, что не слишком преуспел.

Примерно через полчаса, весь в грязи, он приподнялся, опираясь на ствол дерева и костыли. И едва не закричал от досады. Расстояние между ним и поселком не уменьшилось, скорее, наоборот, показалось ему, увеличилось. Он упал и снова пополз. Иногда он пытался помочь себе хотя бы одной ногой, но ноги отказывались ему подчиняться. Он даже не чувствовал боли, когда беспомощно пытался оттолкнуться одетыми в гипсовый панцирь ногами.

Где-то вдалеке раздался шум вертолета, и он, приподняв голову, прохрипел ругательство. "Воля к жизни, - подумал, усмехаясь, Меликов, - какая, к черту, воля, я просто хочу жить. Жить любой ценой". Он немного приподнялся, чтобы осмотреться, и снова упал, покатившись вместе с костылями в овраг. На этот раз он сильно ударился и снова застонал. Но жажда жизни и сила воли, в которой он себе отказывал и в которую не очень верил, гнала его вперед. Однако он так устал, что не мог подняться. Меликов лежал на земле, хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось. Он поднял пистолет. У него оставалось только три патрона. Вернее два, третий он оставит для себя. В очередной раз в руки полковника он живым не попадет.

Внезапно над головой появилась чья-то тень, и он как безумный схватил пистолет и уже готов был выстрелить. Но в последнюю секунду успел убрать оружие. Это была корова, очевидно, заблудившаяся в лесу. Теперь она вышла к человеку и жалобно замычала, глядя на него своими добрыми глазами.

- Ты тоже оказалась без дома, - прошептал он, глядя на нее.

Затем, сообразив, что корову, очевидно, не успели подоить, он перевернулся и подполз к ней сзади. Корова терпеливо ждала. В горах он привык ко всему. Он припал к ее вымени. Теплая молочная струя ударила ему в горло. Он пил, наслаждаясь молоком, чувствуя, как обретает силы. Когда он насытился и хотел отодвинуться, корова снова замычала. Очевидно, молоко распирало ее вымя, а он выпил совсем немного.

- Хорошо, хорошо, - сказал он.

Подтянувшись к ее вымени, он начал тискать его руками, выдаивая молоко на землю. Так продолжалось минут пять. Корова обернулась и посмотрела на него. В ее глазах ему почудилась благодарность.

- Знаю, - громко сказал он, лежа на земле, - сам знаю, что я законченный сукин сын. И наверняка попаду в ад, если он, конечно, существует. И хотя у тебя нет души, может, этот мой добрый поступок мне зачтется? Видит меня Бог или нет? А если видит, почему никогда не вмешивается. И кто из нас хуже - я или этот полковник, у которого вместо глаз две стекляшки, а вместо нервов стальные канаты.

Захватив костыли, он пополз к поселку. Корова двинулась следом.

- Только этого не хватало, - обернулся он к ней. - Уйди отсюда, уйди, говорю.

Меликов поднял камень и бросил его в животное. Она жалобно замычала, но не ушла.

- Что мне с тобой делать? - прошептал он. - Неужели нужно и тебя пристрелить, чтобы почувствовать, какая я сволочь? Если бы ты лошадью была, мне было бы легче. Хотя, может, ты мне заменишь лошадь? Я ведь тебе помог.

Он подтянул к себе костыли, поднимаясь на руках. Затем прыгнул к корове. Она лениво отошла в сторону, и он упал рядом с ней, окончательно вымазавшись в грязи.

- Так дело не пойдет, - рассудительно сказал он себе. - Тебе не нужно прыгать.

Несколько раз он пытался взобраться на спину коровы, но все время соскальзывал. Он был жилистым и худым - только такой и может выжить в горах, совершая многокилометровые переходы с оружием на плечах. Для коровы его вес - Мирза весил килограммов семьдесят пять - был слишком велик. И все-таки он сумел забраться ей на спину и, обхватив двумя костылями ее бока, закричал:

- Вперед, милая! Вперед, родная! Может быть, мне действительно повезет, и тогда я поверю в Бога, который послал мне ангела в твоем лице. Иди в поселок, вперед.

Он легонько постукивал ее костылями, и это оказывало свое действие. Она тяжело тронулась, неся на себе столь необычный груз. Он припал к коровьему хребту, чувствуя резкий запах и стараясь удержаться изо всех сил. Костыли помогали ему сохранять равновесие. Корова мерно двигалась к поселку.

- Иди, милая, иди, - продолжал бормотать он, глядя в небо.

Гул вертолета слышался где-то в стороне, очевидно, они прочесывали район вокруг сгоревшего автомобиля. Он подумал, что пока ему везло. Но это только пока. Ведь Баширов наверняка предпримет для поисков беглеца все возможное. Но пока он передвигался на корове и, тяжело дыша, подгонял ее, все еще не веря в свою удачу. Примерно через час они достигли наконец окраины поселка. Он осторожно слез с животного, снова упал, попытался подняться на костылях и упал в очередной раз. Затем, сумев все же подняться и уже не обращая внимание на свои ноги, стараясь лишь отталкиваться левой ногой, которая болела чуть меньше правой, он на костылях запрыгал в сторону небольшого заводика. Сделав несколько прыжков, он упал, вскрикнув от боли. Затем, сжав зубы, снова пополз. Завод давно уже не работал, и там время от времени появлялись лишь случайно забегавшие дети. Впрочем, в поселке к этому времени почти не осталось и детей.

Он твердо знал, что не имеет права никому доверять. Не имеет права на ошибку, и поэтому его никто не должен видеть. К счастью для него, поселок был немноголюдным, и в эти дневные часы у заброшенного завода никого не было. Продолжая довольно быстро ползти, он добрался до какого-то помещения, и заставив себя еще раз приподняться, чтобы преодолеть несколько ступенек, рухнул на пол. Ветер лениво то открывал, то закрывал входную дверь. На часах было четыре. Меликов подумал, что это самый долгий день в его жизни, который еще не закончился.

ВИЛЬНЮС - РИГА. 28 ИЮНЯ

На этот раз перестрелка в центре столицы оказалась в центре внимания журналистов и телеведущих. Труп террориста показывали по всем европейским каналам. Английское посольство настояло на том, чтобы исключить возможность трансляции любых кадров с изображением Джеймса Планнинга. Англичанин был отправлен на родину после того, как ему извлекли пулю и оказали необходимую помощь.

Дронго пришлось нелегко. Он давал показания всю ночь и весь следующий день. Участники "Экспресса" уже выехали в Ригу, когда он все еще сидел в прокуратуре, заполняя формуляры со своими объяснениями. Разрешение на оружие, выданное в России и на территории стран Шенгенской зоны, не было оформлено надлежащим образом в Литве. Спасало лишь то обстоятельство, что их груз официально не проходил таможню, и поезд как бы считался экстерриториальным образованием, не подлежащим юрисдикции литовских властей. Очевидно, сказалось и то, что он встречался с президентом. К тому же кто-то успел позаботиться и об адвокатах, которые успешно доказали в прокуратуре, что право на защиту еще никто не отменял. К концу дня Дронго наконец выпустили из прокуратуры, взяв подписку, что он покинет пределы страны в течение двадцати четырех часов.

Он вернулся в отель, чтобы собрать вещи, и обнаружил записку с номером телефона. Когда он набрал этот номер, ему ответил Вейдеманис. Он сообщил, что Дронго ждет машина, которая доставит его в Ригу. Эдгар не мог появиться в Латвии, но именно он организовал и адвокатов, и автомобиль для переезда в Ригу. Дронго собрал чемодан, взял сумку и, выйдя из отеля, уселся в машину. Пистолет у него конфисковали в прокуратуре, но водитель, которого нанял Вейдеманис, был сотрудником полиции и имел служебное оружие. Он должен был довезти Дронго до границы, где его ждал другой автомобиль.

Они уже подъезжали к границе, когда позвонил Эдгар.

- Я уже в Белоруссии, - сообщил Вейдеманис, поэтому могу спокойно говорить. Кто это был? Кто, по-твоему, мог организовать нападение?

- Ты еще спрашиваешь! - вздохнул Дронго. - Сначала они пытались убрать меня в Каишкаше, потом в Вильнюсе. Я обратил внимание, что Хоромин появился только к концу приема, после чего Асли Эрдоган упала в обморок. У меня есть конкретные доказательства. И боюсь, что Потапова просто водят за нос. Они скрыли от нас свадьбу Сильвии Треудел, не сообщили данных о Мехмеде Селимовиче, почему-то не смогли точно вычислить Альваро Бискарги. Мне все больше и больше кажется, что этот террорист был им нужен для прикрытия собственных планов. И я пока не знаю, каких. Сообщи Потапову, что в нас стреляли трое неизвестных. Одного убил Планнинг. Сам Хоромин куда-то исчез, его не было в поезде. Но самое важное: он мне все время врал. Я видел вчера его паспорт. Он въехал в Шенгенскую зону второго июня, прилетев в Португалию. А через несколько дней меня там едва не убили. Таких совпадений не бывает. Значит он вылетел в Португалию заранее, чтобы подготовить это убийство. Но в Каишкаше у них сорвалось. Они полагали, что я буду один и без оружия. А рядом со мной оказался Планнинг. Поэтому они решили повторить здесь свой план, убрав на этот раз нас обоих.

- Я все понял, - взволнованно сказал Вейдеманис, - прямо сегодня передам. Береги себя. Удачи тебе!

- И тебе, - Дронго выключил аппарат, представив себе, как нервничают люди, возможно, прослушивавшие их разговор.

Вечером он прибыл в столицу Латвии. Его, как и других гостей, поселили в "Мартам Парк Отеле". Дронго оставил там свой чемодан и, захватив сумку с нужными вещами, переехал в "Радисон", чтобы выспаться. Весь следующий день он спал, не выходя из номера, словно готовясь к решающему, последнему, раунду. А тем временем в Москве происходили не менее драматические события.

МОСКВА. 28 ИЮНЯ

Он долго приходил в себя. Невыносимо болели ноги. Было полное ощущение, что они сломаны во второй раз. Очевидно, он повредил их, пытаясь передвигаться на костылях. Он был весь в грязи, от него дурно пахло. Но, вопреки всему, он был еще жив. Меликов понимал, что его обнаружение - лишь вопрос времени. Баширов наверняка просчитает все его возможные действия и приведет преследователей к этому месту. Хотя вычислить эту несчастную корову, с помощью которой он добрался до завода, было трудно. Но Баширов обязательно будет искать и приведет людей сюда. Они оба мыслили одинаково. И полковник был единственным человеком, кого Меликов по-настоящему боялся.

Он подполз к окну, приподнялся и огляделся. Все было тихо. Но если они сюда придут, его обязательно найдут. Значит, нужно искать другое убежище. Меликов поморщился: ноги болели все сильнее. Нужно найти какое-то убежище, где его не будут искать. Может быть, здесь есть место для отходов производства? Нет, это не подходит. Баширов сразу сообразит, что он спрятался именно там. Они могут быть с собаками, значит, нужно сбить с толку и собак. Судя по всему, его собственный запах, смешавшийся с запахом коровы, наверняка будет идеальным следом для овчарок, которые возьмут след. Он поднял голову. Наверху на двух стальных канатах, спускавшихся с ржавого крана, который, очевидно, уже много лет не работал, висел какой-то ящик или контейнер. Было непонятно, как могли рабочие оставить контейнер в таком положении. Возможно, это устройство использовалось в какой-то старой, давно забытой технологии.

Меликов облизнул губы. Если бы он сумел подняться наверх, влезть по тросу! Там его наверняка никто бы не искал, ведь они убеждены, что он не может ходить, а уж тем более лазить. Если бы удалось как-то забраться в ящик, висящий на высоте примерно шести метров! По тросу, конечно, ему не подняться, это ясно. Шесть метров ему не одолеть. Но если добросить веревку с крыши вот того здания, то можно будет попытаться подняться на руках. Ящик был большой, размером примерно четыре на два метра.

"Многоместный гроб", - мрачно подумал Меликов. Но другого выхода не было. Значит, нужно подняться на крышу здания и добросить веревку до узла, скрепляющего трос. Это примерно метра четыре. Если получится зацепиться, можно будет, подтягиваясь на руках, добраться до ящика и попытаться проникнуть внутрь. Если, конечно, там не закрыта дверь. Если она закрыта, то можно сорваться и упасть. Меликов снова облизнул губы. Сорваться с шести метров со сломанными ногами означало верную смерть. Но другого выхода не было. Нужно было рисковать.

Теперь нужно найти веревку. Он тяжело вздохнул и еще раз посмотрел наверх. Если он сорвется, то погибнет наверняка. Внизу лежала куча металлолома, упав на которую, он неизбежно разобьется.

"И все-таки нужно рискнуть", - подумал Меликов. В конце концов, он все равно погибнет, речь идет лишь о возможности остаться в живых именно сегодня. Кроме жажды жизни в нем жило и чувство протеста, какого-то охотничьего азарта против Баширова, который уже дважды брал его. Ему хотелось взять хотя бы небольшой реванш у Баширова, и это было одной из составляющих его желания действовать.

Он пополз к выходу. Времени у него мало, полковник наверняка уже заставил своих людей прочесать всю местность вокруг. Значит, сначала нужно найти веревку. На старом, давно не работающем предприятии найти веревку или цепь было практически невозможно. Он ползал по двору, как паук, в поисках хоть чего-то подходящего.

- Проклятье, - прошептал Меликов. - Неужели все сорвется?

Неожиданно в куче металлолома он увидел толстый провод. Схватив провод, он начал осторожно вытягивать его. Лишь бы длина оказалась достаточной! Ему повезло. Провод оказался не менее четырех метров. Меликов посмотрел на ладони, они были в мелких порезах. Теперь нужно подняться наверх. Послышался рокот вертолета, и Меликов вжался в землю, стараясь спрятаться от наблюдателей. Вертолет был совсем близко, беглецу казалось, что он кружит прямо над ним, и все его надежды рухнули. Мирза даже нащупал оружие, чтобы выстрелить в первого, кто к нему подойдет. Но на этот раз пронесло.

Когда вертолет улетел, он довольно быстро пополз к другому зданию. Подняться на второй этаж, подтягиваясь на руках со ступеньки на ступеньку, было не очень трудно. Теперь нужно как-то оказаться на крыше. Меликов осмотрелся. Ничего подходящего не было. Он подполз к подоконнику, высунулся, посмотрел на крышу. Если бы у него были здоровые ноги, в этом не было бы проблемы! Он сжал зубы. Не для того он бежал из своей тюрьмы, чтобы отказаться от дерзкого плана. Меликов посмотрел наверх. Если зацепиться за верхний выступ балки, торчащей из-под крыши, можно будет на нее влезть. Но как?

Костыли, вспомнил он. Соединив два костыля, можно попытаться зацепиться и подтянуться на руках. Конечно, это очень ненадежное приспособление, которое в любой момент может обвалиться, но другого выхода нет. Он снял ремень и, помогая себе зубами, связал костыли вместе, туго затянув узел. Затем, сев на подоконник, попытался зацепиться за балку. С четвертой попытки это ему удалось.

Меликов проверил прочность, дернув изо всех сил. Балка держала костыли прочно. Он обвязался проводом, затем, громко выругавшись, схватился руками за костыли. Они опасно закачались, едва не соскользнув с балки. Он перестал дышать. Но все было нормально. Осторожно, стараясь не раскачивать костыли, он подтягивался на руках. Наконец он достиг балки. Еще немного, еще чуть-чуть. Теперь можно одной рукой зацепиться за крышу. Затем поднять вторую руку. Теперь можно подтянуть все тело. Наконец, забравшись на крышу, он упал на нее, тяжело дыша. Светило заходящее солнце. Он подумал, что сейчас представляет собой идеальную мишень для любого, кто окажется над ним. На фоне крыши его фигура хорошо видна. Значит, нужно торопиться. Он подтянул костыли и посмотрел на трос, находившийся от него в нескольких метрах. Сейчас будет самое трудное. Нужно развязать костыли и один выбросить, но так, чтобы его потом не нашли. А второй прикрепить к проводу и постараться добросить до крюка, с которого свисает этот старый ржавый трос. Он подумал, что трос может не выдержать тяжести его тела. Но отступать было поздно. Все равно он не сможет спуститься вниз без посторонней помощи. Подняться с помощью рук он еще смог, но спуститься вниз было невозможно.

Теперь перед ним стояла проблема: куда деть один из костылей. Ведь если костыль найдут на крыше, то полковник поймет, где именно он прячется. Значит, нужно сделать так, чтобы костыль не нашли. Просто отбросить его не имеет смысла. Меликов задумался. Он пополз к другому краю крыши, где была старая водосточная труба. Костыль в нее явно не войдет, но если его сломать пополам, можно попытаться засунуть его в эту трубу. Здесь-то уж они наверняка не станут ничего искать.

Он поднял костыль и изо всех сил ударил им по краю крыши. Костыль сломался с сухим треском, и Мирзе показалось, что ему снова сломали ногу. Он бросил куски костыля в трубу. Они упали, прогрохотав, куда-то вниз, но не выпали на землю, так как труба сужалась книзу и к тому же была смята.

Он посмотрел вниз и удовлетворенно вздохнул. Теперь предстояло самое сложное. Он размотал провод и привязал его к оставшемуся костылю. На часах было уже пять, и он беспокоился, что погоня может появиться здесь с минуты на минуту. Он бросил костыль и, конечно, промахнулся. Руки сильно дрожали. Он снова бросил - и снова промахнулся. Наконец с третьего раза он попал, и костыль, зацепившись за крюк, повис на нем. Меликов дернул костыль, все было в порядке. Но как теперь закрепить провод? Он огляделся. На крыше ничего не было. Балка, вспомнил Меликов. Но она с другой стороны. Нет, провод до нее явно не дотянет. От отчаяния он так сжал зубы, что почувствовал, как заболели скулы.

"Нужно найти что-нибудь на этой пустой крыше, чтобы закрепить крюк", - подумал он, тяжело дыша. Конец провода был у него в руках, и он пристально всматривался, отчаянно пытаясь что-нибудь найти. Но на крыше ничего не было.

Что делать в таких случаях? Человек слабый сдается и от отчаяния клянет судьбу и окружающий мир. Человек сильный ищет выход и обязательно его находит. В экстремальной ситуации волевой человек проявляет свои самые сильные стороны. Он рискует - и либо проигрывает, либо выигрывает. Если же не рисковать, то проигрываешь во всех вариантах. Человеческая жизнь - это, в конечном итоге, осознание своей готовности на некий поступок.

Меликов посмотрел на трос, висевший в нескольких метрах от него. Летать от не умеет, прыгнуть со сломанными ногами не сможет. Мирза еще раз посмотрел на зацепившийся костыль. Он обязан найти выход. Выход должен быть найден. Он дернул за конец провода. И в вдруг расхохотался.

- Какой же я кретин! - громко сказал он.

Зачем натягивать провод? Ведь ему нужно всего лишь добраться до стального троса. И совсем не обязательно, чтобы этот провод был закреплен. Достаточно обмотать его вокруг тела, сделав дополнительную страховку, и свалиться с крыши. А затем, подтягиваясь на руках, подняться по проводу. Это был бы лучший вариант. Если, конечно, трос выдержит. Но нужно рискнуть.

Он обвязал конец провода вокруг тела, подполз к краю крыши и, тяжело дыша, перевалился через нее, рассчитывая на худшее. Сначала его отнесло в сторону, затем он ударился о стену. Удар был таким сильным, что он закричал. Затем его еще несколько раз бросало из стороны в сторону. Наконец его перестало раскачивать.

Меликов посмотрел вниз. Очевидно, он не совсем верно рассчитал расстояние до висевшего контейнера. Но самое печальное, что висел он на высоте не шести, а всех семи метров. И если учесть, что провод был примерно четырехметровый, а метр ушел на то, чтобы обмотать себя, получалось, что он все равно висит на высоте второго этажа. До земли было не меньше четырех метров. Отвязаться и спрыгнуть было уже невозможно.

Он начал подтягиваться по проводу на руках, пытаясь быстрее взобраться наверх. Но провод был старый, в некоторых местах оголенный, и проволока больно, до крови, впивалась в ладони. Но он упрямо лез и лез. Когда до костыля почти ничего не оставалось, он образованно протянул руку и... сорвался, не успев схватиться за трос. Он полетел вниз, даже не крикнув, закрыв глаза и ожидая, когда ударится об эту кучу металлолома. Это неправда, что в последнюю секунду перед смертью вспоминаешь всю свою жизнь. Это неправда, что на ум приходят какие-то высокие слова, и ты словно подводишь итог. Все это неправда. На самом деле бывает лишь досада и страх. Страха больше, потому что умирать не хочется. А досада оттого, что так бездарно погибаешь.

Меликов почувствовал толчок, его снова понесло на дом и ударило об эту проклятую стену. Посыпалась штукатурка. Он заорал, все еще не понимая, что происходит, когда его ударило во второй раз. Какое-то время он раскачивался из стороны в сторону. Конец провода, которым он обвязался, послужил своеобразной альпинистской страховкой, не позволив ему упасть. Еще несколько минут он болтался как маятник.

Откуда-то издалека донеслись крики людей. Меликов почувствовал, что пот заливает его лицо. Он разозлился. Когда спасение было так близко, он сорвался!

- Врешь, - прошептал он самому себе. - врешь! Все равно не поймаешь! - последние слова, очевидно, относились к Баширову.

Он снова полез, стараясь действовать наверняка. На этот раз он хватался изо всех сил, не обращая внимания на боль в ладонях. Минуты через две он был наконец наверху. Дотянулся до троса. Замер. Глубоко вздохнул. Посмотрел вниз. Все равно костыль придется снять, чтобы никто не догадался, как он залез в этот контейнер. Но снять костыль - значит оставить себя без последней страховки. До контейнера было метра полтора. И нужно еще тащить на себе четыре метра провода с привязанным костылем.

Меликов облизнул пересохшие губы. Он не был ангелом и знал, что за его грешную жизнь ему давно полагался ад. Но он был не просто профессионалом, в нем жила та мужская сила, которой наделены очень немногие мужчины. Много лет назад, когда он провожал нравившуюся ему девочку в соседний квартал, его ловили и били ребята из этого квартала. Били до полусмерти. И он, зная, чем рискует, тем не менее, каждый раз снова и снова провожал эту девочку. До тех пор, пока не попал в больницу с переломами ребер. И когда приехавший к нему в больницу следователь пытался выяснить, кто это сделал, он молчал. Через день к нему пожаловал его главный мучитель, гроза соседнего квартала. Молча подойдя к Меликову, он пожал ему руку и торжественно сказал:

- Можешь приходить когда хочешь, теперь тебя никто не тронет.

И тогда Мирза понял, что выиграл в этом противостоянии. Настоящий мужчина - это тот, кто умеет бросать вызов судьбе и принимать ее удары. Настоящий мужчина - это тот, кто не сгибается ни при каких обстоятельствах. Есть нечто величественное и страшное одновременно в силе самца-хищника, готового отстаивать свои права до последнего. Может, эта сила передалась мужчинам от далеких первобытных предков - встречая на своем пути более сильного соперника, они не уступали ему, предпочитая умереть, но не быть побежденным.

Взглянув на трос, он вспомнил ту давнюю мальчишескую историю и решительным движением сбросил костыль. Тот полетел вниз, и раскрутившийся провод сильно дернул Меликова, словно пытаясь оторвать от крюка, за который он держался обеими руками.

Костыль еще раскачивался, когда он, уже не думая о нем, схватился руками за ржавый трос. Трос опасно прогнулся, но все же выдержал тяжесть его тела. Мирза еще раз вздохнул и полез к контейнеру. "Что это за ящик? - думал он. - Может, там хранили цемент? Что здесь вообще производили? Цемент? Известь? А может, ни того, ни другого". Он хватался за трос и упорно продвигался к контейнеру, стараясь не обращать внимание на давящую тяжесть в ногах. Грудь, перевязанная проводом, уже давно болела - очевидно, вес костыля с болтавшимся проводом был достаточно большой, но он заставил себя не обращать на это внимание. Еще четыре метра, три, два... Голоса слышались все ближе. Один метр. Он схватился за ящик. Оказалось, что это не контейнер, а именно ящик. Если его доски сгнили, то он немедленно полетит вниз. Может, это и к лучшему.

- Врешь, - снова сказал он себе, тяжело дыша, и схватился за небольшую дверцу.

Все-таки он оказался прав, в этом ящике что-то хранили. Дверца не поддавалась. Он дернул ее изо всех сил правой рукой, держась левой за трос. Если сейчас дверца не откроется... Об этом не хотелось думать. Он еще раз дернул, и дверца наконец открылась. Он едва удержался. Мгновение - и он был внутри ящика. Доски скрипели, но вполне могли выдержать его вес. Когда-то этот ящик, видимо, использовали для переноски готовой извести. В нижней части было небольшое отверстие. "Это даже к лучшему, - подумал Мирза. - Им будет казаться, что здесь невозможно спрятаться". Выдохнув воздух, он начал подтягивать к себе костыль, а затем и провод.

Когда лай собак и крики людей послышались совсем близко, он закрыл дверцу и взглянул вниз. До земли было метров шесть - семь. Он усмехнулся. Теперь пусть лезут на кран и снимают его отсюда. Никому и в голову не придет, что человек без ног сумел совершить такое. Сумел подняться на такую высоту.

РИГА. 29-30 ИЮНЯ

Ночью он проснулся словно от толчка. Прислушался. Обычно срабатывала некая сигнальная система, когда он просыпался от постороннего шума или от чьего-то присутствия. Уже много лет он не мог спать в присутствии постороннего, кем бы ни был этот человек. У него появились повадки волка. Дронго это прекрасно сознавал. Никто не должен был находиться рядом с ним в одной комнате, видеть его спящим. Иначе он чувствовал себя беспомощным.

Проснувшись в рижском отеле, он долго лежал, прислушиваясь к тишине. Все было спокойно, лишь где-то далеко слышались голоса. Очевидно, кто-то поздно возвращался в отель. На часах было около четырех часов, когда Дронго поднялся. Он спал вчера весь день, словно набираясь сил для нового поединка. Теперь он был абсолютно уверен в правильности своих выводов. Его подставили в Португалии представители ФСБ, которые почему-то хотели убрать его. Затем вторая попытка - уже здесь, в Прибалтике. Судя по их почерку и по тому, как напряженно Хоромин искал Бискарги, они не были связаны. Но тогда возникал резонный вопрос: почему сотрудники ФСБ так стремятся убрать человека, который по их просьбе ищет убийцу? Почему они так не желают его присутствия в этой группе? И чего они вообще хотят, если их задача - нейтрализация возможного убийцы? От этих вопросов можно было сойти с ума, но он сидел на постели, стараясь придать им некую упорядоченную форму.

- Будь оно все проклято, - вдруг громко сказал Дронго.

Собственно, почему он рассчитывал, что могло быть иначе? Кем он был для ФСБ? Человеком, которому нельзя доверять, иностранцем с непонятным статусом и неясным положением в группе. Частным экспертом, которого всего лишь наняли для консультаций. Почему его так задело предательство Хоромина? Ведь все так и должно было быть. Его использовали, пока он был нужен, а затем приняли решение...

"Нет, не подходит, - признался он себе. - Ведь они устроили покушение в Португалии для того, чтобы вообще вывести меня из игры".

Звонить Потапову было нельзя, это он понимал. Но его беспокоило и молчание Эдгара, который должен был выяснить реакцию генерала на двойную игру Хоромина. Однако за весь вчерашний день ему никто не позвонил. Дронго поднялся и стал одеваться.

Рига была одним из самых любимых его городов в бывшей стране. Именно в Прибалтику он приехал в первый свой отпуск с другом. Именно здесь он любил бывать еще в студенческие годы, словно вырываясь за границу. Прибалтика всегда была немного другой, не похожей на остальные республики. А Рига была центром этого края. Если старый Таллин был хорошо сохранившимся городом из сказки, то Рига была наполовину западной, наполовину местной столицей, и это ему очень нравилось. Той, другой Риги, уже не было. Но она продолжала жить в его сердце и мыслях.

Многие из его друзей отсюда уехали. Вейдеманис не имел права даже въезжать в страну под страхом ареста. Здесь больше не жаловали ни бывших сотрудников госбезопасности, ни бывших латышских стрелков. А полувековой период после войны называли "советской оккупацией".

Дронго вспомнил, с какой горечью говорил ему Михаил Мураев: "Мой отец строил в Прибалтике заводы и электростанцию. А получается, что он был оккупантом. Чушь собачья. Если это была оккупация, то почему в республиках Прибалтики существовали свои национальные театры, свои союзы писателей и художников, композиторов и кинематографистов? Почему здесь были национальные школы и своя академия наук?"

Но Дронго помнил и другие слова. Слова литовцев, латышей, эстонцев, рассказывавших ему о страшных годах, когда выдворяли из страны их родных, расстреливали близких, отправляли в Сибирь целыми семьями.

Истина была где-то посередине. Конечно, в тридцать девятом - сороковом годах Советская Армия в соответствии с пактом Молотова - Риббентропа оккупировала прибалтийские республики и восточную Польшу. И, конечно, расстрелы, депортации, высылки прокатились по Прибалтике, как, впрочем, и по всему Советскому Союзу. Но затем сюда пришли фашисты. Не немцы, как иногда любили передергивать некоторые историки, а именно фашисты. И тогда тоже имели место и расстрелы, и депортация. Но только на этот раз больше других страдали евреи и коммунисты. А потом снова пришла Советская Армия, и маятник опять качнулся. Но правомерно ли называть все, что было за пятьдесят лет, оккупационным режимом? Честно ли это было бы по отношению к прибалтийским народам? Означало ли это, что история всех пятидесяти лет должна писаться только черной краской? И где была та мера весов, на которых можно было взвесить страдания людей и достоинство нации?

Он всегда искренне сожалел о распаде Советского Союза, той огромной Атлантиды, которую он любил и в которой прошла большая часть его сознательной жизни. Но с годами обретенная мудрость начала давить на его сознание. Можно ли было и дальше жить так, как они жили? И нужны ли были перемены? А если нужны, то какие? Молодые люди, с которыми он встречался в "Экспрессе", были настроены по-революционному. Многие восторгались, что их дети уже не говорят по-русски и даже не знают этого языка. Но находились и другие, более мудрые и более прозорливые. Они полагали, что на отрицании прошлого нельзя строить будущее, что мир вовсе не столь одномерен, каким он кажется крайним радикалам. Но что есть истина? Он полагал, что право на истину должно быть у каждого человека, что право на свою истину должно быть выстрадано народом и никто не имеет права лишать людей выбора.

Дронго так и сидел на кровати, когда в четыре утра зазвонил телефон. Он даже не вздрогнул, только посмотрел на телефонный аппарат. В четыре часа утра не звонят просто так. Значит, его нашли даже здесь. Он смотрел на телефонный аппарат и не знал, что ему делать. Ведь он не сказал никому, кроме Вейдеманиса, где будет ночевать. Никому, кроме Эдгара. А тактичный Вейдеманис никогда в жизни не позвонил бы в четыре утра. Но телефон продолжал упрямо с звонить, и тогда он поднял трубку...

МОСКВА. 28-29 ИЮНЯ

Он успел забраться в ящик буквально за несколько минут до их появления. Меликов видел сверху, как бесновались две собаки, как кричали люди, осматривавшие каждый уголок помещения, каждую комнату. Он слышал, как над ним летал вертолет, видел, как неистовствовал молодой охранник, которого он принудил бежать с ним и у которого теперь была перевязана рука. Очевидно, получив от Меликова пулю, этот парень автоматически стал героем, как не побоявшийся ничего, чтобы остановить преступника.

Почему-то люди ничтожные всегда бывают более страшными палачами и мстителями. Может, потому, что они мстят в том числе и за свои унижения? Никому и в голову не могло придти, что беглец находится на высоте почти семи метров. Собаки привели их сюда, и люди искали по всей территории, выстукивая все полые предметы, проверяя землю вокруг домов, все кучи мусора и металлолома, - все, где он мог бы спрятаться. Меликов наблюдал сверху и удивлялся их ретивости. Наконец они ушли. Наступила ночь. Ему отчасти повезло: ночь была лунной, светлой. Впрочем, в Москве летние ночи всегда короткие и светлые, это он еще помнил.

Он сидел в своем ящике и ждал рассвета, напряженно обдумывая, как он сможет отсюда выбраться. Где-то далеко слышались крики людей, очевидно, на его поиски были брошены все силы. И никто не понимал, куда мог деться беглец, инвалид с перебитыми ногами. Сотрудники милиции, перекрывшие весь район, получили строжайшее указание хватать всех инвалидов без разбора. Но все было тщетно. Беглец как сквозь землю провалился.

А потом он, обессиливший от напряженного ожидания и сумасшедшего дня, незаметно уснул. Проснувшись утром, он нс сразу понял, где находится. Контейнер слегка раскачивался. Меликов посмотрел вниз: там никого не было. Он подтянул тело и освободился наконец от вчерашнего молока, давившего на его мочевой пузырь. Все было тихо. Пора было придумать способ, как выбраться из этой ловушки. И он его придумал. Нужно зацепить костыль за трос и съехать на одной руке вниз... Но в тот момент, когда он отдыхал перед решающим выходом, набираясь сил, внизу затормозила машина.

Меликов посмотрел вниз и не поверил глазам: там стоял Баширов. Он был не один. С ним был Изотов - тот самый брат-близнец, который вчера стрелял в их машину. Полковник, очевидно, приехал сюда, чтобы своими глазами увидеть место, где они потеряли следы беглеца. Изотов что-то объяснял, когда Баширов поднял голову. Он увидел висевший контейнер на высоте шести с половиной метров. Перевел взгляд на дом - и опытным взглядом отметил следы ударов и обвалившейся штукатурки.

- Мы искали его даже в выгребных ямах, - продолжал докладывать Николай Изотов, когда Баширов его перебил:

- Он не полезет в такую яму, знает, что мы там будем искать. Нужно было проверить все верхние помещения.

- Мы все проверили, я лично все осмотрел, но никаких следов.

Подойдя к дому ближе, полковник увидел куски штукатурки, обвалившейся от ударов. Он повернул голову и снова посмотрел на контейнер. Затем усмехнулся.

- Он там, - кивнул Баширов.

Изотов посмотрел наверх и пожал плечами. Наверное, полковник шутит. После того, как его брат был убит вчера утром, Изотов уже нс чувствовал себя нормальным человеком. Словно из этого мира убрали его лучшую половину. Он ощущал себя потерянным и одиноким. Труп брата отвезли в морг ФСБ, а он всю ночь потратил на поиски беглеца. Но не добившись успеха, привез Баширова на место, где собаки потеряли след. И теперь полковник так странно шутит. Наверное, у него хорошее настроение.

- Если даже он научился летать, я его все равно достану! - пообещал сквозь зубы Изотов.