офицерами и затем был вызван на запланированное совещание с генералом Буле.
В этом совещании также принимал участие генерал фон Тадден, начальник штаба
военного округа I, Кенигсберг.
фельдмаршалу Кейтелю.
Когда все вышеназванные лица собрались около 12: 30 покинуть бункер. Кейтеля
и отправиться на ежедневное рабочее совещание, Штауффенберг со своим
портфелем в руках ненадолго вышел из помещения - остальным пришлось его
ждать. Предположительно в это самое время он привел взрыватели замедленного
действия в боевое состояние, вставив их внутрь заряда. Вероятно, при этом он
пользовался плоскогубцами, поскольку у него нет правой кисти и двух пальцев
на левой. Приведение взрывателей в действие без помощи подобного инструмента
было бы для него затруднительно. Затем Штауффенберг явился в зал и был
представлен фюреру как участник совещания. После этого Штауффенберг подошел
к столу с картой и поставил портфель под стол справа от полковника Брандта.
Через непродолжительное время он покинул комнату заседаний и запретную зону
"А".
он представит на совещании некоторую информацию. Генерал Буле пытался его
найти. После взрыва телефонист, унтер-офицер Адам, доложил, что видел, как
Штауффенберг ушел вскоре после начала заседания. Адам высказал
предположение, что последний является виновником взрыва. Из дальнейших
допросов и расследований было выявлено следующее: около полудня генерал
Фелльгибель, начальник службы военной связи, явился в кабинет офицера
штабной связи (подполковника Сандера) с целью обсудить с ним некоторые
служебные вопросы. Сначала Фелльгибель и Сандер вместе отправились к
подполковнику Вайценнегеру из штаба генерала Йодля для разговора,
касающегося проблем связи. Затем Фелльгибель и Сандер вернулись в кабинет
последнего в бункер 88.
Штауффенберга и других отправился на рабочее совещание.
генералу Фелльгибелю, Сандер позвонил Адаму и сказал ему, что Штауффенберга
после окончания заседания ждут в бункере 88.
попросил Фелльгибеля помочь ему раздобыть машину, поскольку полковнику
Штауффенбергу нужно срочно уехать. Сандер тут же позвонил в штаб и
потребовал машину. При этом в штабе его попросили напомнить Штауффенбергу,
что его ждут на обед с комендантом ставки, подполковником Штреве, и что
генерал фон Тадден тоже будет присутствовать на нем.
сказал генералу Фелльгибелю, что он готов к беседе. Затем Фелльгибель и
Штауффенберг вышли на улицу перед бункером и некоторое время обсуждали
качество укреплений на Востоке. Сандер подошел к ним и доложил, что машина
готова, и добавил, что Штауффенберга ожидают на обед к коменданту. На это
Штауффенберг ответил подполковнику Сандеру, что прежде он должен вернуться
еще раз на совещание, а затем прибудет на обед. Он также заявил, что в его
распоряжении имеется машина. Когда Сандер проинформировал об этом штаб и
вернулся к бункеру, произошел взрыв. Сандер обратил внимание, что в этот
момент Штауффенберг вел себя очень нервно. На вопрос Фелльгибеля, в чем
дело, Сандер ответил, не придав происшедшему особого значения, что,
вероятно, кто-то выстрелил или где-то взорвалась мина.
так как он собирается на обед к подполковнику Штреве. Затем он уехал вместе
с фон Хефтеном, отправившись на самом деле к летному полю.
офицер приказал опустить шлагбаум. Соответственно, Штауффенберг был
остановлен караульным. Он сказал командиру караула, что ему необходимо
срочно попасть на летное поле. Поскольку его пропуск был в порядке и к тому
же начальник караула знал Штауффенберга, он пропустил его, тем более что
общая тревога еще не прозвучала, а началась только спустя 1, 5 минуты. На
южном внешнем караульном посту Штауффенберг снова был остановлен. Он пошел к
начальнику караула, унтер-офицеру Кольбе, и заявил, что ему необходимо во
что бы то ни стало незамедлительно попасть на летное поле. Кольбе не
поддался его уговорам и указал на опущенный шлагбаум. Затем Кольбе по
требованию Штауффенберга позвонил в штаб и говорил с капитаном кавалерии
адъютантом фон Моллендорфом, который замещал отсутствовавшего коменданта,
находившегося в данный момент на месте взрыва. Штауффенберг сказал
Моллендорфу, что у него имеется разрешение начальства покинуть зону
безопасности и что ему крайне необходимо успеть на самолет, вылетающий в 13.
15. Адъютант, которому не была известна причина прозвучавшей тревоги, знал,
что полковнику Штауффенбергу позволено находиться в "Wolfsschanze", и под
давлением Штауффенберга дал ему разрешение проехать, сообщив об этом Кольбе.
нет причин исходно подозревать Моллендорфа в соучастии.
в Растенбурге на Берлин-Рангсдорф. В результате расследования было выяснено,
что данный самолет предоставлен Штауффенбергу по приказу оберквартирмейстера
генерала Вагнера по согласованию с 1-й эскадрильей воздушной связи в
Берлине, базирующейся на аэродроме в Лётцине. Самолет должен был в любом
случае лететь в Берлин.
перемещения его организатора могут считаться окончательно выясненными.
покушений в данном случае оказались недостаточны, поскольку возможность
того, что подобное преступление может быть совершено офицером генерального
штаба, вызванным на совещание в ставку, не учитывалась.
мер безопасности, необходимых для защиты фюрера в любых обстоятельствах. В
соответствии с этим предложения относительно дополнительных мер безопасности
будут представлены отдельно по согласованию с РСХА.
данное расследование было его обязанностью, но допросы подозреваемых и
выяснение обстоятельств всегда проходили под моим непосредственным
контролем.
неограниченные полномочия, дабы я мог отследить любую нить и тут же
задержать любого подозрительного, выявленного в ходе допросов. Под моим
руководством по делу 20 июля была создана специальная комиссия. У меня был
штат примерно из четырехсот специалистов, и Гитлер дал мне эти чрезвычайные
полномочия. Я получил приказ отчитываться только перед ним, и если возникало
подозрение, что в заговоре замешан кто-либо из высокопоставленных лиц,
Гитлер сам решал, что может попасть в официальные отчеты, а что должно быть
сохранено в тайне.
записями. Довольно часто
приходил. Если он представлял большую важность, Борману приходилось ждать за
дверью. Я знал, что ему такое положение вещей не нравилось, и однажды я
сказал об этом Гитлеру. Он ответил, что очень ценит Бормана, но что
некоторые вещи ни в коем случае не должны получать огласку. Он сказал еще,
что Борман вообще настроен против военных и что его нужно сдерживать. Если
бы у меня по этой причине вдруг возникли какие-то проблемы с Борманом,
Гитлер должен был быть немедленно извещен об этом. Эти приватные встречи
были, кстати, по-настоящему тайными. Мне приходилось прибывать в ставку на
курьерском самолете или - несколько раз - на курьерском поезде. Мои визиты
не фиксировались ни одним протоколом и держались в строгом секрете. Я должен
был видеться с Гитлером только в то время, когда он был, так сказать, не на
службе.
Только доступ к нему. Если Гитлер хотел увидеться с кем-то, он с ним
виделся. Он часто не хотел, чтобы ему докучали всякой незначительной
бюрократической ерундой, и использовал Бормана, чтобы тот не давал высшим
должностным лицам НСРПГ надоедать ему. На самом же деле никто не
контролировал Гитлера в этом отношении. Борман, безусловно, был полезен
Гитлеру, но он очень ревниво относился к своему положению и был неоправданно
подозрителен к любому ниже стоящему, если тот сближался с Гитлером. Я уже
сказал, что Бормана не радовали мои посещения и он предпринял несколько
слабых попыток помешать мне, но Гитлер быстро поставил его на место.
Разумеется, это еще больше разозлило Бормана, но его власть распространялась
только на партийный аппарат, а я управлял гестапо, так что он не мог тронуть
мою семью или моих друзей. Как видите, в конце концов Борман проиграл этот
бой со мной, поскольку я тоже ничего не забываю.
вернуться к этому позднее. Приходилось ли вам общаться с Гитлером до
событий, произошедших 20 июля?
Земляной Андрей
Афанасьев Роман
Орловский Гай Юлий
Володихин Дмитрий
Лукин Евгений
Василенко Иван