Чтение 22–й страницы книги ~Школа Робинзонов~

пароходы провизией. Однако мог же какой-нибудь военный или торговый
корабль пройти когда-нибудь ввиду его берегов? Поэтому надо было подумать,
как привлечь к себе его внимание, дать ему знать, что на острове находятся
люди.

С этой целью Годфри решил поставить на вершине северного мыса мачту, а
для флага пожертвовать одной из простыней, найденных в сундуке. Но так как
белый флаг мог оказаться на большом расстоянии незаметным, то пришлось
окрасить его соком росших у подножья дюн алых ягод. Вскоре на мачте уже
развевался ярко-красный флаг. Правда, окрашен он был примитивно, без
помощи стойких химикалий, и легко мог выгореть на солнце или вылинять от
дождя. Но это не беда! Его всегда можно будет перекрасить заново!

В таких работах незаметно пролетело время до 15 августа; обе недели
небо было безоблачным, если не считать двух или трех сильных гроз,
проливших на иссохшую землю целые потоки воды.

Теперь Годфри решил заняться охотой. Однако если сам он стрелял
довольно хорошо, то никак не мог рассчитывать на Тартелетта, который
никогда не брал в руки ружья.

Отныне несколько дней в неделю Годфри посвящал охоте за четвероногой и
пернатой дичью, которой тут было вполне достаточно, чтобы обеспечить
жителей Вильтри. Куропатки и бекасы внесли некоторое разнообразие в
обычное меню. Кроме того, пулями юного охотника были убиты две антилопы, и
учитель танцев, хоть и не принимал никакого участия в их добыче, с большим
аппетитом уничтожал их в виде бифштексов или котлет.

Во время охоты Годфри все больше и больше знакомился с островом. Он
исходил вдоль и поперек весь лес, занимавший центральную часть острова,
поднимался вверх по течению речки до самого ее истока - ручейка у
западного склона, снова взбирался на вершину конуса и спускался оттуда с
противоположной стороны, которую еще не исследовал.

"Изо всех моих разведок, - рассуждал про себя Годфри, - можно сделать
вывод, что на острове Фины нет ни хищных зверей, ни ядовитых змей, ни
других пресмыкающихся! Будь они здесь, их, без сомнения, вспугнули бы
ружейные выстрелы, и я бы их заметил. Нам просто посчастливилось! Не знаю,
как бы мы с ними справились, если бы им вздумалось напасть на Вильтри?"

На ходу он продолжал размышлять:

"Можно также заключить, что остров Фины необитаем. Иначе туземцы или
потерпевшие крушение давно бы прибежали на выстрелы. Только вот этот
непонятный дым, который, как мне кажется, я видел дважды!.."

В самом деле, это было непонятно. Ведь Годфри до сих пор не обнаружил
следов разведенного кем-либо костра. Что же касается теплых источников, за
счет которых он пытался было объяснить появление дыма, то остров Фины, не
будучи вулканическим по происхождению, едва ли мог их иметь. Очевидно, в
обоих случаях это было оптической иллюзией.

Впрочем, дым больше не показывался. Годфри снова поднимался на вершину
конуса, опять влезал на верхушку Вильтри, но ни разу больше не заметил
никакого подобия дыма. Мало-помалу он вовсе перестал об этом думать.

За домашними работами и охотой прошло еще несколько недель. Каждый день
приносил хоть какое-нибудь улучшение, делая жизнь наших Робинзонов менее
однообразной.

По воскресеньям Тартелетт наряжался, как индейский петух, и
прогуливался под деревьями, наигрывая на своей карманной скрипке. При этом
он выделывал самые замысловатые па, давая уроки самому себе, так как его
ученик решительно от них отказался.

- А к чему они? - отвечал Годфри на настойчивые просьбы танцмейстера. -
Неужели вы можете себе представить Робинзона, берущего уроки танцев и
изящных манер?

- А почему бы и нет? - серьезно возражал Тартелетт. - Разве Робинзону
помешают хорошие манеры? Ведь нужны они не для других, а для себя!

Хотя Годфри и не знал, что на это ответить, он все же не сдавался, и
бедный Тартелетт только зря терял время на уговоры. Тринадцатого сентября
Годфри испытал самое тяжелое разочарование, какое только может испытать
человек, выброшенный кораблекрушением на необитаемый остров.

В этот день, около трех часов, когда он прогуливался возле "Флагпункта"
- так был назван мыс, на котором возвышалась мачта с флагом, - внимание
его вдруг привлекла длинная полоска дыма на горизонте. Посмотрев в
подзорную трубу, Годфри убедился, что это действительно дымок, относимый к
острову западным ветром.

Сердце учащенно забилось.

- Корабль! - воскликнул юноша.

Но пройдет ли он так близко от острова Фины, чтобы заметить или
услышать сигналы с берега? Неужели этот дым, едва появившись, исчезнет
вместе с судном на северо- или юго-западе?

В течение двух часов Годфри находился во власти самых противоречивых
чувств и мыслей.

Дым увеличивался, сгущался - очевидно, судно набирало скорость, - потом
вдруг почти совсем исчез. Однако пароход заметно приближался, и к четырем
часам на границе неба и моря показался корпус большого судна, шедшего на
северо-восток. Годфри это точно определил. Если бы оно продолжало
двигаться в этом направлении, то непременно приблизилось бы к острову
Фины.

Сначала Годфри решил бежать к Вильтри и предупредить Тартелетта, но
передумал. Ведь на таком расстоянии один человек, дающий сигналы, будет не
менее заметен, чем двое. Потому он остался на месте с подзорной трубой
перед глазами, боясь пропустить малейшее движение корабля.

Пароход медленно приближался к острову, хотя и не успел еще повернуться
к нему носом. К пяти часам линия горизонта была уже выше его корпуса, и
можно было заметить три мачты. Годфри даже разглядел цвета флага,
развевавшегося на гафеле [наклонный рей, укрепляемый нижним концом к мачте
судна и служащий для крепления верхней кромки косого паруса - триселя].

Флаг был американским.

"Но если я различаю флаг корабля, - подумал Годфри, - то и оттуда
должны были заметить мой флаг, который при таком ветре, как сейчас,
нетрудно увидеть в подзорную трубу! Может быть, надо им помахать, и тогда
они поймут, что жители острова хотят установить с ними контакт? К делу!
Нельзя терять ни минуты!"

Он подбежал к мачте и, раскачивая шест, стал размахивать флагом, как бы
для приветствия, потом приспустил флаг, что у моряков означает просьбу о
помощи.

Пароход приблизился еще мили на три, но флаг на борту оставался
неподвижным и не отвечал на сигналы с берега.

Годфри почувствовал, как его сердце сжалось... Очевидно, его не
заметили.

Шел уже седьмой час. Пароход был не более чем в двух милях от берега,
когда солнце стало скрываться за горизонтом и начали сгущаться сумерки. С
наступлением темноты пришлось оставить всякую надежду быть замеченными.

Годфри снова принялся поднимать и опускать свой флаг, но безуспешно...

Тогда он выстрелил несколько раз из ружья. Ответных выстрелов не
последовало. Расстояние было слишком велико, да и ветер дул с моря.

Между тем опускалась ночь. Скоро нельзя будет разглядеть даже корпуса
корабля. Не пройдет и часа, и он начнет удаляться от острова Фины.

В волнении Годфри стал зажигать ветки смолистых деревьев, росших позади
флагпункта. Сухая сосновая хвоя скоро запылала огромным пламенем.

Но так и не дождавшись ответных сигналов с корабля, Годфри грустно
поплелся в Вильтри, чувствуя, как никогда прежде, всю тяжесть одиночества.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,

в которой рассказывается об одном неожиданном происшествии

Эта неудача потрясла Годфри. Да как тут было не огорчаться! Когда еще
может представиться подобный шанс на спасение! С таким же равнодушием
будут проходить мимо острова и другие суда, если они случайно окажутся в
этой части Тихого океана. К чему бы и другим кораблям поступать иначе,
если остров не является ни портом, ни просто надежным и нужным для них
убежищем?

Годфри провел тревожную ночь, просыпаясь каждую минуту. Ему чудилось,
что он слышит в море пушечные выстрелы, и он начинал надеяться, что
корабль все же заметил еще не погасший огонь на берегу и отвечает на
сигнал.

Годфри напрягал слух и убеждался, что все это было только игрой
больного воображения. А с наступлением дня он почти убедил себя, что
никакого корабля вообще не было, что все это сон, начавшийся накануне в
три часа дня.

Но нет! Он же отчетливо помнил, что пароход был в двух милях от острова
и прошел мимо, не обратив внимания на сигналы.

О постигшем его разочаровании Годфри ни слова не сказал Тартелетту. Да
и незачем было рассказывать! Беспечный ум учителя танцев не в состоянии,
был рассчитывать дальше двадцати четырех часов. Тартелетт даже не
задумывался о случайностях, которые помогли бы им покинуть остров.
Сан-Франциско стал постепенно стираться из его памяти. У него не осталось
там ни невесты, которая дожидалась его с нетерпением, ни дяди Виля,
которого он хотел бы снова увидеть. Если бы здесь, на краю света,
Тартелетт мог открыть танцкласс хотя бы для одного ученика, он был бы на
верху блаженства.

Однако, не помышляя ни о каких опасностях, могущих помешать его
спокойной жизни на острове, где не было ни хищных зверей, ни туземцев,
танцмейстер делал большую ошибку. Скоро его оптимизму пришлось выдержать
суровое испытание.

Было четыре часа пополудни. Тартелетт, как обычно, отправился собирать
устриц и моллюсков на берегу близ флагпункта, но тут же прибежал обратно,