маленьких, имело солидный, процветающий вид, характерный для городов,
расположенных в богатой сельскохозяйственной местности. В витрине скобяной
лавки стояли лопаты, косы, вилы, цинковые ведра, краснозубая борона и
множество других подобного рода предметов. Окна кондитерской выглядели
очень нарядно; в них красовались соблазнительные пирожные и миндаль в
сахаре, уложенный в виде букетиков, напоминающих флер-д'оранж, а в витрине
молочной на углу на фарфоровом подносе между двух кувшинов, до краев
наполненных молоком, желтой громадой высилась колоссальная гора топленого
нормандского масла.
витрины написанные чернилами карточки объявлений. Неторопливо, внимательно
он прочел их все, одно за другим, и отвернулся. Он не умел чинить плетеную
мебель, не умел настраивать рояли и не собирался арендовать полдачи на
высоком скалистом морском берегу в окрестностях Гренвиля. Он побрел дальше
по улице и увидел редакцию местного еженедельника "Курьер де Нетье".
Последний номер газеты был вывешен в вестибюле для всеобщего ознакомления.
Но с тощих его столбцов, посвященных купле и продаже скота и удобрений,
уходу за коровами и кобылами, фазам луны и часам прилива у моста
Сен-Мишель, не блеснуло ему ни искры надежды.
раздумывая долго, Стефен вошел в мэрию и вежливо и скромно осведомился у
одного из служащих, который показался ему наиболее симпатичным, можно ли
получить у них в городе какую-нибудь работу. Вопрос несколько ошеломил
молодого чиновника, но он держался доброжелательно и, как видно, был
неглуп. Он сосредоточенно раздумывал с минуту, затем медленно покачал
головой.
население... - Чиновник улыбнулся, развел руками, поправил свои
крахмальные манжеты, - ...население не слишком-то приветливо относится к
иностранцам.
прошел его из конца в конец. Когда стало смеркаться, он, усталый и
отчаявшийся, вернулся в свою каморку. Обшарив карманы, он проверил их
содержимое: всего-навсего пятнадцать су. При виде этих жалких монеток,
лежавших у него на ладони, в нем снова заговорила гордость. Нет, он не
может, не позволит себе сдаться.
работы Стефен обошел пешком окрестные фермы. Вероятно, он отшагал
километров двадцать, не меньше. И все напрасно. На фермах не было
недостатка в рабочих руках. А кое-где, приняв его за бродягу, хозяева даже
спускали собак. Какой-то сердобольный крестьянин, копнивший вилами сено во
дворе, заколебался было, тронутый, как видно, страстной мольбой,
прозвучавшей в голосе Стефена, но нормандское скопидомство все же взяло
верх. Крестьянин отрицательно покачал головой: нет, дескать.
щуплый какой-то... совсем заморыш. Но погоди... - И, повернувшись к
кухонной двери, он крикнул: - Жанна, принеси-ка этому парню поесть!
женщина с красными, голыми по локоть руками. Окинув взглядом Стефена, она
вынесла ему кусок пирога и кувшин сидра. Пока он насыщался, присев на
низенькую доильную скамеечку, стоявшую возле крыльца, фермер и его жена
наблюдали за ним и обменивались вполголоса замечаниями по его адресу, а
мальчишка в черном передничке таращил на него глаза, укрывшись за
материнской юбкой. Стефен сидел, оцепенев от стыда. "О господи, - мысленно
простонал он. - Я совсем как персонаж с гравюры Котмена... Неужто я уже
дошел до нищенства!" Но пирог, политый крепким мясным соусом, был очень
хорош, а легкий кисловатый сидр немножко подбодрил Стефена, и, собравшись
с силами, он пустился в обратный путь - в Нетье.
позволял себе падать духом, но теперь его охватило отчаяние. Эта
крохотная, узкая, чужая комната, запах гнилого дерева, плесени и камфары,
скрипучие половицы, напоминавшие о себе при каждом шаге, чувство
безграничного одиночества, обида на Честера за обман, полная
беспросветность впереди и страх, что у хозяйки уже зародились на его счет
сомнения, - все это разом обрушилось на Стефена и придавило его. Он ничком
повалился на кровать и, повернувшись к выбеленной известкой стене,
разрыдался, как ребенок.
ночь он мучил Стефена, не давал ему уснуть. Боясь потревожить чей-нибудь
покой, Стефен изо всех сил старался удерживаться от кашля, и от этого
приступы стали возобновляться все чаще и чаще. Наконец, уже на рассвете,
он забылся тяжелым сном, натянув на голову одеяло.
минута полного отдыха и покоя сменилась возвращением к безысходной
действительности. Стефен встал, оделся и, не побрившись, пошел в город.
Лихорадочная тревога сжигала его мозг, а ноги были, как ватные. Он
бесцельно, отупело брел по улице, сам не зная куда. Внезапно, когда он,
остановившись на краю тротуара, собирался во второй раз пересечь рыночную
площадь, за спиной у него раздались торопливые шаги и чья-то рука тронула
его за локоть. Вздрогнув от неожиданности, он обернулся. Перед ним стоял
чиновник из мэрии.
в окно, пока обедал, все поджидал: не появитесь ли вы снова. Я, видите ли,
после вашего посещения навел кое-какие справки для вас и узнал, что мадам
Крюшо - они с мужем держат здесь бакалейную торговлю, - молодой человек
махнул рукой куда-то в сторону, - ищет преподавателя английского языка для
своих девочек. У нее две маленькие дочки. Быть может, вы подойдете ей. Во
всяком случае, попытать счастья стоит.
признателен.
слова, затем, как видно очень довольный достигнутым результатом, пожал
Стефену руку и приподнял шляпу. Он постоял еще немного, глядя Стефену
вслед, пока тот торопливо пересекал площадь.
Двойные зеркальные витрины и отливающая глянцем вывеска, гласившая:
"Реннские товары", придавали ей весьма преуспевающий вид, свидетельствуя о
процветании этого предприятия, торговавшего весьма разнообразными и
соблазнительными продуктами питания. Поток покупателей не иссякал в его
широких дверях, осененных окороками, сетками с лимонами и связками
бананов, подвешенными к притолоке на крюках. Корзины с отборными овощами
стояли у входа, несколько затрудняя доступ внутрь. Вдоль стен на полках в
щедром изобилии высились груды разнообразных продуктов, добытых на суше и
на море: свиное сало и оливковое масло, сыр, сосиски, гусиная печень,
потроха и голье, сардины и анчоусы, засахаренные фрукты, кофе и пряности,
старый выдержанный коньяк, а также прочие вина и всевозможные
горячительные напитки... Пирамиды бутылок и банок ослепительно сверкали,
пол был посыпан свежими опилками.
растерян: шум, толчея, громогласно отдаваемые распоряжения и суматоха,
которую поднимали двое приказчиков в белых халатах - крепкая, коренастая
молодая нормандка и хромой, забитого вида юноша, - привели его в
замешательство.
за собой резкий женский голос и почувствовал, что вопрос обращен к нему:
соломенно-желтыми волосами, гладким розовым лицом, розовыми ушами,
отягощенными массивными золотыми подвесками, и весьма округлыми формами,
плотно обтянутыми хорошо пригнанным платьем. Ее пышный бюст и наглый взор,
казалось, царили над суматохой и властно управляли ею. Лиловое платье было
сшито по последней провинциальной моде - с квадратной кружевной вставкой у
ворота. Туалет дополняли многочисленные кольца, браслеты и большая брошь -
камея.
конторке. - Моя фамилия Десмонд. Мне стало известно, что вы ищете
гувернера - преподавателя английского языка для ваших детей.
механическую улыбку. Прищурившись, она разглядывала Стефена. Это был
холодный, оценивающий взгляд - не могло быть сомнения в том, что на базаре
мадам Крюшо могла с точностью до миллиграмма определить вес хрюкающей
живности, откормленной на убой, и безошибочно оценить все ее качества. Но
слово "гувернер", по счастливой случайности сорвавшееся у Стефена
ненароком с языка, польстило тщеславию мадам, которое являлось
доминирующей чертой в характере этой особы и было, в сущности, основной
причиной, побудившей ее обучать своих дочек английскому языку. К тому же
стоявший перед нею молодой человек производил довольно благоприятное
впечатление, был воспитан и, по-видимому, достаточно застенчив и робок -
словом, не вызывал опасений.
заблестели, но этот блеск был немедленно притушен в интересах сделки.
Мадам пожала плечами, выражая сомнение. - Конечно, мы должны верить мсье
на слово.
возраст моих малюток, я, как вы сами понимаете, должна требовать от
наставника самого высокого образца воспитания и морали.
Маккефри Энн
Контровский Владимир
Лондон Джек
Курылев Олег
Контровский Владимир
Афанасьев Роман