женщины, рожавшие детей: теплый, теплый лучезарный поток через все тело, от
которого колотилось и разбухало сердце. Она поняла, что это и есть
материнская любовь, и, поглаживая ребенка, ощутила, как Дэвида отпустило
возмущение, сменяясь довольным смирением. Плач стал затихать, сменяясь
тихими всхлипываниями, и закончился булькнувшим вздохом.
- Мой.
пойдет.
этаже. Она была одновременно опустошена и заряжена энергией, ее тело хотело
спать, а мозг снова и снова проигрывал драму рождения. Она набрала свой
домашний телефон, ее рука дрожала.
оставьте сообщение после сигнала, и спасибо за звонок.
телефон. Дуга нет дома. Он все еще в квартале Хилландейл, у подружки.
добавить:
опасное место, но теперь в нем есть Дэвид, и это делает мир терпимым. Будет
в этом будущем Дуг или нет, она не знала. Лаура сцепила руки на пустом
животе и наконец провалилась в сон в мирном чреве больницы.
Глава 5
КОСТЛЯВЫЙ СТАРЫЙ ХМЫРЬ
Она сидела на кровати, темно-синим маркером разрисовывая белую униформу
максимального размера, взятую напрокат в пятницу в "Маскарадных костюмах". У
медсестер родильного отделения Сент-Джеймса были темно-синие полоски по
краям воротников и нагрудных карманов и темно-синий кант на шапочках. На
этой униформе были липучки вместо пуговиц, которые полагались бы
по-настоящему, но другого на свой размер она не нашла.
городом серые облака. "Третье февраля, - думала Мэри. - Пятнадцать дней до
встречи у Плачущей леди". Она работала терпеливо и осторожно, следя, чтобы
чернила не потекли и не размазались. Рука ее была твердой, но на случай
ошибки рядом стояла баночка пятновыводителя. На столе рядом с кроватью
лежала темно-синяя табличка с белыми буквами ДЖЕНЕТ ЛЕЙСТЕР - в память о
двух погибших товарищах. Табличку она купила в Норкроссе, где делают такие
таблички и всякую галантерейную мелочь в присутствии заказчика. Точно те же
цвета, что на табличках сестер в Сент-Джеймской больнице. Белые туфли -
размера 10-ЕЕ - были из того же проката, что и униформа, белые чулки из
универмага "Рич".
свитер под мешковатой ветровкой. Она поднялась на лифте в родильное
отделение и обошла его вокруг. Подошла к большому стеклянному, окну
поглядеть на детей, но тщательно избегала зрительного контакта со всеми
сестрами, заметила темно-синие полосы на белых униформах, белые на синем
пластиковые таблички с именами, и отметила тот факт, что лифт находится
прямо возле сестринского поста. Охранников в родильном отделении Мэри не
заметила, но засекла двух легавых с "уоки-токи" в вестибюле и еще одного,
который расхаживал по подземной парковке. Это значило, что парковка
отпадает; придется искать стоянку для своего пикапа где-нибудь поблизости,
чтобы можно было дойти до больницы и обратно. Мэри проверила все лестницы -
их было по одной в каждом конце длинного родильного отделения. Та, что была
в южном крыле здания, находилась рядом с раздаточной, что могло привести к
неприятным столкновениям, а та, что в северном крыле, годилась. Но одна
проблема: надпись на ведущей на лестницу двери. Там было написано:
лестница, проверить было нельзя, и Мэри понятия не имела, куда она по ней
выйдет. Это ей не нравилось, и она была уже готова считать, что дело
провалилось, когда какой-то санитар толкнул дверь ладонью и спокойно прошел.
Ничто даже не пискнуло. Значит, сигнал тревоги в какое-то время дня
отключается, или табличка липовая, или можно как-то обдурить сигнализацию?
Может, у них этот сигнал тревоги то и дело срабатывал, и они его отрубили?
Стоит ли рискнуть?
некоторые беззвучно плакали, - Мэри знала, что из этой комнаты ребенка брать
нельзя, потому что слишком близко - всего двадцать шагов - до сестринского
поста. Какие-то из колясок были пусты, хотя таблички на них висели - эти
дети находились в палатах у матерей. Коридор делал поворот между сестринским
постом и северной лестницей, и почти на каждой двери висела голубая или
розовая ленточка. Последние четыре двери у лестницы были многообещающими:
три из четырех лент - голубые. Если сестра зайдет в одну из этих комнат и
обнаружит ребенка с матерью, то зачем она могла бы зайти? "Время кормить
ребенка". Нет. Мать должна точно знать время кормления, иначе зачем ей
груди? "На одну секунду, посмотреть ребенка". Нет, матери надо сказать
что-нибудь конкретное. "Время взвешивания".
коридора. Из одной палаты послышался женский смех. В другой плакал ребенок.
Она запомнила номера трех палат с голубыми ленточками: 21, 23 и 24. Двери
палаты 21 внезапно открылись, и оттуда вышел мужчина. Мэри быстро отошла к
ближайшему питьевому фонтанчику. Мужчина прошел в другую сторону, к
сестринскому посту. Светло-рыжий, в серых брюках, белой рубашке и в
темно-синем свитере. Лакированные черные туфли. Богатый паразит, отец
богатого отродья, подумала Мэри, глотая воду из фонтана и прислушиваясь, как
его ботинки стучат по линолеуму. Затем вернулась к двери на лестницу и
посмотрела на предупреждающую табличку. Надо будет узнать, куда ведет эта
лестница, если она собирается это сделать, потому что лифт отпадает. Выбора
нет.
заревела. Мэри увидела, что язычок замка заклеен изолентой, и поняла, что
кто-то решил, что проще обмануть сигнал тревоги, чем ждать лифт. Отлично,
подумала она, вышла на лестницу и прикрыла за собой дверь.
Лестница шла вниз, и Мэри пошла дальше. Лестница окончилась дверью, на
которой ничего не было написано. Сквозь стеклянную филенку был виден коридор
с белыми стенами. Мэри медленно и осторожно открыла дверь. Опять никакой
тревоги, и таблички с другой стороны тоже не было. Она пошла по коридору,
обострив все чувства до предела. На пересечении коридоров находился плакат,
указывающий на различные направления: ЛИФТЫ, ПРАЧЕЧНАЯ, СЛУЖБА ОБЕСПЕЧЕНИЯ.
Воздух наполнял запах свежей краски, вдоль потолка шли трубы. Мэри шла
дальше, в сторону прачечной. Она услышала, как кто-то напевает себе под нос,
и из-за угла вышел здоровенный негр с коротко подстриженными седыми волосами
и со шваброй в руках. По серой униформе было ясно, что он из обслуги. Лицо
Мэри тут же стало маской: твердые черты лица, холодные глаза. Маска
человека, который находится там, где ему положено, и обладает некоторой
властью. Конечно, служитель не может знать всех, кто работает в больнице. Он
перестал напевать и смотрел на нее, пока они не поравнялись. Мэри слегка
улыбнулась, и сказав: "Прошу прощения", прошла мимо него с таким видом,
будто куда-то спешит, но не слишком.
узнала, что очень легко попасть туда, где тебе не положено быть, если
смотришь прямо, продолжаешь идти и прячешься за ореолом власти. Если контора
большая, там полно начальников, а мелкая сошка больше интересуется своей
работой, чем тобой.
женские голоса. Мэри рассудила, что, будь там одна женщина, она ни о чем не
спросила бы, но из группы наверняка кто-то начнет. Она зашла за угол и
подождала, прижавшись к двери, пока голоса не удалились. Потом пошла дальше,
запоминая дорогу обратно к лестнице. Она прошла через комнату, полную
гладильных прессов, стиральных машин и сушилок. Там работали три чернокожие
женщины, они складывали простыни на длинном столе, разговаривали за работой
и ржали так, что перекрывали грохот стиральных машин. Они стояли к Мэри
спиной, и она быстро прошла мимо властной походкой. Она подошла к другой
двери, открыла ее без колебаний и увидела, что стоит на разгрузочной
площадке позади больницы Сент-Джеймс. Вплотную к площадке стояли два
автофургона и две ручные тележки, оставленные без присмотра.
ЗВОНИТЬ. ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА. На белой кнопке звонка возле двери
остался грязный отпечаток большого пальца. Мэри спустилась по бетонным
ступенькам на мостовую и пошла длинным обходным путем на подземную парковку,
высматривая охранников.
но для дальней дороги не годится. Нужно что-то, в чем можно спать, съехав с
дороги. Фургон какой-нибудь. Его можно найти у торговцев подержанными
автомобилями и выменять на пикап. Но ведь тогда еще и деньги нужны, потому
что так на так точно не получится. Можно бы продать один из пистолетов. Нет,
на него нет документов. А Горди у нее "магнум" не купит? Черт побери, она