Чтение 22–й страницы книги ~Клубок змей~

себя. Осторожности ради я тотчас же лег в постель. На лестнице послышались
тяжелые шаги. Иза подошла к двери, я услышал ее шумное дыхание. Поставив
свою свечу на полочку, она отворила дверь. Подошла к постели. Наклонилась
надо мной, хотела удостовериться, что я сплю. Как долго она всматривалась
в меня! Я боялся, что выдам себя. Она дышала коротко и быстро. Наконец,
она вышла и затворила за собой дверь. Когда щелкнула задвижка в ее
спальне, я вновь вернулся в ванную на свой "пост подслушивания".

Дети еще не разошлись. Но разговаривали теперь вполголоса. Многих слов
я так и не расслышал.

- Он был не из ее круга, - говорила Янина. - Это тоже играло роль.
Фили, душенька, ты кашляешь. Накинь на себя пальто.

- Да в сущности больше всего он не жену, а нас ненавидит. Нет, это
просто невероятно, неслыханно! В романах и то такого не найдешь. Мы,
конечно, не должны судить маму, но все-таки она, по-моему, слишком
снисходительна к нему...

Послышался голос милейшего Фили:

- А ей-то что! Приданое свое она всегда вернет. Дедушка Фондодеж дал за
ней акции Суэцкого канала... С тысяча восемьсот восемьдесят четвертого
года цена на них, верно, вздулась до небес!..

- Акции? Акции Суэцкого канала? Они уже проданы...

Это сказал Альфред, супруг Женевьевы (я сразу узнал его нерешительные
интонации, его заиканье). До сих пор бедняга Альфред не промолвил ни
слова. Женевьева и тут его оборвала резким крикливым голосом, каким она
всегда говорит с мужем:

- Ты с ума сошел! Откуда ты взял, что акции проданы?

Альфред рассказал, что в мае месяце он зашел в комнату тещи как раз в
ту минуту, когда она подписывала распоряжение о продаже, и она ему
сказала: "Кажется, сейчас самое подходящее время их продать, - выше курс
не поднимется, теперь пойдет на понижение".

- И ты нам ничего не сообщил? - заорала Женевьева. - Вот дурак набитый!
Папа, значит, велел ей продать эти акции. Боже мой, такие акции! А ты
говоришь об этом совершенно спокойно, как будто ничего особенного не
случилось...

- Да я же полагал, Женевьева, что мама поставила вас в известность. А
поскольку по брачному контракту муж не имеет прав на ее приданое...

- Ну-с, а в чей карман попала прибыль от этой продажи? Как ты думаешь?
Представьте себе, милый мой супруг ни слова нам не сказал! Боже мой! Всю
жизнь прожить с таким человеком...

Вмешалась Янина - попросила говорить потише, а то разбудят ее дочурку.
Несколько минут они говорили так тихо, что я уже ничего не мог разобрать.
Потом послышался голос Гюбера:

- Я все думаю о том плане, который вы сегодня предложили. На маму
надеяться нечего, сама она на это не пойдет... Надо по крайней мере ее
постепенно подготовить к нашему решению...

- А может, она найдет, что это все-таки лучше, чем развод. Ведь развод
по суду приведет неизбежно и к расторжению церковного брака, и, значит,
тут замешаются вопросы совести... Разумеется, то, что предложил Фили, на
первый взгляд не очень красиво... А впрочем, что тут особенного? Не мы же
будем судьями. В конечном счете все зависит вовсе не от нас. Наша задача
только поднять вопрос. Решен он будет в нашу пользу только в том случае,
если соответствующие компетентные учреждения сочтут это необходимым.

- А я вам говорила и еще раз скажу: ничего у вас не выйдет. Зря вы
замахиваетесь, - заявила Олимпия.

Должно быть, жену Гюбера довели, как говорится, до белого каления, раз
она заговорила так громко и решительно. Она выступила с утверждением, что
я человек уравновешенный, положительный, здравомыслящий.

- Должна сказать, - добавила она, - что зачастую я бываю с ним вполне
согласна, и я прекрасно сумела бы с ним поладить и добилась бы чего
угодно, если б только вы не портили моих начинаний...

Я не расслышал, что ей ответил Фили, - должно быть, отпустил
какую-нибудь наглую шуточку, потому что все засмеялись, и стоило Олимпии
раскрыть рот, как опять поднимался хохот. До меня долетали обрывки
разговора:

- Вот уже пять лет как он не выступает в суде. Не может больше
выступать.

- Из-за сердца?

- Да, теперь из-за сердца. Но когда он вышел из суда, то еще не был
серьезно болен. Просто у него были неприятные столкновения с коллегами.
Происходили они публично, при свидетелях, и я уже собрал о них
соответствующие сведения...

Напрасно я напрягал внимание и слух, дальше ничего нельзя было
разобрать: Фили и Гюбер несомненно придвинулись поближе друг к другу, и я
слышал только неясное бормотание, вслед за ним возмущенный возглас
Олимпии:

- Перестаньте вы! Единственный человек, с которым я могу поговорить о
хороших книгах, обменяться мыслями, человек с широким кругозором, и вы
хотите...

Из ответа Фили я расслышал только одно: "Не в своем уме". А потом вдруг
заговорил вечный молчальник - зять Гюбер а; он произнес сдавленным
голосом:

- Прошу вас, Фили, говорите вежливо с моей тещей.

Фили заявил, что он просто пошутил. Чего там, ведь оба они оказались
жертвами в этом деле. Зять Гюбера с дрожью в голосе стал заверять, что он
совсем не считает себя жертвой и женился на дочери Гюбера по любви, а
тогда все хором закричали: "И я по любви!", "И я!", "Я тоже!" Женевьева
насмешливо сказала мужу:

- Ах, и ты тоже? Вот хвастун! Ты, оказывается, женился на мне, ничего
не зная о папином богатстве? А помнишь, что ты мне шепнул в вечер нашей
помолвки? "Он ничего не хочет нам говорить. Но какое это имеет значение?
Ведь мы все равно знаем, - состояние у него огромное!"

Раздался взрыв хохота, потом гул разговоров, и снова послышался голос
Гюбера. Несколько секунд он говорил один, я расслышал только конец его
речи:

- Это прежде всего вопрос справедливости, вопрос нравственности. Мы
защищаем свое законное достояние и священные права семьи.

В глубокой предрассветной тишине слова их доходили до меня очень
явственно.

- Установить слежку за ним? У него большие связи в полиции, как я не
раз в том убеждался. Его предупредят...

А через несколько мгновений до меня донеслось:

- Всем известны его резкость, его алчность. Надо откровенно сказать,
что в двух-трех процессах он как будто вел себя не совсем деликатно. Но
что касается здравого смысла, уравновешенности...

- Во всяком случае никто не станет отрицать, что его отношение к нам
просто бесчеловечное, чудовищное, какое-то сверхъестественное.

- И ты думаешь, дорогая детка, - сказал Альфред своей дочке, - что
этого достаточно для установления диагноза?

Я понял. Теперь я все понял! В душе у меня было глубокое спокойствие,
буря стихла, явилась непоколебимая твердая уверенность; они сами -
чудовища, а я - их жертва. Мне приятно было, что моей жены нет среди них.
Пока Иза была тут, она все же немного защищала меня, и при ней они не
решались заикнуться о своих замыслах. Теперь-то эти подлые замыслы мне
известны, однако я их не боюсь. Болваны несчастные! Да разве вам удастся
учредить опеку над таким человеком, как я, или запереть меня в сумасшедший
дом? Попробуйте только пальцем пошевельнуть, я живо поставлю Гюбера в
отчаянное, безвыходное положение. Он и не подозревает, что его судьба в
моих руках. А что касается Фили, то у меня хранятся некие опасные для него
материалы из папки полицейских сведений... Я не собирался ими
воспользоваться. Впрочем, я и теперь не пущу их в ход. Достаточно мне
будет показать им всем клыки.

Впервые в жизни я испытывал утешительное сознание, что я не самый
плохой человек, - другие гораздо хуже меня. У меня нет желания отомстить
им. Во всяком случае я не стану придумывать для них иной мести, кроме
лишения наследства. А они-то как ждут его! Иссохли от нетерпения,
обливаются потом от мучительной тревоги.

- Звезда упала! - крикнул Фили. - Не успел я загадать желание.

- Никогда не успеть! - сказала Янина.

А муж подхватил с неизменной своей детской жизнерадостностью:

- Как увидишь падучую звезду, сразу кричи: "Миллионы!"

- Глупый ты, Фили!

Все поднялись. Слышно было, как отодвигают садовые кресла по хрустящему
гравию. Щелкнула задвижка в парадном, потом в коридоре захихикала Янина.
Одна за другой закрылись двери спален. Я принял твердое решение. У меня
уже два месяца не было припадков удушья. Значит, ничто не помешает мне
поехать в Париж. Обычно я уезжаю без предупреждения. Но я не хочу, чтоб
эта моя поездка походила на бегство. До утра я не спал, обдумывал свой
давний план, - извлек его из архива и тщательно разработал.

13