ястребу-перепелятнику. Поскольку эти прыжки подчас совершались с высоты в
двадцать или тридцать футов, то удар оказывался настолько сильным, что у
бедной кошки перехватывало дыхание. К тому моменту, когда она приходила в
себя, Джиттерс успевал занять выгодную позицию и принимался оттуда дразнить
своего врага.
преследованию кошек погубило его. Он погиб ужасно. Однажды днем он прыгнул с
высоты третьего этажа и приземлился на то, что считал спящей кошкой, а на
самом деле на мех лисицы, разложенный для проветривания на бетонной
балюстраде, и разбился о камень.
с моим интересом к естествознанию, но однажды ночью, вскоре после прибытия в
этот город, даже они перепугались.
мы недавно познакомились. Когда обед был готов, она позвала меня, и я по
черной лестнице спустился к гостям немножко рассеянный, так как мои мысли
были полны неким важным открытием.
мертвого гофера, который оказался идеальным объектом для эксперимента. Когда
мама меня позвала, я как раз закончил подготовительную работу. Я извлек
большую часть внутренних органов и положил их в тазик с раствором
формальдегида. Задача опознания всех органов очень меня интересовала, и я
был настолько поглощен этим, что принес тазик с собой к обеденному столу.
съели суп.
исследованием и так погрузился в это занятие, что не обратил внимание на то,
как разговоры за столом постепенно замерли, пока меня не вернул к
действительности голос папы.
открытие и горел желанием поделиться им.
внутренности гофера. Это самка, а о н а б ы л а б е р е м е н н а!
переварил это происшествие, но стал одним из наших лучших друзей. Тридцать
лет холостяцкой жизни в Канаде, после того как он покинул Кейтнесс в
Северной Шотландии, не изменили ни его акцента, ни его религиозных
представлений о том, что подобает и чего не подобает человеку. Двадцать лет
его жилищем была комната в одном из отелей Саскатуна, и если когда-либо
какой-нибудь человек намертво срастался с привычным образом жизни, то этим
человеком безусловно был Гектор.
природы свой уик-энд, когда на летние месяцы мы переместили наш жилой
автоприцеп за город к резиденции клуба "Саскатун Кантри Клаб".
отказом. Он так не любил жить вне своего дома. Жизнь в отеле, может быть,
была скучной и уединенной, но протекала в комфорте, а Гектор принадлежал к
любителям комфорта. Он уклонялся от уикэнда за городом остроумно и упорно,
но ему не удалось справиться с нами, и в середине августа он оказался
обреченным на трехдневный визит. По-видимому, он прибыл с чувством
христианского смирения, так как мало верил пылким заверениям папы, что мы
купаемся в роскоши.
стоял на маленькой поляне. Перед ним находилась кухня под открытым небом, а
в некотором отдалении позади, ближе к деревьям, стояла палатка-зонт -- мой
уголок, где я жил и спал. Родители решили, что Гектор займет мою свободную
койку в прицепе, но когда Гектор узнал об этом, то пришел в ужас.
меня спать в одном помещении с мужем и женой? Постыдитесь! Послушай, Ангус,
раз у вас нет места, где бы я мог приклонить голову, то я вернусь ночевать в
Саскатун.
религиозной щепетильности, какую -- хитрой попытке в последнюю минуту
избежать пребывания на лоне природы. Но если он надеялся сбежать, то его
затея была обречена на провал.
раскладушке в палатке Фарли. Так будет достаточно благопристойно даже для
такого закоренелого пуританина 34, как ты,
но, -- здесь в папином голосе проскользнули нотки неуверенности, -- там
может быть не так спокойно, как в прицепе.
последнее слово было за ним.
окажусь дома.
от москитов. Я сразу отправился в палатку, так как у меня было много дел.
результате палатка стала чем-то большим, чем просто спальней. Она
превратилась в место, где я мог жить действительно в тесном общении с
природой, так как я делил это жилище с дюжиной бурундуков, полуручной
ушастой совой, тремя лесными пушистохвостыми гоферами, маленькой лаской и с
чертовой дюжиной ужей. У каждого вида было отдельное помещение. Змеи жили в
картонной коробке под моей кроватью, ласка -- в большой консервной банке;
бурундуки -- в ящике из-под апельсинов, обтянутом марлевой сеткой от мух;
лесные гоферы -- в деревянной кадке; а сова могла свободно перемещаться на
всю длину бечевки, привязанной к шесту палатки. Самодельные клетки были не
совсем такими, как хотелось бы, и каждый раз, входя в палатку, я предвидел,
что кто-нибудь из моих товарищей окажется на воле. Однако именно в этот
вечер после обеда папа отозвал меня в сторонку и серьезно предупредил, что
этой ночью не должно быть никаких побегов.
часов спустя, когда в палатку вошел Гектор. Он разделся в темноте, считая,
очевидно, что раздеваться при свете электрического фонарика было бы
неприлично.
беспокоили, так как я укрылся с головой, Гектору от них досталось. Он долго
ворчал, ворочался и хлопал москитов. Где-то далеко за полночь меня разбудил
удар грома над самой головой. Одновременно с этим треском, от которого
задрожала земля, шевельнулся дверной полог, и к нам ворвался Матт. Он
панически боялся грозы и, когда она разразилась, покинул свое обычное место
под прицепом и прибежал ко мне в поисках защиты и утешения.
силуэт Гектора. Он сидел на постели и, вытянув длинную ногу, подобно копью
масаев 35, указывал ею на что-то между
двумя кроватями.
спрятаться от дождя.
подпрыгнул, чуть не перевернув кровать. Быстрые мелкие шажки по моему одеялу
сообщили мне, что бурундуки уже на свободе. Гектор же махал руками, дрыгал
ногами и так сотрясал стенки палатки, что я боялся, как бы она не рухнула.
залил палатку. Я сразу понял, что ошибся. Его побеспокоили не Матт и не
бурундуки. Это была моя сова, которая в воинственном настроении устроилась у
Гектора на подушке, держа в когтях еще трепещущее тельце лесного гофера. Во
взгляде совы было что-то такое, что не сулило ничего хорошего тому, кто
попытается отнять у нее законную добычу.
он метнулся на другой конец кровати. На миг он сжался в комок, не зная, что
же делать дальше, а затем решился и спустил ноги на пол палатки.
Через нее уже просочилось вполне достаточное количество дождевой воды, чтобы
размочить дно картонной коробки со змеями. Змеи были, вероятно, встревожены
не менее чем мы, и, когда Гектор наступил на одну из них, бедное животное
конвульсивно обвилось вокруг его лодыжки.
пронзительной, что разбудила моих родителей в прицепе. Сквозь шум ливня и
раскаты грома донесся голос папы. Он кричал:
гостинице Альберт-отель, "это было не очень далеко от истины. Вы понимаете,
что я имею в виду!"
много других, но самыми памятными были большие ушастые совы, которые вошли в
нашу семью в следующем году.
у него была сокровенная мечта: сделать серию снимков большой ушастой совы.
Он поручил мне разыскать ее гнездо. Это задание пришлось мне по душе, и,
когда следующей весной растаял снег, я начал поиски вместе с Брусом
Биллингсом, мальчиком моего возраста и тоже влюбленным во всякую живность.
по тополевым рощам в поисках сов. Вечером мы сооружали из веток шалаш,
разводили костер: готовили ужин -- яичницу с грудинкой и чай. Когда темнело,
мы ложились на молодую траву и слушали песни прерий. Издалека доносилось
тявканье койота, на которое эхом откликались другие, и эти звуки постепенно