Чтение 22–й страницы книги ~В родном городе~

размешивает сахар, глядя куда-то в сторону. Потом ставит кружку на стул.

- Добавочку? - спрашивает Николай.

- Спасибо, Коля, не хочется.

Николай идет на кухню, приносит еще несколько поленьев. Вернувшись,
застает Анну Пантелеймоновну уже сидящей на диване, в накинутом на плечи
пальто. Ее, очевидно, все еще знобит.

- Коля, я поговорить с вами хотела, - тихо говорит она.

- Сейчас, одну минуту!

Николай накладывает дрова, раздувает начавшую уже потухать печку, потом
садится верхом на валик, на свое любимое место.

- Я хотела поговорить с вами, Николай, - говорит Анна Пантелеймоновна,
и голос ее слегка дрогнул. - Давно хотела. Но все как-то... То времени
нет, то... Об этом трудно говорить. Может, вы меня и не поймете. Вы
молоды, у вас все это как-то по-иному, а для нас, для людей, - она
подыскивает подходящее слово, - ну, не вашего поколения, скажем
стариков...

- Ну, какой же вы старик, Анна Пантелеймоновна! - смеясь, перебивает
Николай и тут же видит, что не надо было этого делать, - слова прозвучали
развязно, фальшиво.

Анна Пантелеймоновна как-то необычно, с несвойственной ей серьезностью,
взглядывает на Николая и сразу же отводит глаза.

- Я хотела вас спросить... Вы как-то никогда об этом не говорили. И вы
не будете сердиться на меня. Но... - Она немного растерянно улыбается. -
Скажите мне, Николай, у вас есть жена?

Она говорит это так тихо, что Николай скорее догадывается, чем слышит
ее.

- Есть, - не поднимая головы, говорит Николай и, помолчав, добавляет: -
Мы не встречаемся.

По коридору кто-то прошел. Не то Валерьян Сергеевич, не то Муня, - оба
они дома ходят в шлепанцах, и Николай никогда не может угадать, кто же из
них прошел. Когда хлопнула дверь в ванну, Анна Пантелеймоновна спросила
так же тихо, как и раньше, - ей трудно говорить.

- Вы развелись?

- Нет.

- Тогда... Как же?

- Да так... - Николай не знает, что ответить. Об этом трудно говорить.
- Так получилось...

Сидя на валике дивана, он перебирает бахрому свисающей с него кисти.

- Ну, вот и все, - говорит Анна Пантелеймоновна. - Спасибо. Я знала,
что вы прямо все скажете.

Молчание. Оно длится довольно долго. Как громко тикают эти проклятые
ходики! Анна Пантелеймоновна положила руку на колено Николая - маленькую
худую руку, когда-то, видно, красивую, а сейчас потрескавшуюся от
старости, черную от кухни и картошки.

- Сейчас война, Коля. И на войне многое очень просто. Я знаю. И, может
быть, даже понимаю. Но это страшная простота. Не надо ее. - Она смотрит на
Николая своими молодыми, живыми, сейчас чуть-чуть как будто извиняющимися
глазами. - Вы понимаете меня?

Николай молча кивает головой. Он понимает, о чем говорит Анна
Пантелеймоновна. Он понимает, что для этой доброй, хорошей, перенесшей
такую тяжелую жизнь женщины все счастье заключено сейчас только в одном -
в ее дочери. Он понимает, о чем говорит Анна Пантелеймоновна. Это не
требование соблюдения формы, это требование быть честным. Он встает и
молча выходит из комнаты.

18

Снег. Первый в этом году снег. Николай идет по улице, все с тем же
чемоданчиком в руке, в непригнанной госпитальной шинели, в ушанке на
затылке - все-таки жарко еще в ней.

Завтра праздник. На фасадах домов вешают портреты, лозунги,
пятиконечные звезды с выкрашенными красной краской лампочками.

- Эй, друг! - кричит Николаю кто-то, стоящий на приставленной к стенке
лестнице. - Поддержи, пожалуйста, скользит проклятая лестница.

Парень в расстегнутой телогрейке, с папиросой за ухом, старательно
вбивает костыль в стенку. Внизу, возле лестницы, стоит портрет.

- Теперь подай портрет. Осторожно только, тяжелый.

Николай подает портрет. Парень пристраивает его, потом соскакивает с
лестницы и отходит на мостовую.

- А ну глянь! По-моему, хорошо.

Николай соглашается - немного криво, но хорошо.

Парень вытирает лоб.

- Это мы поправим. Это нам раз-два, и все. Но вообще неплохо. Правда?

- Неплохо.

- Ну, а теперь давай лозунг.

После лозунга еще один портрет. Потом герб и флаг над самым подъездом.
Становится жарко. Шинель и телогрейку приходится скинуть. Флаг
пристраивают к балкону, для чего надо зайти в чью-то квартиру. Там уже
празднуют. Никто не удивляется их приходу. Без всяких возражений открывают
заклеенный балкон, и каждый дает совет, как лучше пристроить флаг. Потом
подносят обоим по рюмочке и суют в руку бутерброды с колбасой.

- Ну спасибо. Простите, что помешали.

Парень порывается еще куда-то идти с Николаем, но денег нет ни у того,
ни у другого. Они прощаются.

- Заходи, - говорит почему-то парень, неистово тряся Николаю руку. - Во
дворе, лестница направо, шестая квартира. Колесниченко. Юрий Колесниченко.

А снег все идет. Ватага школьников уже перебрасывается снежками.
Хохочут. Твердый, холодный снежок угодил Николаю прямо в ухо.

- Ох, простите! Мы не нарочно, простите! - и опять хохочут.

- Черта с два!

Николай ставит свой чемоданчик на землю, лепит снежок и ловко попадает
в засыпанного снегом парнишку. Ничего, не разучился еще...

В зоне обстрела какой-то прохожий с поднятым воротником.

- Безобразие! - ворчит он. - Ну просто безобразие...

Ватага разбегается.

Снег вдруг перестал. Уже начинает таять. Жаль. Николай сгребает его с
какого-то подоконника и с удовольствием глотает - мягкий, холодный, сразу
тающий во рту.

Только часам к двенадцати Николай попадает к Сергею. Тот лежит на своей
скрипучей железной койке, положив ногу на спинку, и курит. Протез стоит
рядом, прислоненный к стенке.

Николай ставит чемоданчик в угол.

- Принимаешь?

Сергей свистнул.

- Вот это да! Пропавшая грамота! - И тут же, с грустной уже интонацией:
- А встретить-то и нечем! - Наклонившись, он долго шарит рукой под
кроватью. - Вот всегда так: когда надо - нету, а когда не надо - есть.

- Ну и бог с ней.

- Ладно. Рассказывай. Где пропадал?

- Пропадал или не пропадал, а вот нашелся. Где спать положишь?

- Из госпиталя, что ли? Прогнали?

- Нет, не из госпиталя.

- Шура?

- И не Шура.

Сергей смотрит на шинель без погон.

- Демобилизовали?

- Шесть месяцев. Один черт! Паспорт уже в кармане. - Николай хлопает
себя по боковому карману. - С сегодняшнего дня новую жизнь начинаю.

Сергей криво улыбается.

- Вот и мне предлагают...