имидж?...
предметы - кресла, спины, - подошел к столику, где смеялась Варя, окинул
дерзким долгим взглядом кампанию. Заиграла какая-то идиотская музыка. Он
неумело имитировал светский поклон. Варя, перестав смеяться, вопросительно
посмотрела на Огненного, тот отрицательно покачал головой. Варя, кротко
глянув на Андерсона, повторила движения. Андерсон молча протянул девушке
руку, нетерпеливо вздрогнула напряженная кисть. За столом перестали
разговаривать, Огненный освободил свои ладони от предметов и жестов и
выложил их кулаками на стол перед собой. Андерсон усмехнулся. Варя, не
поднимая глаз, медленно встала и пошла с ним в центр танцевального пятачка.
Музыка закончилась, но он ее не выпустил из рук, отчаянно сцепленных на
тонкой розовой талии борцовским замком, - боялся проснуться... Далее все
произошло быстро и не так, как предполагал Андерсон. Как сквозь туман он
увидел быстро встающих и гуськом устремляющихся к выходу "криминалов"...
Решительно отстраняясь от причитающей Светки и жестикулирующего африканца,
подошел Огненный-Рыжий-Беридзе, вырвал сказку из рук уже теряющего сознание
Андерсона, левой рукой зацепил его челюсть, легко выворачивая послушную
голову в нелепый вздернутый профиль, а затем правой, высоко размахнувшись,
ударил...
3.
что она - Варя, у нее было много братишек и сестренок, много теть и один
дядя, - он был один на всех, он был самым главным, - его называли
Директором. Позже она узнала, что у детей, которые живут за стенами этого
большого дома, в котором жила она, есть не только братья и сестры, но папы и
мамы - такие особые дяди и тети...
Андрей, ему не желательно волноваться, но скоро это кончится и все будет
хорошо, как прежде... Андрей - такое славное имя, зачем ему понадобилось
скрываться за личиной какого-то американца или шведа? Нет-нет, не
беспокойся, как хочешь, я больше не буду... Смуглые балеринки отрываются от
маленьких круглых колен, вспархивают над головой, опускаются невесомыми
мотыльками на горячие веки, - темнота с тающим отпечатком оконного проема,
все, поспи немного - хочешь воды? - поспи...
Как раз таки их разноцветие и было той задоринкой, за которую впервые после
провала, зацепилось сознание, и начало пульсировать, восстанавливая обратным
порядком предыдущие события, попутно сопоставляя их с больничной койкой и
неприятными ощущениями - звон в голове, полуглухота и онемевшая, как
деревянная, левая половина лица.
приеме, счастливо улыбался и безостановочно совершал утвердительные кивки,
больше походившие на безотчетные подергивания замшевой головой. "Кис ми
плиз", - вежливо проскрипел Андерсон. Африканец слегка притушил толстогубую
улыбку и вопросительно повернул голову-фломастер к Светлане. Пассия,
алебастровая на его фоне, ослепительно просияла мстительной веселостью, -
пухлая рука демонстративно нырнула в прозор локтевого изгиба африканца,
повисла, как белая рыбина хвостом вниз на черной перекладине, - и с
преувеличенной нежностью представила нового друга: "Фердинанд!..." И, не
отводя взгляда от Андерсона, громко пояснила Фердинанду поведение "больного
брата": "Нет, Федя, у него все нормально в этом плане, просто он дубина... в
английском. Хотел сказать: хау ду ю ду?..."
веснушками, красные волосы, голубые глаза, - у него оказались неожиданно
тонкие черты лица. Он возник перед блуждающим взглядом - точнее, до него,
неподвижно стоящего, дошла очередь, - возник скромным, но гордым юношей,
ровесником Андерсона, не раскаявшимся, не извиняющимся, без поправок на
ситуацию - в этом было его мужское уважение к горизонтальному сопернику. Но
и это являлось только первой половиной его присутствующей перед больным
сути... В небесных очах с гневными, колкими агатовыми точками посредине
читалось: "По делам - воздастся!" - и это относилось не только к прошлому:
показалось, он почти вытолкнул вперед, к больничной койке, хрупкую девочку -
на самом деле только снял руку с ее плеча, и, повернувшись, вышел.
и розовая девочка Варя. Он улыбнулся и слабо произнес: "Барби... Можно?" Она
кивнула.
ведь он не собирался ее переделывать, ее, которая поразила его в одно
мгновение - своим естеством. Почему - Барби? Наверное потому, что так она
становилась ближе к "Андерсону", принимая правила игры, в которую Андрей
уже, казалось, безвозвратно погрузился? Поначалу Андерсон отнес ее быстрое
согласие в счет жалости к нему. Но, как оказалось, это было верно лишь
отчасти...
Кавказе. Все были очень разные: смуглые и белые, рыжие и вороные, но все
говорили на одном языке - по-русски и считали себя, наверное, русскими.
Впрочем, это не вопрос... Это вопрос-мнимость, он из ничего, - да-да, из
ничего! Ведь тогда, в том детском мире об этом не задумывались - потому что
это было вторично. Да, каждый из них знал, что может стать грузином,
осетином, ингушом... если... Если за ним приедут какие-нибудь папа и мама.
Какие-нибудь, любые. Это, наверное, самое важное - понимать, что главное в
жизни не то, как называться... Барби умолкала и с грустным молчанием что-то
искала в его глазах. Однажды, после такого разглядывания, она вздохнула и
сказала, как будто найдя что-то: "Ты - Андрей!..." Андерсон не придал этому
значения, как и многому из того, что она говорила, тогда и потом. Как порой
не вслушиваются в смысл слов полюбившейся песни, полюбившейся - больше за
музыку...
за то, что Варю - еврейкой или цыганкой, почему-то ему это было неприятно, и
за то, что их вдвоем вместе называли "жених и невеста". Потом его усыновила
грузинская семья, - у них погиб сын в армии, говорят, был с красными
волосами, а Вовка походил на него маленького, - так он сделался Беридзе.
Володя, став "семейным", не забыл про Варю, как мог опекал, пока она жила в
детдоме. Вообще, они с Володей, будучи еще совсем маленькими, поклялись, что
когда станут взрослыми, ни за что, никогда в жизни не бросят своих детей, не
допустят, чтобы они стали сиротами... После окончания школы-интерната ее
направили в этот подмосковный город, она закончила училище, стала работать.
Недавно приехал Володя с друзьями и сделал ей предложение. Они устроили в
ресторане что-то наподобие помолвки, хотя она не давала согласие на свадьбу,
ведь Володя - как брат... Правда, если быть до конца точной, то нет никакой
ясности... Все перепуталось, она просила время подумать, разобраться в себе.
Но друзья не могли просто уехать, поэтому все пошли в ресторан...
4.
привычной капелью, а уже только солнцем, теплым и стреляющим фотовспышками
из-за частых, плотных, но маленьких облаков, коротко печатающим на белой
стене копии приоконных предметов: занавески, цветок в горшке, березовые
прутья.
вставать и делать поступки. Ведь чем он ее поразил? Если коротко: ее поразил
"Андерсон". В этом суть и в этом ключ. К будущему в том числе. А Варя - она
станет Барби, - только для того, чтобы забыть прошлое... Нельзя
останавливаться. Если остановишься, Андерсон, - Светлана, вот твой удел
(дело не в конкретной Светлане - это типаж...). Хотя, и она уже вроде -
отрезанный ломоть. Засияла ее быстрая стремительная звезда, прямо метеор, в
образе принца Сахарского. Да не принц он, - раздраженно закипает Светка, -
папа мелкий дипломат, а Федя... Фердинанд - будущий врач. Сказал, что она,
его будущая жена, может там и не работать... - скорее всего так, там у них с
женским равноправием небольшие проблемы... Ладно, соглашается Андерсон,
благословляю, только с фотографией оттуда не медлить, и чтобы как положено:
на фоне пирамид, в парандже, в окружении старших и младших жен... Светлана
дует красивые губы, не спеша встает боком, еще раз демонстрируя новый
джинсовый костюм, качнув тяжелой золотой сережкой, формой и величиной -
колесо африканской арбы... "Фараониха", - вслед ей весело думает Андерсон.
Он доволен: за себя - прояснялся смысл его дальнейшей жизни, который он не
собирается терять, чего бы ему не стоило; за Светлану - экзотическая, но
определенность; еще раз за себя - личная, дружеская, земляческая
ответственность в образе неприкаянной Светланы - в прошлом... Все
устраивается как нельзя лучше, никаких помех. Итак, вперед!...
помнится, он дважды повторил одну и ту же фразу, наслаждаясь уважительным
удивлением продавщицы гвоздик. Развернулся, под мокрыми тапочками зачавкала
грязь, и пошел прочь, натыкаясь на прохожих, небрежно засовывая бумажные
деньги, символ тривиальности, в глубокий карман санитарского плаща.
Гвоздики, для дамы, за деньги - пресно до пошлости, не достойно Андерсона.
корзины с пучками зеленой рассады пестрые дачники. Быстро, насколько
позволяло здоровье, двинулся в редкий березняк.
грязным полиэтиленовым пакетом, полным подснежников, испугав одинокую бабулю
с козой, видимо, из соседней деревни.
образом беря себя в руки, - по травку ходили по свеженькую, кое-где на
опушках уже повылазила. Автобус-то твой недавно полон ушел, а ты либо