глаза. Он зажмурился.
огни вдали, мириады огней, новый, заполярный город и порт, раскинувшиеся
по берегам Потаенной во всей своей силе и красе!
продлить эту странную, захватывающую игру.
солидный и на редкость немногословный. Гальченко ожидал, что, услышав о
городе, он пренебрежительно шевельнет плечами и отвернется. Но Тюрин не
сделал этого. Некоторое время он молчал, размышляя, потом неожиданно
улыбнулся - улыбка была у него детская, простодушная, открывавшая верхние
десны.
перешагни порог, открой глаза - и вот он перед тобой, город, празднично
иллюминован и освещен!
молчании остальных сотрапезников.
Гальченко был самым младшим в команде. Но ведь и Конопицын, и Тюрин, и
Калиновский, и Галушка были людьми молодыми, не старше двадцати восьми
лет. Только Тимохину было тридцать.
начал мало-помалу захватывать остальных обитателей Потаенной.
следующий вечер Галушка. - Тут как раз материк клином в море вдается.
Удобно! И залив для стоянки кораблей имеется. Место вполне подходящее для
порта, с какой стороны ни взять!
воздвигнуть! Где один дом есть, там уже второй и третий пристроят к нему.
Глядишь, через год - поселок, а еще через пяток лет - и город!
по сути своей созидатели и преобразователи. Мироощущение их формировалось
в тридцатые годы, когда все окрашивала романтика этого созидания и
преобразования. Через безводные степи прокладывали каналы. Спрямляли русла
рек. Напористо продвигались все дальше и дальше на Север, обживая не
только тайгу, но и тундру. Да что там перечислять! Тридцатые годы - этим
все сказано!
тому, что задуманное ими неизменно сбывается.
берегом? - сказал Тюрин, покачивая головой. - Подумали вы об этом? То-то и
оно! Пролив, выходит, надо расширять!
углубим, если надо. Как с Финском заливе между Ленинградом и Кронштадтом!
разговорах о новом городе. То, о чем толкуют за столом, видно по всему, не
интересовало его. Лишь изредка он вскидывал на Гальченко глаза и опускал
их, пряча усмешку. Понимаете? Чем бы, мол, дитя ни тешилось... Хорошо еще,
что проделывал все это молча, не встревая в разговор со своими придирками.
полезных ископаемых вблизи будущего города в Потаенной.
когда-то разрабатывал Абабков.
Потаенной полагается быть полезным ископаемым.
здесь золоту, а?
мне, уж лучше никель! Для целей обороны никель важнее.
наиболее реально, как я теперь понимаю.
от его родного города перед войной открыта была украинская нефть. Но
Галушка немедленно же ввязался с ними в спор - он вообще был ужасный
спорщик.
уголь! За Полярным кругом, где ни копни, повсюду уголь! На Диксоне он
есть? Есть. В Воркуте есть? Есть. Наконец, возьмите, товарищи, Шпицберген!
задумчиво посасывая трубочку.
Проще - ветер! Электростанция в Потаенной будет работать на ветре. В наших
местах его хоть отбавляй. И дует он с разных румбов чуть ли не круглый год
безо всякой пользы для социализма. Ученые-энергетики, я читал, разработали
перед войной такие особые ветродвигатели, которые...
Он встал из-за стола, потянулся и деланно зевнул. - Ветродвигатели
какие-то, золото, нефть... А на вид вроде бы взрослые люди! Чего вы
делаете-то? Друг другу сказочки рассказываете на сон грядущий?
на него. А Галушка рассердился. Гальченко еще никогда не видел, чтобы его
добродушный толстощекий земляк так сердился.
Доживем до победы, сам увидишь, сказочки ли это на сон грядущий!
оригинальности - ученых-провидцев в Потаенной не было. Но, как я
предполагаю, все, что каждый из них читал, видел, испытал за свою жизнь,
пошло в дело, будто охапки сухих дров для растопки печи.
свидетелями, но и участниками удивительных перемен, происходивших до войны
в нашей стране. Вовлекаясь в спор о будущем Потаенной, каждый,
естественно, вносил сюда нечто свое, личное, связанное с собственной
биографией.
тельняшки и бушлаты, они, несмотря на молодость, успели уже поколесить по
белу свету.
не раз бывал на Новой Земле, Галушка работал крепильщиком в забое,
Калиновский, плавая на танкере, повидал Атлантику. Один Гальченко еще не
обзавелся биографией, только готовился ею обзавестись.
второго годов в Потаенной сочиняли коллективный научно-фантастический
роман? О, нет! Это отнюдь не было сочинением от нечего делать
коллективного научно-фантастического романа! Сочинение будущей своей
жизни, причем на совершенно реальной основе, так будет вернее!
Арктике самый страшный враг человека - тоска, упадок душевной
сопротивляемости. Тоска эта набрасывается иногда внезапно, как приступ
малярии. Но чаще завладевает мало-помалу, исподволь и неотвратимо
подтачивает силы организма, подобно цинге. Спор о будущем Потаенной в этих
условиях оказался целебным...
сказано у Джека Лондона? - люди изголодались по успокоительному зеленому
цвету, по траве, деревьям, кустарнику. ЮБК - Южный берег Карского моря -
это, конечно, была шутка, не более. Из Потаенной даже Полярное на берегу
Кольского залива, стиснутое безлесными гранитными сопками, представлялось
благодатным югом. Недаром за дощатыми заборчиками в старом Полярном
кудрявится летом картофельная ботва, почти чудо по тем местам. В этом
отношении Полярное соотносилось с Потаенной, как, скажем, Гагры или Сухуми
с Москвой.
малость преувеличить - для "красоты слога", как он выражался, - утверждал
с горячностью, что в Заполярье из-за краткости северного лета удается
увидеть, как растет трава.
молчи! А я собственными своими глазами видал. И никакое не колдовство, что
ты там бубнишь про колдовство? Терпение только надо иметь! Сядь и смотри
на какую-нибудь травинку, но только очень долго смотри - и увидишь! А как
же иначе? Северное лето, оно как одуванчик: дунь на него - и нет его!
Стало быть, времени у травы в обрез, хочешь не хочешь, приходится
поторапливаться расти!
до войны, я читал, проводились опыты. В нашей тундре есть уголь,