Чтение 22–й страницы книги ~Дженни Вильерс~

одной висячей лампой, горевшей допоздна в туманной ночи, среди ветра и
дождя.

- У вашей двери

Шалаш я сплел бы, чтобы из него

Взывать к возлюбленной...

Она остановилась и виновато взглянула на него, и снова по спине у него
пробежал холодок, ибо она сделала ту же ошибку, что и Дженни, и остановилась
в том же самом месте.

- Нет, неправильно, - сказала она. - Жалко.

Он серьезно посмотрел на нее.

- Не жалейте. Я не жалею. Прошу вас: "Да? А что б вы сделали?"

Когда она дочитала до конца и воскликнула: "Пока не сжалились бы!" - он
стоял совсем рядом и, не отрываясь, с изумлением смотрел на нее. Закончив,
она с минуту молчала и тоже смотрела на него. Казалось, оба вслушиваются в
доносящуюся издалека музыку.

- Я не слишком-то хорошо прочла, - сказала она, прервав напряженное
молчание. - По-моему, в показах мало проку.

- Не очень много, - ответил он в тон ей. - Но о чем-то показы все же
говорят. Вы работаете в каком-то здешнем театре?

- Да, в Уонли. Я теперь там на первом положении. Но уже сыта по горло.

- Теперь вы хотите в Уэст-Энд?

- Нет, необязательно. Я хочу одного: чтобы мне дали как следует
поработать с режиссером и как следует порепетировать после этих сумасшедших
премьер каждую неделю. Понимаете, мистер Чиверел, я настоящая актриса. Я не
хочу просто ходить и выставлять себя напоказ. Я знаю, что Театр - это не
только веселье, блеск и аплодисменты... - Она остановилась.

Чиверел старался скрыть свое волнение.

- Продолжайте, продолжайте. Что же он в таком случае?

- Ну, это тяжкий, порой надрывающий душу труд. И нам не удастся сделать
все, к чему мы стремимся. Театр - это сама жизнь, уложенная в маленький
ларчик...

- Да. И, как жизнь...

- Он часто пугает, часто внушает ужас, но он всегда удивителен. - Она
умолкла и виновато засмеялась. - Почему я вам все это говорю? Как-то вдруг
вырвалось.

- Я знаю.

- И уж наверняка вы все это слыхали.

- Один раз.

Она раскрыла было рот, вопрос уже читался в ее глазах, но он торопливо
остановил ее.

- Присядем, - сказал он и, найдя сигареты, предложил ей. Он поднес ей
огонь, потом сам взял сигарету, первую после таблеток, и вкус ее показался
ему приятным. Они сидели и спокойно курили.

- Скажите, Энн, ваши родители играли на сцене?

- Нет. В нашей семье на сцену идут через поколение. Моя бабушка по
матери была актриса, когда-то довольно известная, - Маргарет Ширли.

- Я ее помню, - сказал Чиверел. - Она была хорошая актриса, хотя я
думаю, что вы будете лучше.

- Она была родом из Австралии, - продолжала Энн, порозовев от
удовольствия. - И ее дедушка, который уехал в Австралию году в тысяча
восемьсот пятидесятом, тоже работал в Театре, хотя и не был никакой
знаменитостью.

- А как его фамилия?

- Да вы вряд ли когда-нибудь о нем слышали. Его фамилия была Кеттл.
Уолтер Кеттл. Ой, что с вами?

- Ничего. Наверное, мне не следует курить. - Он наклонился вперед,
чтобы раздавить сигарету в пепельнице, и рука его дрожала. Он почувствовал
ее пристальный взгляд и покосился на нее. Она смотрела на дрожащую руку, и,
когда он резким движением убрал ее, Энн подняла на него глаза.

- Он не вернулся, - сказала она медленно. - Я думаю, он недолго прожил.

- Да, я тоже так думаю.

- Но вы ничего не могли о нем слышать, мистер Чиверел. Он не был ни
драматургом, ни сколько-нибудь известным актером.

- Уолтер Кеттл был режиссером, - сказал Чиверел. - И некогда он был
режиссером вот в этом самом театре.

- Вы уверены?

Уверен ли он? Он решил, что да.

- Да, он работал здесь за год-два до того, как уехал в Австралию. У
антрепренера по фамилии Ладлоу. Тут есть книжечка, которую я пролистал, -
прибавил он поспешно, опасаясь, что сказал слишком много, - главным образом
о молодой актрисе по имени Дженни Вильерс.

- Да, - возбужденно вскричала Энн, - тут есть ее портрет. Я видела его.
Вся в локонах. И на полу лежала ее перчатка. Такая зеленая фехтовальная
перчатка, отделанная красным.

Он сурово посмотрел на нее.

- Подождите. Вы бросили эту перчатку на пол? Когда я не захотел
разговаривать с вами?

Она кивнула.

- Бросила. И я помню, что я сказала. Я сказала: "Смотрите, перчатка
опять на полу. Даже привидения за меня. Берегитесь". Вот что я сказала.

- Но почему вы сказали "опять"?

- Потому что до этого, когда я говорила с мисс Фрэзер, мы вдруг увидели
перчатку на полу. И я сказала, что она сама выпрыгнула из шкафа. Мисс Фрэзер
стала меня разубеждать, но только потому, что испугалась. Я как раз говорила
об этой девушке с локонами, о Дженни Вильерс, и вдруг перчатка - ее перчатка
- оказалась на полу. Вам плохо, мистер Чиверел?

- Нет, а что такое?

- Вы совсем белый.

- Я чувствую, что побледнел, - признался Чиверел, - но ничего страшного
не случилось. Продолжайте.

- Вот и все. Только теперь ясно, почему мне сразу показалось, что в
этой Зеленой Комнате полным-полно привидений. Понимаете, мистер Чиверел,
ведь часть меня - та, что идет от Уолтера Кеттла, - уже бывала здесь раньше
и хорошо все знает. Может быть, потому перчатки и выпрыгивают из шкафов.
Узнали во мне частицу Уолтера Кеттла. О, я так рада, что вы рассказали мне о
нем, - что он был здесь. Наверняка из-за этого я и чувствовала себя так
странно. И ведь вы тоже, правда?

- Да.

- Я знала; но вы-то просто нездоровы и, наверное, этим все объясняется.

- Может быть, - ответил он коротко.

Она доверительно наклонилась к нему и сказала, понизив голос:

- Вы знаете, мы как-то очень странно смотрели друг на друга, правда?

- Не знаю, как я, но вы - безусловно. - Он улыбнулся ей, давая понять,
что хочет переменить тему. - Теперь нельзя ли мне взглянуть на вашего
Роберта?

- Конечно. Он будет в восторге. Его фамилия Пик, и он подполковник
авиации.

Чиверел позвонил по внутреннему телефону и сказал, чтобы подполковника
авиации Пика, ожидающего у служебного входа, послали наверх в Зеленую
Комнату. Потом он посмотрел на Энн.

- Он был актером?

Она покачала головой.

- Нет, и вообще в Театре никогда не работал. Но любит его, конечно.

- Вы в этом уверены?

- Еще бы! - с жаром воскликнула она. - Если бы не любил, ничего бы у
нас с ним не было. Кстати, он, наверное, будет очень робеть. Он чуть не умер
от стыда, когда я сказала, что меня никто не остановит и я непременно вас
увижу. У них в авиации такого не бывает. Вы ему представляетесь чем-то вроде
маршала авиации, который сидит тут во всем великолепии.

Чиверел улыбнулся.

- Но вам-то, надеюсь, нет?

- Нет. Вы мне не понравились... и я ужасно расстроилась, когда вы
выгнали меня и даже не оглянулись. Но теперь, конечно, все совсем
по-другому. Потому что и вы совсем другой. - И она доверчиво улыбнулась ему.

- Подполковник авиации Пик, мистер Чиверел, - сказал Отли из-за двери.

И у Чиверела перехватило дыхание, и опять чья-то ледяная рука коснулась
его спины. Ибо в комнату вошел Джулиан Напье.

Не сводя глаз с вошедшего, Чиверел встал и шагнул ему навстречу. Это не
галлюцинация! Если не считать формы военно-воздушных сил, более смуглого
лица, короткой стрижки и аккуратного, подтянутого вида, перед ним вылитый
Джулиан Напье. Сходство было поразительным. Чиверел молча перевел серьезный
взгляд с него на Энн.

Молодой человек, разумеется, истолковал это по-своему.

- Простите, - сказал он, запинаясь. - Я думал... то есть... мне
сказали, чтобы я поднялся...

Чиверел очнулся.

- Да, да, конечно. Все в порядке.

Энн подошла ближе.

- Это Роберт, - гордо объявила она и с улыбкой взглянула на свою
замечательную собственность.

- Я, наверное, помешал, - пробормотал Роберт, бросая на нее отчаянные
взгляды. От смущения лицо его залилось краской и лоб покрылся испариной.

- Нет-нет, дорогой мой, - улыбаясь, воскликнул Чиверел. - Это я
виноват. Прошу прощения. Я сказал, чтобы вас послали наверх. Просто... вы
мне напомнили одного человека, вот и все. Скажите... - И он остановился.