улыбки, задавая этот вопрос.
он выдержал три допроса и две очные ставки с нежелательными свидетелями. Но,
к счастью, не увидел никого из знакомых. Сунув конверт с надфилями в карман,
он поторопился выйти из магазина и сразу сел в первый попавшийся троллейбус,
чтобы его и близко не видели возле этого магазина. И подальше, подальше по
Беговой, через мост, мимо Ваганьковского кладбища, на Красную Пресню на
площадь Восстания, к Никитским воротам - ищи-свищи!
возмущенный ропот сотрудников уголовного розыска, раздавшийся за его спиной,
Автор сразу предупреждает, что никаких секретов не собирается раскрывать,
поскольку ими не располагает. От советов по вскрытию сейфов и расхищению
народных средств также воздержится.
легкомыслен, но, с другой стороны, разве есть фантазии, помеченные высокой
степенью ответственности? Для того люди и бросаются в домыслы и вымыслы,
чтобы хоть на короткое время окунуться в соблазнительную атмосферу
безответственности, вдохнуть свежий ветер безрассудства, переступить черту,
за которой начинается безнадзорность, а может быть, даже и
безнравственность. Впрочем, и это все фантазии. Читатели, обнаружившие здесь
сходство с настоящими преступлениями, могут спать спокойно - это всего лишь
досаднейшее совпадение. Если же специалисты увидят на этих страницах угрозу
общественному устройству, то Автор спешит успокоить их, они ошибаются. Дело
в том, что подробное описание вскрытия Сейфа уже само по себе является
надежным предостережением - Автор полностью обесценивает подобные попытки в
будущем.
он не сможет. Не хватит ни опыта в обработке металла, ни подходящего
Оборудования. В домашних условиях приварить к трубке пластину настолько
прочно и надежно, чтобы не обломилась и не осталась в замковом устройстве
Сейфа верной уликой несостоявшегося покушения попросту невозможно. Поэтому
Анфертьев направил усилия на поиски старого ключа, который послужил бы
заготовкой. Задача облегчалась тем, что у него была жестяная банка из-под
томата производства Венгерской Народной Республики, наполненная ключами,
которые он находил в старых, полуразрушенных домах, обреченных на снос.
Любил Анфертьев побродить по таким домам с вышибленными дверями и окнами -
то на Таганке сносили целые кварталы, то на Каляевской, не говоря уже о
Марьиной роще, не говоря уже об Арбате. Москва строилась и расставалась с
прогнившими домишками позапрошлого века. Многие печалились, видя, как на
месте живописных особнячков возникают бездушные громады, но что делать, что
делать, ребята...
интересом разглядывая ржавые ведра, умывальники из бронзы, примусы,
самовары, утюги. Случалось, находил пушечные ядра, счеты, фарфоровые чашки,
на донышке которых можно было различить двуглавых орлов, как-то нашел
пол-литровую банку, наполненную царскими пятаками, из вороха бумаг вырыл
немецкий штык с зазубренным лезвием. Попадались и ключи от амбарных замков,
от .жестяных замочков нашей эпохи, от письменных столов и кухонных
шкафчиков, от детских портфелей и угластых чемоданов военного времени,
ключи, которые выпускались просто так, в виде самостоятельных изделий,
поскольку никогда никто не делал к ним замков.
конца загромождал балкон.
поганенький ключик вызывал в его Душе волнение и трепет, он подбирал его,
соскабливал грязь и ржавчину, нес домой с таким ощущением будто еще к одной
тайне человеческой прикоснулся будто еще нечто запретное стало ему доступно.
высыпал на нее ключи и начал разгребать эту металлическую гору. Он сразу
увидел ключ, у которого зубчатка полностью перекрывала бородку Ключа от
Сейфа. Правда, он оказался без дырки в торце, но это не смущало Вадима
Кузьмича, у него уже были и дрель, и набор сверл. Ручка ключа представляла
собой причудливое чугунное кружево, стержень украшали несколько колец с
какими-то знаками - не то заклинаниями, не то инициалами прежнего владельца
амбара, кладовки, а может быть, даже и таинственного подземелья, в котором
томились красавицы, должники, преступники.
пальцами, ожидая того момента, когда у него с этой тяжелой вещицей возникнет
нечто вроде сообщества. Он приучал ключ к себе, как приучают заблудшую
собачонку, подкармливая ее, поглаживая, почесывая за ухом. Как-то,
решившись, он зажал ключ в тисках и быстро спилил его полукруглое окончание,
получив чистый срез серебристого цвета. А еще через несколько дней Вадим
Кузьмич большой цыганской иглой нанес на ключе четкую форму бородки. Рисунок
получился хорошо, и убрать лишнее не представляло большого труда.
настоящий, тем большее нетерпение проявлял. Да, ключ со старомодной фигурной
ручкой, преобразившись, лишился степенности и добропорядочности прошлого
века.
предстоящему риску, ерзал в руке, царапал ладонь лишними выступами, требовал
скорейшего завершения работы.
бородки и размер торцевого отверстия. Пришлось ждать удобного случая, пока в
разговоре со Светой он как бы невзначай взял стола связку ключей, повертел
их на пальце, а потом, выбрав Ключ от Сейфа, с силой нажал торцом стопку
бумаги.
слыша в кармане восторженное повизгивание Ключа. В лаборатории он набросил
крючок на дверь и через лупу внимательно рассмотрел листок. Все получилось
отлично, оттиск позволял до долей миллиметра определить толщину бородки, ее
высоту, диаметр отверстия. Прошло еще несколько дней, и снова, оставшись
дома, Анфертьев высверлил в торце дырку. После этого оставалось лишь
зашлифовать поверхность наждачной бумагой.
заводоуправлении уже никого не оставалось, только на втором, директорском
этаже слышны были шарканья швабры. Анфертьев задвинул щеколду на входной
двери.
выжидательно и настороженно. Вадим Кузьмич вынул из кармана нагретый ладонью
Ключ и быстро вдвинул его в отверстие. Ключ вошел легко, охотно и замер на
изготовке. Поворачивая его, Анфертьев услышал скрип уходящих из пазов
стальных стержней. Он повернул Ключ еще раз, и бронированная дверь еле
заметно дрогнула.
дохнуло опасностью. Закрыв дверь, он повернул Ключ два раза в обратную
сторону и перевел дыхание.
заносило дорожку среди деревьев, и Анфертьев со Светой брели по щиколотку в
снегу, протаптывая новую тропинку к щели в заборе, потом ее снова заносило
снегом, но наконец апрельское тепло сделало свое дело, и обнажились опавшие
листья. Поначалу мокрая, льдистая, скользкая земля становилась теплее,
мягче, и по тропинке уже можно было ходить без опасения провалиться в
подмерзшую лужу или влезть в грязь.
с коротковатыми рукавами и ходил, не вынимая рук из карманов, не опуская
куцего воротника. От ветра йот пыли глаза слезились, он чувствовал себя
некрасивым, и от этого не проходило в нем какое-то раздражение и несчастное
состояние. Пойти на что-то серьезное с таким настроением он не мог и все
отложил до того времени, когда кончится ветер, когда потеплеет и на улице, и
в душе.
директором Подчуфариным стали суше, будто оба надоели друг другу. Иногда на
него находило оживление, он куражился, кружился между столами бухгалтерии,
рассказывал какие-то истории, подсаживался к Свете и все заглядывал ей в
глаза, будто никак не мог прочитать там что-то приятное для него,
меняющееся, ускользающее. Потом вдруг замолкал на полуслове, протискивался
по узкому проходу в свою каморку и затихал там до конца дня.
апрельскому субботнику.
заводского двора. Наслушавшись о цветнике, в который якобы превратился город
Донецк, они решили свой завод украсить розовыми кустами, чтоб они радовали
взор трудящихся и призывали их к дальнейшему повышению производительности
труда.
наделать фотографий на рабочих местах, в заводоуправлении, на очистке
территории и вывесить их у проходной. Он молча выслушал указание, молча
кивнул. Дескать, будет сделано.
Подчуфарин.
Афанасьев Роман
Василенко Иван
Конюшевский Владислав
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Сертаков Виталий