стойкости наших войск... Потери революционеров огромные, но точные сведения
трудно получить, так как много убитых сгорело, а раненых они уносили и
прятали..."
страстью - злонамеренность Витте. Манифест ни к чему не привел - недаром
после него продолжались восстания... Великие тени стояли за его спиной - его
предки Романовы и небесный покровитель - Серафим Саровский. Они вместе с ним
и подавили революцию, а не жалкий Манифест, который в дни тяжких бедствий
заставили его подписать...
отстраняла от власти прежнюю императрицу. Навсегда.
"правые", видимо, уже не думают о смене монарха на престоле. Но о смене
караула у престола - пришла пора убирать либералов. Вечное: "Витте сделал
свое дело..."
князь Николай Николаевич, еще вчера и обнимавший Витте, и славивший
Манифест, - он теперь его враг. Ярость борьбы изменила царя. Рыцарь с
оружием, отстаивающий данные ему Богом права, воитель за народ и династию -
ему нравится этот образ...
смотр любимым Нижегородцам... Смотр офицерам конной гвардии... Смотр
морскому гвардейскому экипажу".
убеждения, как он (Витте. - Авт.). Благодаря этому свойству характера почти
никто больше ему не верит".
удовольствием ему отвечает:
просите об увольнении от всех занимаемых должностей. Я изъявляю согласие на
вашу просьбу. Николай".
Интеллигенция ударилась в блуд, в анархизм... Сейчас, оглядываясь назад, я
понимаю, это было отчаяние заглянувших впервые в лицо революции. И, увидев
кровавое лицо народного бунта, интеллигенция содрогнулась...
самое страшное, мы чувствовали, неосознанно, но чувствовали: она вернется".
наблюдал встречу своего детища - Государственной думы - с царем. "Николай
бледен", - отмечает Витте в своем дневнике - царь читает речь:
передать сыну моему в наследие государство крепкое, благоустроенное и
просвещенное".
Старый министр все понял. Николай объявил непонимающему русскому парламенту,
что наследник получит то, что ему принадлежит... А это значит - старое
самодержавие, без конституции. Другими словами, Николай сказал Думе, что он
разгонит эту Думу.
похожие на галок, они толпились среди сверкающих мундиров царской свиты.
всегда, в минуту бедствия Ники бросится к нему.
натянутые отношения к Его Величеству... несмотря на мою полную опалу, как
только положение делается критическим - сейчас начинают говорить обо мне". И
приписал сурово: "Но забывают одно: всему есть полный конец".
рода, "свой". Он считался либералом, но это был либерал-помещик. Столыпин
знал и любил мужика, как и положено истинному помещику. И видел в мужике
будущее страны. Оттого он сразу пришелся по душе царю. Столыпин мог понять
его давнюю мечту - "народ и царь".
Николай увидел, что ничего не изменилось. Самые спокойные люди, как только
выходили на трибуну, немедленно становились бунтовщиками. Речи на думской
трибуне будто вызывали в них опьянение.
статский советник, гласный петроградской городской Думы. Столыпин предлагал
ему быть министром, но он отказался. В новой Думе Гучков поносил разом всех
великих князей...
приемный день премьера, его ожидало множество посетителей в комнатах нижнего
этажа. Во втором этаже дачи были жилые комнаты, там играли дети Столыпина -
дочь и сын.
военной форме и попытался задержать их. Тогда с криком: "Да здравствует
революция!" - один из них бросил бомбу. Все, кто был в комнате, и сами
террористы погибли. Сила взрыва была такова, что деревья на набережной Невы
вырвало с корнем. Сам Столыпин был опрокинут на пол взрывной волной, но
совершенно не пострадал. Под обломками разрушенного дома копошились раненые
люди, валялись куски человеческих тел... Там обнаружили раненую дочь
Столыпина. Своего четырехлетнего сына Столыпин сам извлек из-под груды
обломков.
затворником в собственном доме. Николай узнал, что в Петергофе, где он
проводил лето, появились террористы...
говорить об этом... Мерзавцы анархисты приехали в Петергоф, чтобы охотиться
на меня, Николашу, Трепова... Но ты понимаешь мои чувства: не иметь
возможности ни ездить верхом, ни выезжать за ворота куда бы то ни было. И
это у себя дома в спокойном всегда Петергофе! Я краснею писать тебе об
этом", - сообщал он матери.
ужасе за безопасность Аликс и детей - будто репетиция будущей жизни - через
12 лет.
называли своего больного мальчика. И он - отец и царь - не мог защитить его
от бомб в собственном доме! В нем произошел переворот. Он должен был
отплатить за все муки и унижения. И он должен был сохранить державу -
усмирить мятежников, дать покой стране. Этого требовала тень отца, этого
требовали Аликс и мать. "Должны быть истреблены чудовища!" - писала она ему.
рядом с ним не встала мощная фигура - Столыпин. У Столыпина, человека
твердого, неукротимо властолюбивого, было одно общее с мягким Николаем: он
обожал семью и был очень зависим от любимой жены. Страдающие раненые дети
ожесточили жену и мужа. Теперь Столыпин был готов карать и вешать.
"Столыпинским галстуком" будут называть революционеры веревки на своих шеях.
присылала поздравительные телеграммы, Николай принял закон о военно-полевых
судах.
такого количества смертных казней.
министр ответил: "Да, это все было... До взрыва на Аптекарском Острове".
командующим войсками", что они должны "озаботиться", чтобы царю не
представлялись телеграммы о помиловании.
сформировала характер будущего вождя революции Владимира Ульянова-Ленина.
Казнь и кровь вошли в его подсознание.
царю.
сырую погоду, в дождик. Пока дойдешь, всего измочит, а мокрому каково
висеть... Встанешь утром и как ребенок радуешься тому, что ты еще жив, что
еще целый день предстоит наслаждаться жизнью..." - такие письма читали в
семьях.
человек... Кровавое воскресенье, кровавая Ходынка. Кровь первой революции...
И как предсказание грядущего, кровью исходил его несчастный мальчик...
случится через 12 лет, - предстала перед ними. Но предостережение прошло
даром.
бумаге, которые написал его министр и которые подписал Николай. Мудрый Витте