read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Не-ет! - архитектор с живым вниманием глядел на Бурова.
- Жаль. Иной раз думаешь даже,- Виктор Федорович смотрел на Пеца с каким-то ожиданием,- а хорошо бы с ней что-то случилось?..
Валерьян Вениаминович не поднял на него глаза, напрягся: "Понял - или так спросил?.."
Машина ехала окраинными кварталами города.
- Одобряю ваш выбор. Валерьян Вениаминович,- сказал Зискинд.- Из Вити будет главный: свежий взгляд, прогрессивные идеи.
- Да-да,- рассеянно сказал Пец,- да-да...
Он наконец понял, почему его неприятно взбудоражила встреча с Зискиндом. Зискинд - это было напоминание об ошибке. Даже не так, нет... отклонение проекта Шаргорода не было ошибкой тогда. Но теперь, когда больше прожито, узнано и произошло, Валерьян Вениаминович вдруг увидел, что мог быть иной, куда более благополучный путь познания MB, и путь этот начинался - и сейчас мог начаться! - с Шаргорода.
...Тогда их ошарашила сама идея о возможном выращивании в Шаре "НПВ-людей" - внедряющихся все выше и глубже в быстрой смене поколений, накоплении специфичного, не как в однородном земном мире, опыта жизни и исследований, обгоняющих нас по интеллектуальному и духовному развитию. Хоть идею эту на основе проекта развил Корнев, а Зискинд только согласился с ней, но инстинктивно все - и он, Пец - отнеслись к ней с отвращением, как к предложению плодить в Шаре ублюдков. Конечно же, ублюдки, раз будут отличаться от замечательных нас!
"Не поняли, объявили проект преждевременным. А может, все не так: преждевременен наш рывок в MB, к меняющимся мирам? Надеялись разрешить все проблемы познания инженерной смекалкой, лабораторными способами. А самая-то проблема оказалась по эту сторону окуляров, кнопок и клавиш автомата ГиМ - в нас самих, людях из однородного мира... да если уж совсем прямо, только-только из пещеры. Десяток тысячелетий нашей эволюции (штаны - и те носим лишь вторую тысячу лет) для Меняющейся Вселенной - тьфу, полторы минуты в режиме "кадр-год". И - резкий мучительный скачок знаний. В таком как не сломить себе шею!.. А вот если бы к Меняющейся Вселенной в Шаре приблизились люди третьего или четвертого поколения Шаргорода, для которых мир НПВ был родным, а люди седьмого-восьмого поколения создали систему ГиМ, которую только к десятому-двенадцатому поколению довели до совершенства в наблюдениях - то, во-первых, они провели бы эти исследования куда более толково и полно, а во-вторых, куда спокойнее восприняли бы и быстро меняющееся небо над их меняющимся миром, и зримую конечность миров. Потому что по-настоящему добротен не технический и не теоретический процесс познания мира, а - интеллектуально-социальный. Когда множество людей понимает что к чему. И лучше, ежели во многих поколениях.
...Вот эти многие поколения, быстрота их смены нас более всего и испугала: как с ними быть?.. А почему бы не доверить им самим их будущее? Что мы за умники такие - за всех наперед решать?
...И я тогда высказался: мол, вот если бы было у нас два Шара, то один можно отдать под проект Зискинда,- в полной уверенности, что второго не будет. А что ты споешь теперь, папа Пец, после изобретения Миши Пакратова, которое позволит выделить из нашего Шара и второй, и третий, и десятый - в объемах, может, и не вселенских, но вполне громадных?.. То есть, выходит, этот путь не упущен?!"
От последней мысли Пеца заколыхало, начало кидать, как щепку в прибое, волнение мысли; неоднородное пространство-время, которое частенько перечеркивало их новые удачные решения еще более новыми и более удачными, настигло его и вне Шара.
"...да нет, все равно, опять надежда на техническое решение!"
"...да нет же, не техническое оно: воспитание людей, соответствующих Большому Знанию!"
"...да все равно, что гадать, сам в заблуждении: решаю проблемы Института, которого через полчаса не станет!"
"...а какой стихийный процесс исполняю я сам своими действиями, решениями, сомнениями? А? Уф-ф..."
- Так что, Юра, - насильно заставляя себя отвлечься, обратился директор к Зискинду благодушным тоном, положил руку ему на колено,- как живете-можете? Где обретаетесь?
- Как могу, так и живу,- ответил тот.- Обретаюсь в крайисполкоме заместителем главного архитектора. Учитывая, что ему остались месяцы до ухода на пенсию, фактически уже главный.
- Да-да,- сказал Пец,- вы будете великолепным главным архитектором.
Шофер замедлил машину перед развилком, обернулся:
- Вас домой, Валерьян Вениаминович?
- Нет... нет-нет. Отвезите нас к парку, на набережную. Мы так погуляем, поговорим.
Они вышли из машины на высоком берегу Катагани, одетом в противооползневые террасы и нарядные лестницы. Неподалеку шла аллея, по которой шагали они победителями: Пец, Корнев, Буров, Дормидонтыч, Васюк, Ястребов - смеялись, горланили песни. С тех пор минуло три месяца Земли, годы усредненного времени башни - жизнь.
Выходя, Валерьян Вениаминович взглянул на часы: 16.40 - и подосадовал медленному течению времени.
- Мне в гараж. Валерьян Вениаминович? - спросил шофер.
- М-м... (Отпустить машину значило оборвать последнюю ниточку. Любоваться Шаром отсюда, чтобы там ни случилось. "Но... может, кого-то придется спасать? Потружусь последний денек. А там само НПВ меня уволит. И буду чувствовать себя легко и свободно... даже в тюрьме. Ныне отпущаеши...") Нет, вы подождите нас, пожалуйста, здесь. Мы погуляем, побеседуем, потом вы развезете нас по домам.
Сказав это, Пец почувствовал на себе удивленные взгляды всех троих - и сам понял, насколько измельчал, сничтожился за этот час вранья. "Нет, ждите",- говорил обычно он, уверенный в своей правоте и власти руководитель.
Они не спеша двинулись по аллее. Отсюда открывался вид на три стороны: на жилмассив Заречный - нагромождение одинаково освещаемых солнцем, но по-разному поставленных параллепипедов с матричной сыпью окон, на поселок Ширму с белыми домиками среди садов и на волнистую степь за ними; и на Шар с башней на ровном поле, вольно ограниченном излучиной реки. Солнце склонялось к закату - и странен, противоестественен был среди всех освещенных им предметов и пейзажей этот висящий в ясном небе сгусток голубоватой тьмы, не отражающий света. Лишь ограду зоны и низ башни золотили солнечные лучи.
В парке было людно. С набережной любовались видами гуляющие. Служилый люд и командировочные шагали к административным зданиям от остановок троллейбусов и обратно. Домохозяйки перли сумки с продуктами от рынка и магазинов; некоторые катили их на роликах. Мамаши прогуливали деток на свежем речном воздухе.
"Живите, плодитесь и размножайтесь,- смирял себя мыслями Пец.- Вон голуби клюют рассыпанные старухой перед скамейкой зерна и крошки - напористо, жадно, стремясь каждый склевать больше других, даже если и сыт. И мы одно с ними, ничего из себя строить...
...Вот у куста воробей и воробьиха распустили крылья, распушили перья, наскакивают друг на друга, отчаянно чирикая,- выясняют сложные воробьиные отношения. И мы - одно с тем, и для нас отношения к жене, к близким, к начальству куда важнее отношения ко Вселенной. Надо любить, заботиться, враждовать, зарабатывать на жизнь, покупать вещи, соперничать... Пусть гонит нас по жизни постоянная неудовлетворенность нынешним положением - и незачем знать ее первичный смысл.
...Конкурентов по разумности у нас нет: что решим считать истиной, то так и будет. Плодитесь, и размножайтесь, и населяйте Землю. Вначале существа не проявляются, они проявляются в середине... Какая в этом печаль!"
Зискинд что-то говорил. Валерьян Вениаминович вслушался.
- ...плакался мне, что не нашел себя в НПВ, думает уходить. ("А, Гутенмахер!" - догадался Пец). Если есть нужда и ваше желание, я готов вернуться к делам в Шаре. Могу по совместительству, могу в полном объеме.
- Намек понят! - воскликнул Буров.- Лично я за!
- Это благородно с вашей стороны, Юра. Или...- Пец испытующе взглянул на архитектора.- Это не только благородство?
- Не только. Валерьян Вениаминович.- Тот выдержал взгляд.
"Вот ведь. Оказывается, и он отравлен неоднородным миром - как Ястребов, как Васюк, как многие. Ему пресно, скучно в обычном, несмотря на комфорт и преуспевание. Но - удрал ведь тогда, почуяв неладное, не только от обиды; хотя не видел и сотой доли того, что Корнев. Снова дрогнет?.. Человек и сам не знает, чего он хочет, страсти и любопытство швыряют его от обыденного к диковинному, от рутины к новизне; а когда пресытится или обожжется жаром первичного - обратно к рутине, к уютным заблуждениям. Людям не нужна вся истина, лишь малость - поиграться, потешиться. Психически вздрогнуть. Ну и играйтесь. А я пас.
...Но ведь шатания - все-таки к истине, а не от одного заблуждения к другому?
...И чего я напряжен так? Дрейфлю? Что будет-то?.. Может, ничего, вся паника зря? Я буду разочарован. Вот! Выходит, и ты такой, не лучше: важно потешить любопытство, психически вздрогнуть. Ядерная война - это, конечно, ужасно... но ведь и интересно. А экологическая катастрофа тем более, сколько всего произойдет, сколько будет сенсаций, леденящих кровь телерепортажей... вкуснятина. А полный разнос планеты - объядение! Так какого черта ты строишь из себя радетеля за человечество, сволочь старая, благостно причитаешь в душе? Чего ты хочешь-то - -по-настоящему?..
...Эти двое ждут, когда же я начну обсуждать с ними новые задачи и перспективы. Главный инженер и главный архитектор. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Для них Шар еще долго есть.
...16.55. Там, в ядре, то и дело вспухают Метапульсации, беременные галактиками. Те рождаются, разрешаются в свою очередь звездами и планетами... Все сникает, возникает снова и на новом месте... И место это неотвратимо приближается к краю Шара. К тому, что хорошо виден отсюда. Еще шажок, еще, еще... И - ныне отпускаеши".
Не отпускало. Голова горела от клокотавших в ней противоречивых мыслей. В душе вызрело что-то, подобное тем переживаниям в последнем разговоре с Корневым и потом еще на его похоронах; подобное по силе, не по смыслу.
"Не про Шар надо... а про что? Что-то упускаю; Принял - от усталости и страха - простое решение за истинное. А если пойму это истинное потом?
...А хорошо бы сейчас умереть. Тем йоговским способом: волевое кровоизлияние в область мозжечка. В плену один таджик-лейтенант объяснил мне этот способ; он так и покончил с собой, когда отобрали в группу подлежащих ликвидации: стоял и вдруг упал, глаза закатились - готов. Я тоже мысленно репетировал, очень вдумчиво ощупывал сосредоточением, что у меня где в мозгу,- и на случай, если будут измываться, пытать. После побега поймали, били, издевались в свое удовольствие - не воспользовался; была злость, хотелось жить и додраться... А сейчас не хочу, нету сил. Ну вас всех. И состояние подходящее, кровь прилила к голове. Как там в шастрах? "В межбровье направить всю силу жизни..." И сразу никаких проблем.
...А эти двое все ждут разговора о делах. Не исключено, что через четверть часа они будут хлестать меня по физиономии".
Последняя мысль - точнее, сам переход от вселенских категорий к трусовато-мелкому - поразил Валерьяна Вениаминовича до головокружения. Начать с великолепно задуманного злодейства - и так сникнуть: морду набьют. И похоже есть за что! И это мышиное нетерпение, чтобы все поскорее осталось позади... Значит, неправ?
- А скажите мне, Юра, - как-то горячо обратился он к Зискинду, не замечая, что тот и Буров с удивлением смотрят на его красное лицо, лихорадочно блестящие глаза, резкие жесты,- не было ли вам досадно, что ни вы и никто не видел по-настоящему вашего произведения? - Пец всей рукой указал на башню.- Ведь действительно видим бог знает что: не то муравьиною кучу, не то ту самую клизму с наконечником... Неужели не хотелось вам, чтобы исчез приплюснувший ее Шар, она выпрямилась в полный рост, до облаков, заблистала бы огнями этажей, а?
"Сейчас так и случится. И пусть все будет открыто, не боюсь!"
- Досадовал и хотелось,- вдумчиво ответил архитектор.- Только мне странно слышать это от вас, всегда утверждавшего, что именно НПВ есть общий и естественный случай существования материи. А раз так, то башня сейчас и выглядит нормально, разве нет?
- Да-да...- Пец снова не слушал, ушел в себя.- Да-да...
"Был мальчик... желтоволосый, с голубыми глазами. Был он изящен, к тому же поэт - хоть с небольшой, но ухватистой силою... Вот и я прохожу через это, Саша. Надо докопаться до сути в себе. А там пусть я окажусь по ту сторону, что и ты, или останусь по эту - неважно.
...Был такой ученый - я. Цвет волос и глаз несуществен. Немало он превзошел ступеней познания - но на каждую взбирался кряхтя, с натугой, каждая казалась последней. Не ступенькой, а вершиной - с нее можно обозреть все и не надо стремиться к более высокому знанию. Теория мира с переменным квантом действия казалась вершиной: ну, еще бы, в ней все законы физики обобщаются! - пока не попал в Шар. Практика работ в НПВ казалась вершиной познания и человеческой деятельности; но оказалось, что и это лишь ступенька, поднимающаяся к галактикам и звездам MB. Вскарабкался - вслед за другими! - и к ним, преодолев робость души и косность мысли. Картины бурлящих потоков материи-действия, в которых на мгновения просматриваются призрачные миры, цивилизации, существа... а их снова смазывают поток, порождающий новые миры и цивилизации,- казались безусловной вершиной, ибо никогда ум человеческий не постигал ничего более обширного и вечного. Но и они оказались ступенькой, ведущей к пониманию первопричин и сутей: сути нашего мира, сути жизни и разума. Это знание и вовсе выглядит сверкающий ледяной скалой; с нее сверзился Корнев, не следовало бы. карабкаться другим... Но похоже, что и оно - ступень к еще более главному знанию. Я не знаю, какое оно, только чувствую, что есть.
Но хватит ли сил?.."

III

- Да что с вами, Валерьян Вениаминович? Вам худо? - наперебой спрашивали встревоженные спутники.- Может, в машину, отвезти вас домой?
- А, да будь я проклят! - Пец повернул обратно, пошел быстро.- Конечно, в машину. Быстрей!
Было семнадцать часов пять минут. Но ничто внешнее не имело значения в сравнении с тем, что делалось в душе Пеца. В нем будто рождался новый человек.
- К Шару! - приказал он водителю.- И гоните вовсю, сигнальте!
- Что все это значит, Валерьян Вениаминович, можете вы объяснить?! - кажется, это спросил Буров. "...Когда мы прикидывали столкновения тел на планетах MB, ты, Саша, меня сразил. Уел. Но понимаешь ли: раз человеку дано понять, что он физическое тело с массой, значит, он не просто тело; и раз ему дано понять, что он животный организм, значит, он не только организм; раз дано понять свое место в мировых процессах - значит, он не слепой ингредиент этих процессов. Покуда не понял, то слепой: бактерия, червь, бродильный фермент... Но когда понял, он над ними, над стихией. И может исхитриться, овладеть ею.
Ведь как просто!
И для каждого понявшего обратно пути нет. Не знаю, горят ли рукописи, но знания - точно не горят".
И родился в муках души и ума новый человек, родился пониманием! Ничего не изменилось - и изменилось все. Пока Валерьяна Вениаминовича заботило - не в рассудке, а в самой глубине самоутверждающего инстинкта - свое личное положение в сложившихся обстоятельствах, личное счастье (не серенькое, понятно, выражающееся в удовольствиях и успехе, а по масштабу натуры, которой важно не поработиться и вести - пусть даже к гибели дела и себя)... пока им интуитивно руководило это свое, все было скверно; он был угнетен, подавлен бедами случившимися и возможными, не видел выхода. Огромный враждебный мир противостоял ему, мир иллюзий и непоправимых ошибок, страха жить и боязни умереть, бессилия перед временем и незнания будущего. Мир этот нависал над ним, малым существом, опасностями, ловушками, тайнами и злым роком. Но как только он, шагнув в последнем отчаянном усилии за предел привычного круга мыслей и чувств, за предел своего, осознал извечное простое единство бытия, спокойно включающего в себя и его, каким бы он ни был,- все изменилось: он сам стал - весь мир!
Отчаянно сигналя, неслась машина, выбиралась из опутанного "трещинами"-улицами свища; мелькали дома, деревья, изгороди, люди; трясло и кидало на выбоинах. А Валерьян Вениаминович равно чувствовал себя сопричастным к этому мелкому движению - и к возникновению галактик, пробуждению жизни на планетах. Это он - не Пец, не ученый, не директор, а он, который одно с Тем,- силой своего понимания-проникновения собирал в великом антиэнтропийном порыве к выразительности сгустки материи-действия в огромных просторах. Он был этими сгустками - и сам нес их в потоках времени, завивал вихрями галактик, вскипал в них пеной веществ, загорался звездами, выделял планеты... жил и наслаждался всеми проявлениями жизни, от вспышек сверхновых до пищеварительных спазм протоплазмы! Всеми!
И странным, смешным казалось теперь ему недавнее решение уберечь людей от Большого Знания Меняющегося Мира - ради того, чтобы они остались такими, как есть и каким он был еще недавно. Будто кто другой принял это решение! Очевидным стало: познание мира плохим не бывает. И пусть людям кажется, что для выгод, для достижения близких целей проникают они во Вселенную, в суть мировых процессов; утратятся выгоды, окажутся позади достигнутые цели,- а Понимание останется.
"...мечтами и горем, радостью, крушением надежд и исполнением их, усилием, трудами, любовью и усталостью - всем познает человек мир, всеми переживаниями. Только боязнью он не познает ничего - и поэтому не вправе уклоняться от знания!"
- Скажите мне вот что, Юра,- игнорируя вопрос Бурова, обратился Пец к Зискинду,- вы не прикидывали, что будет, если Шар начнет смещаться относительно башни, ерзать?
- Таращанск будет,- без раздумий ответил тот.- Чем выше, тем страшнее. Смещения будут изгибать башню. А бетон, знаете, на изгиб не работает.
- Да что все это значит. Валерьян Вениаминович, можете вы объяснить? - отчаянно вскричал Буров.- Эвакуация и все?.. Значит, вы Волкова не на пушку брали? Метапульсации выпятятся, да?
- Да. И будет... шаротрясение,- Пец коротко усмехнулся:
нашлось слово.- Сейчас, с минуты на минуту. Думайте, что делать.
- Сейчас?! А что же вы раньше-то!..- так и взвился Буров.
- Спокойно, Витя, не надо о том, что раньше,- остановил его Зискинд, который чутьем художника немного проник в состояние Пеца.- В конце концов, вы и сами этого хотели.
- Что я хотел? Разве я так хотел! - не унимался тот. Повернул искаженное лицо к директору: - Валерьян Вениаминович, так это мое назначение - скоропалительное, с бухты-барахты... тоже туфта? Чтобы энергичней выгонял, да?
И что-то умоляющее скользнуло в лице его и в интонациях. Чувствовалось, что он очень хочет, чтобы ответили "нет", примет любое объяснение.
Но не чувствовал новый Пец ни вины, ни неловкости - потому что не он решил тогда, а тот не мог иначе. Так очевидна была для него микронная незначительность всех повышений и понижений в социальной иерархии - от арестанта до президента - в сравнении с основной должностью всех людей, что он и не ответил Бурову, только взглянул на него с жалостливым укором.
- Да, Витя,- сердито ответил за него архитектор.- Вы же поняли, что да. И хватит, не ведите себя, как в пьесе или в фильме. Думайте лучше, что делать дальше.
- Хорошо! - тот откинул голову к спине сиденья; кровь отливала от его щек.- Я не буду, как в пьесе. И как в фильме, не буду. Хор-рошо... Что делать, что?
- Вот! - Пец тронул за плечо шофера.- Сейчас Остановите! Машина находилась в километре от Шара. Он, башня, зона - были видны громадиной на половину неба. Они выскочили из кабины в момент, когда в ядре Шара возникла ослепительная голубая точка. Она озарила все на доли секунды, но настолько ярко, что, когда погасла, то и солнце, и освещенные им здания выглядели блеклыми тенями. Люди во всем городе остановились, тревожно глядели на Шар.
Метапульсация вынесла в переходный слой одну из звезд, понял Пец. Как и вчера, когда Корнев метнулся к ядру - и обжегся.
- Как и вчера, слышите, Юра, как вчера! - Он схватил за руку архитектора, говорил не заботясь, поймет ли тот.- Таращанск - и котлован под башню, вспышка-звезда вчера, от Корнева, и сейчас... Ведь то же самое делается-то! Да и как иначе.
А в Шаре уже все изменилось - с быстротой, обеспечиваемой ускоренным временем. Ядро и верх башни окутались мутью; там будто что-то взорвалось. Серая муть ринулась вниз, замедляясь в падении. Затем от земли плавно поднялось облако пыли.
- Что же вы наделали, папа Пец! - горевал рядом Буров.- Ведь если Шар оторвется, то конец всему, не только башне - изменению судеб человечества!
- О Витя! Чего стоит человечество, если судьба его зависит от прочности четырех канатов!
Конец слов Пеца заглушил налетевший со стороны Шара грохот, гром, рев.
- В машину!
Шар уцелел, удержался над башней. Только что-то вибрировало в нем, распространяя пыль, шум и сотрясения воздуха. Все это нарастало навстречу несшейся по бетонным плитам "Волге".
- Что делается, сколько добра пропадет! - приговаривал шофер, наклоняясь к рулю, будто под обстрелом.
- Надо канаты ослабить, вот что! Тогда сеть выдержит.
- А башня?
- Считайте, что ее нет. Есть стройплощадка для Шаргорода.
- Как канаты-то?
- Автоматический регулятор натяжения отключить. Он в координаторе, я знаю где!
- Ох, что там делается! Сколько еще будет ударов Метапульсаций, Вэ-Вэ? Вот опять...
- С десяток, сейчас должны кончиться. Но там, похоже, не только это...
Они говорили все разом, кричали, пересиливая нарастающий шум, и смотрели, думали, примеривались к катастрофе.
И тень Корнева незримо неслась над машиной, именно ему адресовал Пец свои мысли-чувства сейчас: "...потому что все двояко, Саша. Один по внешним наблюдениям процесс разноса, разрушения, даже вспышки - различен по сути. Он - бедствие, катастрофа, горе, если разумные существа там не поняли жизнь, не поднялись над ее явлениями, не овладели ими. И он же - победа, освобождение, переход к освоению более обширного мира, если поняли и овладели. Делаться все равно что-то будет - так лучше пусть по-нашему. Не выделяться энергия - и психическая, интеллектуальная, от растекания времени - не может, как не могут не светить звезды.
...У цивилизаций все, как и у людей, Саша. Человеку - настоящему - если и докажут, что поглотившая его ум большая цель недостижима, многие пробовали, не добились, только сложили головы, то он, вникнув, все равно решит: "Да, их попытки неудачны. А попробую-ка я вот так..." И пойдет, и станет делать. Возможно, добьется своего; скорее - нет, может и погибнуть. Но - найдутся другие, новые, которые скажут: а попробуем-ка мы,- и тоже пойдут.
Миллионы трусов останутся при здоровье, миллионы благоразумных скажут: "Мы же говорили ему (им), что он (они) напрасно прет(-ут) на рожон!" Но не ими жив народ, не ими живо человечество. Народы и человечество живы, пока являются в них люди, стремящиеся за предел достижимого!
...Любарский давеча показал мне, что шлейф космических аппаратов, выводимых с планеты MB, неотличим от протопланетного шлейфа, выбрасываемого звездой,- как и сама планета при определенном ускорении времени неотличима от звезды. Так ведь естественно, что все это одной природы: какой же еще может быть природы труд и творчество в любом месте Вселенной, как не той же самой - звездной!
...И может быть, самой большой твоей ошибкой, сынок, было, что принял ты за конец начало неизведанного, за смертную муку - муку нового рождения, рождения в понимании".
Виктор Федорович прислушивался к этому полубезумному бормотанию, выхватывал отдельные фразы - сопоставлял, додумывал, постигал. И снова шептали, шелестели, шипели в ушах его пенные потоки Вселенского моря, рокотали и пели, переплетаясь голосами, созвездия, светила, планеты, симфоническими аккордами завершали их бытие вспышки сверхновых. И отходило прочь так перекореживавшее его мечтание: закрепиться на посту главного - это да, а прочее все чепуха. Он снова был на высоте - на той самой, звездной.


IV

Когда Шар выдал вспышку, Герман Иванович Ястребов находился в гараже и ничего не заметил. Сын, вернувшись, сказал, что затвор багажника опять не держит, на ухабах открывается: "ехал обратно, как Анна Каренина в карете - с поднятым задом",- и после обеда механик решил починить. Был он сейчас сердит: на горьковчан (такие деньги дерете за "Волгу", так сделайте все путем!..), на сына, у которого он теперь, получается, за обслугу (мог бы сам поглядеть, раз катаешься, за бензин не платишь! Но зачем, если отец все умеет?..), и вообще на жизнь.
Он не обратил внимания и на последовавший гром; но в гараж влетел сын:
- Батя! Гляди, что это там у вас? Герман Иванович вышел из гаража, взглянул на Шар - пыльно трепещущий, грохочущий - сказал растерянно:
- и-ма... что ж там такое случилось?
- Таращанск сейчас будет, вот что случилось! - вскрикнул сын.- Сматываться надо отсюда, батя! Брать, что поценнее - и драпать!
Они жили вдвоем, жену Ястребов схоронил два года назад. Хороших вещей у механика было немало. Сын завел и выкатил из гаража поближе к крыльцу "Волгу", потом они вдвоем - сын бегом, отец прихрамывая - выносили и укладывали в багажник и на заднее сиденье дубленки, и шапки, кожаные куртки, японскую магнитолу, цветной телевизор, столовое серебро. Герман Иванович не забыл и припрятанные сберкнижки, деньги, ювелирные вещицы. Набили все полностью; свою дубленку и норковую шапку сын, невзирая на жару, надел на себя.
Оглядываться было некогда, но краем глаз Ястребов заметил суматоху и в соседних дворах: справа тоже вывели из гаража и набивали добром "Жигули", слева - мотоцикл с коляской; там и в доме напротив уже голосили женщины.
- Давай скорей, батя! - подгонял сын, выруливая машину за ворота.- Медлить себе дороже, драпать надо!
Запыхавшийся Герман Иванович все-таки запер дом, ворота и калитку, плюхнулся на сиденье. Сын дал газ.

Директорская "Волга" подлетела к проходной, когда в ядре Шара как раз выпятилась последняя Метапульсация. Ее сине-лиловое зарево на миг просветило висевшую в зоне пыль. Верх башни вблизи выглядел уступчатыми крепостными развалинами: не было более лаборатории MB, профилактория, экспериментальных мастерских вверху; рваными проемами, разлинованными арматурой, зияли бока кольца-лифта. На этот раз не выскочила к барьеру НПВ голубая точечная молния-звезда; только воздушный удар перекачки, грохот рвущегося бетона, треск падающих обломков.
Пец, Буров и Зискинд выскочили, стояли, задрав головы, ждали, что после удара все успокоится. Но нет, колыхания неоднородного пространства продолжались; волнисто изгибались контуры башни, расстояния между рядами окон (и размеры их) то уменьшались, то росли. Частично это были оптические искажения пространства - но новые трещины в стенах башни, выпадающие оттуда квадраты облицовки, стекла и целые рамы свидетельствовали, что НПВ по-прежнему корежит ее. Ревел тот же, что они слышали, подъезжая, орган перекачки, к нему добавлялся оглушительный басовый звук вибрирующих от предельного натяжения канатов сети: они то удлинялись, то сокращались. Ураганы и смерчи метались по зоне и около, раздували пыль и мусор, шатали и валили автокраны. А с высот покрывал все это вьюжный множественный вой сетей.
Шар бился в сетях огромной рыбиной, сотрясениями и ревом напоминал о своем умении крушить города и горы.
Шар снова давал концерт!
А получилось так. Автоматический регулятор, датчики которого управляли лебедками, как и всякая система с обратными связями, был хорош в определенных границах - не сильнее шквальных порывов смещающего сеть ветра. С ними он легко справлялся, вовремя перетягивая канаты, удерживал Шар строго над башней. Но когда возмущение - да еще страшной силы - пришло не извне, а изнутри, регулятор загенерировал; иначе сказать, с ним сделалось нечто близкое к паническим метаниям животного от боли и испуга. Он рывком дал обороты нужным лебедкам, чтобы выпустить одни канаты, подтянуть другие, тем компенсировать смещение сети,- по инерции барабаны прокрутились дальше, чем следует - для выравнивания регулятор послал сильные противоположные импульсы - лебедки сработали с перетягом в другую сторону - снова исправляющий сигнал - снова перебор - и пошло! Две стихии, обычно противостоящие друг другу,- естественная и техническая,- сейчас работали вместе, работали на разрушение.
...Они перешагнули защелкнутые турникеты на проходной - на этот раз некому было их открыть. Комендант Петренко что-то сбивчиво объяснял в телефон; увидев Пеца, протянул трубку ему:
- Это из крайкома, Страшнов. Ух... ну, дела! У него ходуном ходили усы на посеревшем лице.
- Ну... ну-ну! - Директор положил трубку на столик, тряхнул коменданта за плечи.- Вы же были на фронте.
- Так... так то ж на фронте! - Но подтянулся, доложил.- Заплаты готовы, на площадке все в сборе. Три вертолета можем задействовать, а с четвертого... вертолетчик сбежал. Умчал на мотоцикле.
- Ясно. Поднимайте тремя, навешивайте по известной вам схеме. Работайте осторожно, но без паники: вверху, над сетью, спокойнее, чем здесь. Действуйте.
Петренко скорым шагом удалился в муть и грохот, к вертодрому.
Пец взял трубку:
- Виктор Пантелеймонович? Пец... Здесь шаротрясение. Ша-ро-тря-се-ние!.. Городу не угрожает, но все очень серьезно. Прошу употребить всю вашу власть и поднять с аэродромов два самолета легкой авиации и один средний, типа Ан-28, например. С полной заправкой. Что?.. Сюда, к нам! Задача: слежение за Шаром, если сорвется и уйдет. Что?. Извините, остальное не сейчас.
"Возможности... да вокруг нас океан возможностей!"
Все трое вышли в зону, смотрели из-под бетонного козырька над выходом. Башню трясло, как дерево; спелыми плодами осыпались с нее, появляясь вверху из сумрака и пыли, обломки, целые плиты, балки. На внешней стене, примерно на третьем уровне, искрил, трещал, сыпал сварочными огнями перебитый кабель. Слева из зоны несло маслянистым дымом, там что-то горело.
Даже под густым крымским загаром было заметно, как у Зискинда побледнело лицо.
- Что, Юра, каково вам после отпуска у нас здесь? - приблизясь к его уху и напрягая голос, спросил Пец.
- И не говорите! - прокричал тот,- Но внутренние слои будут держаться. И каркас, он же металлический.
- Энергетик, поди, удрал! - проорал им Буров.- Надо вырубить ток!
- Не выйдет, главный щит на кодовом замке! Код только Оглоблин знает!
- Значит, надо добраться в координатор, к регулятору! А может, просто разобьем датчики на лебедках, а, Вэ-Вэ?! И застопорится!
- Нельзя, это надо на всех четырех одновременно, иначе хуже выйдет!
Несколько человек - смутные фигурки в пылевом облаке - выбежали из арочного проема внешнего слоя башни, метнулись, петляя среди машин и обломков, к ограде, перескочили ее и исчезли. Последний из них, прикрываясь перевернутым стулом, выбежал к проходной, прямо на них.
- Ба, полковник! - узнал Пец.- Вы очень кстати! Волков был без кителя, в разорванной рубашке, весь усыпан серой дрянью. Он остановился, тяжело дыша.
- Вы?! - яростно выдохнул. Один момент казалось, что он трахнет директора поднятым стулом.- Вы знали - и... да вас за это!
- Сейчас не об этом, Петр Максимович,- Пец вспомнил, наконец, имя этого человека.- Прежде всего: как в башне, можно ли проникнуть наверх? Есть там еще кто-то?
- Из моих никого,- полковник опустился на свой стул.- Установки только... такие машины! Да за одно это вас расстрелять!..- перевел дух, добавил понуро: - В башню сейчас только за смертью идти. В осевой еще ничего, хоть и штормит, а во внешних слоях все трещит и сыплется, не пройти.
- Но вот вы и ваши герои - проскользнули,- не без яда заметил Буров.
- Так! - Валерьян Вениаминович хлопнул в ладони.- Две минуты на выработку плана - и действовать!
Это был прежний Пец, даже помолодевший - с блеском расширившихся глаз, подтянутым одухотворенным лицом, уверенной речью и жестами. Зискинд подумал, что таким не видел его. Никто не видел его таким (разве что Корнев один раз, когда он ворвался к нему с идеей ГиМ) - потому что это был человек, достигший высшей ступени понимания. Валерьяна Вениаминовича не пугали сейчас ни грохот катастрофы, ни опасность, ни ответственность.
План выработали быстро: Бурову, который знал, где находится регулятор и как 'с ним управиться, подняться туда, отключить или усмирить; Волкову - собрать своих разбежавшихся помощников, сформировать четыре группы, которые одновременно, по сигналу - выстрелом из пистолета, разобьют датчики на лебедках.
Две возможности удержать Шар.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 [ 22 ] 23
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.