Чтение 22–й страницы книги ~Князь~

- Да не знаю я ничего! - сердито сказала Людомила. - Слыхала только, как мама однажды сказала: мол, такой-то боярин жену взял, родных ее не спросивши, а потому будет с ним, как с Радом из Скопле. Ну-ка, что это за история такая?

- То не моя история, - Пчелко освободил руку. - И лучше об этом не говорить. И с воеводой этим более не встречаться. Прости, госпожа, надо мне на конюшню.

Он двинулся к двери, словно забыв, для чего заходил в дом.

Людомила вздохнула. Нет, не скажет. Сейчас точно не скажет.

- А с воеводой этим мы еще непременно встретимся, Пчелко, - прошептала она. - Ты не знаешь, а я знаю. Я ведь его во сне видела...

Но Пчелко ее шепота не услышал.

Глава пятая,

в которой престарелый буягарский кесарь наконец дает аудиенцию киевскому послу

Кесарь Петр наконец изволил принять посла князя киевского. Незадолго до этого Мыш шепнул Духареву, что жене кесаря совсем поплохело. Может, в этом причина? А может, вести из Константинополя пришли, и Сурсувул со своим господином сумели политически определиться?

Приняли Духарева не в тронном зале и не в "посольском". Кулуарно. В комнатухе, которую впору было назвать кельей, а не дворцовым покоем. Впоследствии Духарев узнал, что кесарь булгарский спал здесь, когда на него накатывала особая набожность. С ранних лет Петр слыл весьма ревностным христианином. Набожность, впрочем, не помешала ему через два года после восшествия на престол жестоко расправиться с младшими братьями, когда те вздумали спихнуть его с трона.

По слухам, отец Петра Симеон был мужчина хоть куда. Сынок - пожиже. Не зря его прозвали Коротким: невысокий, сутуловатый, в блеклой одежде, он более походил на монаха, чем на государя. Сурсувул рядом с ним смотрелся истинным богатырем. Впрочем, внешний вид кесаря можно было списать на преклонный возраст и вредные для здоровья обязанности государя.

После того как произошел обмен традиционными любезностями и гридни Духарева вручили кесарю дары Святослава (исключительно оружие, причем только хузарское; правда, хорошее), Сергей приступил к цели своей миссии.

- Мой князь поручил мне, Ваше Величество... - начал Духарев.

- После, - остановил его кесарь. - Расскажи мне о хузарском хакане, воевода. Как он умер?

- Он принял яд, Ваше Величество, - сказал Духарев.

Вопрос его удивил. Вспомнилось скрюченное тело в обгаженной парче, присыпанное золотыми монетами из разбитого ларя. Всюду порубленные стражники, а у этого сабля так и осталась в ножнах. Посиневшее распухшее лицо, черный язык. Мочки ушей порваны - видно, кто-то из победителей польстился на серьги... Живым Духарев Йосыпа не видел, но ему говорили, что хакан хузарский был красавец. Правда, с годами сдал. Оплыл, обрюзг, облысел.

"Жил, как свинья, умер, как крыса", - заметил тогда Машег.

- Храбрец! - сказал кесарь булгарский. - Предпочел смерть позору.

Духарев промолчал.

- Скажи мне, воевода, если бы Йосып сдался, твой князь пощадил бы его?

Духарев пожал плечами:

- Может быть.

Змею, у которой вырвали ядовитые зубы, можно не убивать. Но лучше держать на виду, не то оглянуться не успеешь, как зубы вновь отрастут. Впрочем, такую змею Духарев придушил бы собственными руками: иным наложницам в гареме хакана не исполнилось и семи лет.

- Он молод, твой князь, молодости свойственно милосердие, - заметил кесарь. - Молод, но уже успел многое совершить...

"Это еще только начало", - подумал Духарев.

- Я слыхал, его называют пардусом?

- Это так.

- В Константинополе обеспокоены его успехами.

- У них есть основания для беспокойства, - заметил Духарев. - Они чувствуют нашу силу.

- Силу русов?

- Не только. Многие народы пойдут за моим князем.

- На ромеев?

- Возможно.

- А ведомо ли тебе, что в жилах моих сыновей - кровь византийских императоров?

- Ведомо, - кивнул Духарев. - И считаю, что Ваше Величество не менее храбры, чем хузарский хакан.

- Почему же? - коротышка кесарь даже не заметил иронии.

- Вы позволяете своим сыновьям, в жилах которых течёт кровь императоров, жить при дворе правителя, в котором этой крови нет ни капли.

- Пока я жив, им не причинят вреда. А если я умру, Константинополь поможет им удержать престол Булгарии, - кесарь повысил голос. - Сорок лет я правлю Булгарией! Сорок лет как между нами мир!27 Союз кесаря Византии и кесаря Булгарии нерушим! Так и передай своему князю!

Он покосился на Сурсувула. Болярин одобрительно кивнул.

- Непременно передам, - Духарев почтительно поклонился. - Но хотелось бы напомнить, Ваше Величество, что только в Булгарии правитель неизменен сорок лет. В Византии же кесарей меняют намного чаще.

Петр нахмурил седые брови: похвала это или дерзкий намек? Он снова оглянулся на Сурсувула, но болярин ничем ему не помог. Ах, как не хватало Петру жены! Внучка императора Романа обладала изощренным византийским умом и мгновенно угадывала подоплеку сказанного.

Но кесаревна Мария лежала на смертном одре и с трудом узнавала даже собственного мужа.

Кесарь вздохнул. Ему вдруг стало все безразлично. Он устал.

Пауза затянулась. Болярин Сурсувул негромко кашлянул. Петр встрепенулся.

- Я друг кесарю Византии, кто бы он ни был, - сказал владыка булгарский. - Но князю русов я тоже не враг. И в знак моего к нему расположения приглашаю тебя и твоего сына... Ты ведь приехал с сыном, верно?

Духарев кивнул.

- ... приглашаю вас скромно отобедать со мной.

- Благодарю за честь! - поклонился Сергей. И, отпущенный вялым жестом царской кисти, удалился.

Глава шестая

Пир

- Нет уж, батя, ты выпей! - потребовал Артем. - Сам говорил, надобно яда опасаться. Теперь не отнекивайся!

Духарев с отвращением поглядел на варево, понюхал...

- Ты уверен, что туда твой конь не помочился? - спросил он с подозрением.

- Уверен, уверен, - нетерпеливо бросил Артем. - Пей, батя! Тебе еще одеваться надо.

Сам он уже вырядился по здешней моде. Пестрый, как попугай. Канитель, кружева, кольца, на физиономии румяна какие-то... Кинжальчик на поясе - таким только колбасу и резать. На самом поясе и то больше металла, чем в этом клинке. Такой же фазаний наряд ждал Духарева. Черт! И ничего не поделаешь: надо, значит надо. И с оружием на пир к кесарю не положено. Предупредили. Фу, дрянь какая! Духарев еще раз понюхал...

- Вина мне налей! - потребовал он. - И румяна с морды сотри!

- Но, батя...

- Сотри, сказано! - бешено рявкнул Духарев и единым духом проглотил "профилактику".

Его аж передернуло. Сергей быстренько, пока обратно не выскочило, закинул следом бокал красного.

Артём с сочувствием глядел на него.

- Знал бы ты, какая это гадость! - проворчал Духарев.

- Знаю, - сказал сын. - Я тоже выпил.

- Гхм... да, - Духарев несколько смутился. - Ладно, пойду одеваться. С этими застежками-шнурками пока разберешься...

- Там челядники дядькины, они тебя оденут, - сказал Артем.

- Уже легче. А румяна с лица все равно сотри!

- Сотру, батя, успокойся! - Артём засмеялся.

"Надо же, - подумал Духарев. - Глядит на меня и думает, небось, что я - пережиток варварского прошлого. Это я-то!"

Расторопные Мышовы рабы мигом напялили на него придворные тряпки. Все, кроме длинного платья, с точки зрения защиты совершенно бесполезного, но весом тянувшего на хорошую кольчугу, столько на нем было драгметаллов. Будь его воля, Духарев вместо этих дурацких тряпок двойной панцирь надел бы. И все-таки кое-какой сюрприз он приготовил. Выгнав слуг, он открыл оружейный ларь и достал тонкую синдскую саблю в бархатных, шитых черным жемчугом ножнах. Без малейшего усилия согнул вокруг талии, защелкнул пряжку. Ничего себе поясок получился, симпатичный. Против брони он, конечно, не потянет, но башку смахнет, как нефиг делать. Сергей подвесил к поясу-клинку "столовый" ножик. Эх, чует его ретивое: будут у него на кесарском празднике проблемы. Но не пойти нельзя. Этак не только трусом прослыть можно, но и престарелого кесаря обидеть.

Сергей накинул на плечи алое бархатное корзно, скрепил рубиновой пряжкой, глянул на себя в серебряное зеркало. Смотрится неплохо. Но с точки зрения обороноспособности... М-да. Ладно. Живы будем - не помрем!

Возок, окруженный молодцеватыми гриднями, въехал в ворота, дребезжа и подскакивая на брусчатке, и покатился по двору, уже сплошь заставленному крытыми и открытыми экипажами булгарской знати.

- Скромно отобедать... - проворчал Духарев, выбираясь из тесного возка и отпихивая челядника, вознамерившегося поддержать его под локоток. - Я...

И замер на полуслове, увидав, как из соседнего экипажа, элегантно опершись на руку слуги, спустилась Людомила межицкая.

Она тоже заметила его, но не смутилась, а улыбнулась приветливо, качнула головкой.

Духарев поклонился.

- Кто это, бать? - спросил Артем.

- Сейчас я тебя познакомлю, - пообещал Духарев, но выполнить обещание не успел.

Их уже окружила расфуфыренная челядь и с подобающими церемониями повлекла прочь. Духарев только и успел, что оглянуться на своих гридней. Увидев, что их тоже не забыли, он успокоился и последовал за дворцовыми "попугайчиками". Высокий рост позволил ему также убедиться, что госпожа Людомила следует в том же направлении. Правда, не с такой пышной свитой, как у Духарева.

Войдя под мрачноватые своды, отец с сыном протопали по галереям и лестницам, пока не добрались до большого, освещенного сотнями свечей зала, в котором было полно булгарской знати. Наметанным глазом Духарев определил: даже этот парадный зал по сути - часть крепости. Стены толстенные, окошки узенькие, прорезанные аккурат под лучника. Потому-то и потребовалось в солнечный день свечки жечь.

Публика здешняя Духареву была незнакома, но многие поглядывали на него с любопытством. Духарев сразу привлек общее внимание. Даже те, кто никогда не слышал о киевском после, не могли не споткнуться взглядом о двухметрового богатыря с толстыми усищами, свисающими на ладонь ниже массивного подбородка.

Артем на фоне отца почти потерялся.

Все булгарские аристократы, даже мужики, были основательно задрапированы в разноцветные хламиды. Широченные рукава, подолы до пола... Из-под таких портьер ножом пырнуть - милое дело.

Сергей притормозил, поджидая Людомилу.

- Госпожа Людомила, позволь представить тебе моего сына Артема!

Артем поклонился и пробормотал что-то подобающее, но не похоже, что госпожа межицкая его всерьёз заинтересовала. Через полминуты он углядел в толпе кого-то знакомого и исчез, оставив отца с булгарской красавицей наедине (если это слово применимо к двум людям, окруженным толпой глазеющих на них бездельников). Духарева толпа раздражала, а вот Людомила, похоже, ничего не имела против того, чтобы оказаться в центре внимания.

- Артем - твой родной сын, воевода? - спросила она. - Он совсем на тебя не похож.

- Он похож на мать, - сказал Духарев. - Она - булгарка.

- Я догадалась. Момчил Радович ее брат, да?

- Младший. Но внешнее сходство между ними невелико.

- Такое случается. Скажи, воевода, там у вас все такие... большие?

- Не все, но многие. Особенно среди нурманов и свеев.

- Я их видела. В страже кесаревны Марии было два воина с Севера. Но ты на них не похож, воевода.

- А на кого я похож?

- На гота.

- На кого? - удивился Духарев.

- На гота. Их цари когда-то завоевали западный Рим. Тот, где теперь престол Верховного понтифика западной Христовой церкви. Расскажи мне о своих богах, воевода! - девушка оживилась. - Правда, вы приносите им человеческие жертвы?

- Я - христианин, - сказал Сергей. - Но христиан у нас немного. А жертвы, да, приносят. Пленников и рабов.

- А девственниц?

- Девственность, - уточнил Духарев и помрачнел.

Никогда ему не забыть тот эпизод на Волоховом капище.

- Прости, - спохватилась боярышня. - Тебе, верно, неприятно говорить об этом. Ведь ты живешь среди диких язычников. Хотя наш батюшка говорит, язычники намного лучше, чем еретики-богумилы.

- Это еще кто такие? - спросил Духарев.

- Я же говорю, еретики. Проповедуют всякую мерзость, кланяются козлу, совокупляются в грязи, как свиньи! - губки Людомилы брезгливо искривились. - Столько их расплодилось в последние годы! К нам тоже их проповедники приходили...

- И что?

- Пчелко двоих зарубил, а третий сбежал. Наш священник потом говорил: зарубить еретика - это не грех, а подвиг. За такой подвиг любой грех отпустится, потому что еретик не тела, а души убивает. Хорошо, если так. Пчелко добрый, но грехов у него много. Он ведь воин, как и ты. А ты многих людей убил, воевода?

- Многих, - ответил Сергей. - Но почти все, кого я убил, хотели убить меня. Только я оказался быстрей, - усмехнулся он.

- Жаль, что ты христианин! - вздохнула девушка.

- Почему? - изумился Духарев.

- Был бы язычник - крестился бы, и отпустились тебе прежние грехи. А так не увидеть тебе рая.

- Не факт! - сказал Духарев. - Большинство тех, кого я убил, останься они в живых, кучу народа порешили бы.

- На все воля Божья, - вздохнула Людомила.

При этом округлые грудки ее так соблазнительно колыхнулись под серым тонким шелком, что Духарев сглотнул.

"Я ее хочу, - констатировал он. - Причем не просто хочу, а очень хочу!"

Схватить ее в охапку, целовать это нежное личико, губки, глаза... Содрать к чертям все эти шелка и парчу, опрокинуть на прохладные льняные простыни или на мягкую пахучую траву, ласкать и любить - нежно, страстно, бесконечно...

Должно быть, девушка почувствовала его мысли, потому что щечки и шейка ее слегка порозовели, и ручка в белой перчатке легла поверх платья, словно желая прикрыть волнующиеся перси.

Духареву очень хотелось взять эту маленькую ручку... Но вокруг было множество зевак, а Сергей понятия не имел о здешних правилах приличия и требованиях этикета. Не хотелось бы показаться варваром или, хуже того, погубить репутацию этой очаровательной девушки...

- Его Величество повелитель всея Булгарии Божией милостью кесарь Петр Симеонович! - проревел глашатай.

Окружающие мгновенно утратили к Духареву интерес, повернулись, вытянули шеи... Духареву тянуться не было нужды. Поверх голов он отлично видел, как взошел на помост маленький седой человечек в тяжелой короне, с посохом в руке. Длинный широкий шарф из золотой парчи, "приправленной" самоцветами, волочился за ним по полу... На сей раз это был кесарь. Духарев мгновенно ощутил то, чего не почувствовал во время первой аудиенции. Харизму. Мощь. Власть.

Ничего особенного не было ни в тронном зале, ни в самом троне. Минуту назад это был просто зал и просто высокое кресло, не более. Видел Духарев залы побольше, а троны повыше. Трудно сказать, в чем тут была фишка. Скорее всего, в самом Петре. На трон опустился не просто невысокий пожилой мужчина, а Монарх. Так бывает, когда свет падает на драгоценный камень, и ты видишь, что это не просто маленький кусочек минерала, а изумруд.

По залу прокатилась волна, в считанные минуты упорядочившая толпу. Те, что поплоше, подались назад, познатнее - выдвинулись вперед. Духарев остался на месте. Он был вне местной табели о рангах.

Кесарь поприветствовал подданных. Заверил, что скоро все будут кушать. Затем к трону выпихнули какого-то болярина. Кесарь устроил болярину показательный разнос. В чем провинился бедняга, Духарев так и не понял, поскольку Петр говорил совсем тихо, а болярин - невразумительно: вопил, каялся, валялся по полу. Не помогло. Кесарь вынес вердикт (присутствующие поддержали его порицающими преступника возгласами), болярина прихватила стража и куда-то уволокла. Надо полагать, не на веселую пирушку.

Следующим номером, как выяснилось, был Духарев. Его, конечно, никто не хватал и не волок. Пригласили чин чином, подвели торжественно. По дороге Сергей отыскал взглядом сына, жестом подозвал. К трону кесаря они подошли вдвоем. Вблизи волшебное ощущение Власти пропало. Кесарь снова превратился в пожилого усталого человека. Ну и ладно. Так оно и проще.

Духарев был представлен публике. Глашатай зычно перечислял: "... великого князя киевского, хакана таматханского, князя вятского, улицкого, браминского... хакана хузарского... Святослава Игоревича полномочный посол воевода Серегей Иоаннович!" Скромненько так, по-домашнему...

- Позволь представить, великий государь, моего старшего сына Артема, - произнес Духарев с подобающим почтением, когда смолк вызванный его представлением ритуальный гул.

Артем в отменной придворной манере (не иначе как Мыш научил) пал на колено, склонил голову и замер.

- Поднимись, - разрешил кесарь благосклонно. Артем легко поднялся, вскинул голову...

На мгновение сморщенная, как печеная репа, физиономия кесаря отразила некие человеческие чувства: смесь удивления, испуга и гнева. Только на мгновение. В следующий миг лицо кесаря снова стало постным, невыразительным.

Духарев напрягся, положил руку на пряжку сабли-пояса.

"Если что - возьму царька в заложники!" - подумал он.

Артем лучезарно улыбался. Он ничего не заметил.

- Это твой родной сын? - ровным, невыразительным голосом осведомился кесарь.

- Да, - сухо ответил Духарев.

- Он на тебя не похож.

"Можно подумать, у всех остальных дети - вылитый папаша!" - раздраженно подумал Сергей, но вслух сказал:

- Да, Ваше Величество. Он похож на свою мать.

- Она - русинка?

- Нет, Ваше Величество. Она булгарка.

- Кто она?

И тут, с досадным опозданием, припомнилась Духареву рекомендация дьюлы Такшоня.