Чтение 22–й страницы книги ~Противостояние~

— Расскажи, что там было, — не выдержал Павел.

— А не поссоримся? — помедлив, спросил Алексей.

— Думаю, теперь уже нет, — подумав, произнес Павел.

Переливистый свисток электрички прорезал тишину Карельского леса. Оба юноши вздрогнули от неожиданности и инстинктивно прибавили шаг. Взобравшись на пригорок, они увидели поезд, подходящий к платформе. Алексей моргнул. Это не был николаевский паровоз с вагонами начала прошлого века, это не был двухцветный сине-серый поезд ближнего следования североросских железных дорог, с вагонами первого и второго класса, это была обычная советская электричка зеленого цвета, с эмблемой “РЖД” и красными полосами на кабине машиниста. На высокой платформе сгрудились люди в потертых костюмах, с сумками, наполненными урожаем со своих соток, и букетами цветов, срезанных на дачных клумбах.

— Уф, — почему-то облегченно произнес Алексей, — я уж испугался. Ну что, бежим? А то опоздаем.

— Не, — Павел прислонился к сосне, — давай следующую подождем. — Мне еще в себя прийти надо. Слушай, ты и вправду все то же видел? Наваждение какое-то, сон.

— Про Северороссию? Павел вздрогнул.

— Кронштадт, — произнес он, — Зигмунд, замок гроссмейстера, Петербург при впадении Охты? Наш бой под Лугой, Инга? Мой обмен, война тридцать девятого — сорокового, раздел страны, выборы... — он запнулся, — пятьдесят седьмой?

Алексей молча кивнул.

— Господи, но это же невозможно, — обхватив голову руками, Павел сполз на землю. Алексей сел рядом. Просидев в молчании минут десять, Павел проговорил:

— Это был сон?

— Сомневаюсь, — покачал головой Алексей.

— А что там было потом? — выдавил Павел и вдруг, словно сбросив какой-то тяжелый груз, посмотрел на небо, глубоко вдохнул и проговорил уже совсем другим тоном: — Мне это, вообще-то, для реферата Санину. Уж больно пятерку в семестр хочется. Ты же всегда мне списывать контрольные давал и шпорами делился.

— Ну, слушай, — хмыкнул Алексей. — В пятьдесят седьмом на выборах победил Леонтьев...

— А вообще, не надо, — оборвал его Павел, — я не верю, что все это было. Гипноз какой-то, наваждение на нас двоих, я не знаю. Все это нереально. Наука может объяснить. Может, Санин об этом много думал, создал особое поле, в которое мы попали. Да и Северороссия эта — бред. Не могло быть такого. Обязательно докажу Дмитрию Андреевичу, что его идея абсурдна.

— Возможно, — отвел глаза в сторону Алексей.

* * *

Мягко ступая по плиткам тротуара, Артем прошел по узкой улочке старого города, остановился у витрины магазина компьютеров и хмыкнул. Вряд ли кто-либо из работающих в этом магазине знает, что когда-то здесь была харчевня “У папы Фрица”. А вот он, Артем, помнит, как вылетал из нее, спасаясь от ополченцев Цильха, каких-то шестьсот с небольшим лет назад. Впереди еще был поединок с Цильхом, осада Новгорода, бой на Ладоге, все, что теперь кажется идущим мимо людям далекой историей... и видится совсем не так, как это было на самом деле. Почему-то именно сюда он забрел, прощаясь с этим миром. Сегодня он уже обошел весь старый город, собор, Гроссмейстерский замок... Павел с Алексеем так и не узнали, что в семнадцатом и восемнадцатом годах камерой их заключения служил бывший кабинет советника великого князя Северороссии... его бывший кабинет.

Он в последний раз окинул взглядом узкую улочку, чертовски узкую. Настолько узкую, что они вдвоем с рыцарем Вайсбергом перегородили ее от стены до стены, сражаясь с толпой напирающих ополченцев. А там, за углом, у него был поединок с Цильхом. Его первая настоящая победа.

Он осмотрел ряд дорогих машин, припаркованных у тротуара, взглянул на людей, одетых в добротные одежды и беззаботно вышагивающих по мостовой, и сделал шаг в сторону. Через секунду под его ногами зашуршала сочная зеленая трава. Издалека, со стороны теплого моря, доносился рокот прибоя; субтропическое солнце стояло высоко в небе.

Прямо перед ним, держа учебные рапиры в руках, стояли Рункель и Басов. Артем понял, что они снова состязались в искусстве фехтования.

— Значит, решил уйти? — осведомился Рункель.

— Да, поброжу по мирам, — пожал плечами Артем. — Может, решусь — и свой собственный мир создам. То, что я обещал здесь, я выполнил. Не всю же кальпу мне тут торчать.

— Слушайте, ребята, — вмешался в разговор Санин, стоявший неподалеку вместе с Костиным и Колычевым, — объясните мне для начала, кто это там с парнями на даче остался?

— Все элементарно, — улыбнулся Артем. — психонейронная копия, проекция вашего ментального образа в нижнем мире...

— Ай, — махнул рукой Санин, — вечно вы выдумываете.

— Ничего, — проговорил Артем, — скоро сам научишься.

— Зачем ему твои ментальные образы, — расхохотался Костин, — если он мастерски делает барбекю. Кстати, предлагаю на прощание организовать пикник.

— Я не против, — пожал плечами Артем.

— А может, вообще останешься? — предложил Колычев,

— Да нет, ребята, это вам здесь все внове, — ответил Артем, — а я уже освоился. Новое постигать надо.

— Ну, смотри, — пожал плечами Басов. — К нам-то хоть заходить будешь?

— А куда он денется, — скривился Рункель, — с его слабым ударом и никудышной защитой. Ему еще учиться и учиться, а не миры создавать.

— Что?! — Артем вспыхнул. — Никудышная защита! Ну-ка, Игорь, дай мне твою рапиру.

— Вот, это дело, — расхохотался Басов, подавая оружие рукоятью вперед.

— Давай, покажи, чему научился, — хмыкнул Рункель, становясь в позицию. — Из Северороссии ты можешь уйти, но от меня ты не скроешься, пока я не буду удовлетворен твоим уровнем... А я им никогда не буду удовлетворен, потому что нет предела совершенству.