Чтение 22–й страницы книги ~Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды~

Ничейные майар, слегка пригубив и посмаковав букет, отставили зелье – впрочем, постаравшись сделать это потактичней.

– Ауле все о тебе говорит – заждался. – Аллор плеснул еще в кубок Курумо.

– Правда? – Глаза майа чуть оживились, но сразу потухли, став непроницаемыми. – Ну что же… Это честь для меня – я же его ученик и майа…

– Лучший, – тихо подсказал Аллор.

– Искуснейший, – отрезал Курумо, опорожнив кубок. – Лучший – Гортхауэр.

И покосился на бутылку – небезрезультатно: ему налили.

«Темп Ауле» – мысленно бросил Аллор подруге. Та чуть заметно кивнула. Великий Кузнец пил почерному, как это называлось в Средиземье, отвлекаясь, по его же словам, от бессмысленности существования. Похоже, Курумо некогда был его главным собутыльником.

– А вы похожи, – задумчиво протянул Аллор. – Я было подумал в первое мгновение, что это он, Гортхауэр, в Залах както очутился.

– Кто, мы?! – Кубок дрогнул в руке Курумо.

– Не мы же. А что? – Ничей майа сделал удивленнонаивные глаза. – Ты же тоже произведение Мелькора.

– Я – майа Ауле!!!

– Сейчас – конечно. А что ты так нервничаешь? Об этом большинству в Валмаре известно. Ты и не похож на Ауле.

– Ну и что? Какая разница – чей? Ауле воспитал меня. И никогда от меня не отрекался. И не прогонял… – Курумо судорожно сглотнул, словно ему не хватало воздуха. Одним духом осушил очередную порцию.

– Я ему никогда нужен не был – ни знания, ни умения. – Речь майа убыстрялась, он словно захлебывался словами, давился ими. – Над чашей этой проклятой Эру знает сколько сидел. Да видел я, что чегото не хватает, думал, подскажет, научит – тому, что Ауле дать не мог, – его чтото удерживало, а этому – кто указ?

Аллор с Эльдин незаметно переглянулись. «Месть», – мысленно отметила Эльдин. Аллор полуутвердительно вскинул брови.

– Изза орков разозлился…

Майа, похоже, уже не обращал внимания на случайных собеседников. Или счел, что в компании бывшего назгула можно не стесняться в выражениях? Хотя – не те ли, кто перешел на другую сторону, наиболее рьяно соблюдают все, что только можно представить, пытаясь стать своими? Ему ли не знать? Но его уже понесло. Многое он даже Ауле не рассказывал: не хотел мучить того невольными сравнениями, да и больно было говорить и вспоминать, что – выгнали. Не приняли.

– Видите ли, не тому учу! А чему? Они же воины – их травоядными не сделать было. А возиться с ними никто не хотел. Гортхауэру, видите ли, противно было. Он эльфов тому же учил – так это можно… Конечно, Мелькору, – Курумо с видимым усилием произнес имя, – Гортхауэра хватало за глаза и за уши. Еще бы, он – творец, а я – ремесленник! – Майа скрипнул зубами. – Ему и говорить со мной не хотелось, чуть что, к эльфам отправлял: у них, мол, спроси…

Внезапно, словно очнувшись, Курумо обвел глазами залу. Посмотрел на майар.

– Зачем я вам все это говорю? Впрочем, какая разница? Донесете? А самто? Грехи замаливал, когда помогал Кольцо уничтожить? «Просто уйти» – как же – так дверью хлопнул, чтобы в Валиноре слышно было…

– Да, я отомстил, – недобро усмехнулся Аллор. – Хотя все же в первую очередь хотел освободиться. Если бы этого можно было достичь, не руша Мордор, я не стал бы идти на крайности.

– Скажитека, благоразумный какой! Как будто все в твоих руках. Как будто можешь предвидеть, что будет потом. Что придется сделать и чем – платить.

– Вот я и не рассчитал…

– Не рассчитал… А я – думал, что – так?! Ауле бы заставили и… – Курумо резко прервал себя, тряхнул головой, словно отгонял ужасное видение.

– Вот как? – Аллор внимательно посмотрел на гостя. Тот затравленно молчал, как будто сболтнул чтото лишнее.

– Зачем вы… – прошептал Курумо. – Впрочем, неважно – вам или кому еще. Что сделано, то сделано, и исправить ничего нельзя. И мне уже все равно. Раз вернулся… А ты думаешь, Мордор разнес, в Валинор попал, так можешь сидеть спокойно, репутацию на эпоху вперед наварил? Тебе ее укреплять и укреплять. Еще неизвестно, чего от тебя потребуют, чтобы убедиться в искренности твоих намерений. А своим никогда все равно не станешь. Будешь искать забвения – и не обретешь его. Лориэн не поможет.

– А я и не ищу. И «своим» стать не пытаюсь – тут уж как выйдет, – ответил Аллор.

– А куда ты денешься?

– Никуда, но это не имеет значения.

– Да, действительно… Разве что… В Бездну, – тихо проговорил Курумо. – Надо было все же уйти…

* * *

Бездумно переставляя ноги, помощник Ауле брел по направлению к отрогам Пеллор, пробираясь сквозь сплетения камней и корней.

Лориэн остался далеко позади – пушистоигольчатый сумрак словно все еще щекотал висок, и рассеивались, таяли под ярким солнцем обрывки навеянных грез. А вместе с ними растаяли смягчившие жгучую память последних дней покровы, которыми Ирмо заботливо укутал сознание. Не помогли они – стоило покинуть Сады, как кошмар навалился с новой силой. И куда – теперь? Только не к Ауле, ибо никогда больше не смогут они встретиться взглядами – боясь увидеть в глазах друг друга все тот же морок – если бы морок!

Забвения Ирмо дать не смог – а меньшее уже не поможет. Даже если бы он и сумел заставить забыть – то стоит ли существовать дальше, непонимающе ловя обращенные к тебе взгляды – от жалеющих до брезгливых… Нет, возвращаться нельзя. Но можно уйти – просто уйти, может быть, не найдут, да и кому он нужен, кроме разве того же Ауле, – сломанный инструмент, отслуживший свое? А Ауле – поймет. Должен понять. Зачем ему в чертогах бездумный истукан с застывшим в прорезях глаз стылым огнем…

Горы были все ближе, словно горизонт, причудливо прогнувшись, вскинулся навстречу. Над ними, в вышине, еле различимые глазами, парили орлы – согласно эльфийским легендам – свидетели Манвэ. Соглядатаи, если сказать проще. Впрочем, вряд ли им было дело до бескрылых… Но Курумо отступил в тень – на всякий случай, подивившись невесть как сохранившейся предусмотрительности и способности замечать окружающее. Оглядевшись по сторонам, он шагнул в ближайший тоннель, уходящий, судя по всему, к самым корням горы. Под ногами струился ручей, деловитым шорохом нарушая величавое молчание камня. Вскоре проход стал шире, превратившись в пещеру, где каменные потоки вечно стекали с потолка навстречу бьющим из пола каменным же фонтанам. Сквозь пролом в стене пробивались солнечные лучи.

Присев на обломок скалы, Курумо прикрыл глаза. Мысли медленно гасли, словно увязая в густом и неподвижном воздухе. Неожиданно пришло неясное, смутно знакомое ощущение на фоне незаметно соткавшегося покоя. Так уже было, причем давно. Наверное, это просто горы – Ауле говорил, что они помогают обрести цельность. Проясняют душу. Берегут, наконец. Как… как дома. Вот оно. Поэтому и хочется сидеть тут бесконечно, слушая воду и глядя на блики, скользящие по стене в такт застывшей песне Ауле. А вообщето горам, наверное, наплевать, что происходит вокруг, и тем более с забредшим в их недра путником. И хорошо – оказывается, такое возможно – покой безразличного одиночества. Как спокойно может быть, когда никому до тебя нет дела. А Ауле?! Не думать об этом, а то не выдержать будет. Надо потерпеть, а потом все уладится.

Блики исчезли со стены, он приблизился к пролому, пытаясь понять, что произошло, и разгорающийся закат плеснул в глаза остывающей лавой. Пламя залило глазницы, и память вышла на очередной круг, сметая едва сгустившееся подобие покоя, а потом почудился властный зов. Он был подобен упруго натянутой нити, она влекла за собой, обвивая подобно паутине, уводя от реальности.

Он потянулся следом, откликаясь на призыв, глуша тревогу, мешающую раствориться в оплетающих душу нитях.

Сознание раздваивалось, часть его готова была следовать в неведомое, а другая желала бежать от этого, быть, – ощущение покоя пропало, он цеплялся за оставшуюся в нем искру тепла, стараясь сберечь ее от липких щупалец.

Память меркла, туманилась, теплая искра противилась паутинным объятиям, он прижался к ней, уже страшась отдаться во власть упорно влекущей нити, когда послышалось слово, словно ктото шепнул, холодным дыханием обжигая затылок: Бездна.

Диким, нестерпимым страхом повеяло от этого звука. Забвения там и быть не могло, покоя – тем более, но сил вернуться, вырваться – не осталось.

Тот, кто был сотворенным Мелькора и учеником Ауле, бездарный творец и искусный исполнитель, тот, кого больше не было, повис «над», или «перед», или «в» всепоглощающем Ничто, хрупко, зыбко – балансируя на самом краю, и замер, а подлое сознание не желало меркнуть…

* * *

– Ты что?! – Аллор приподнялся изза стола, Эльдин положила руку ему на плечо. – Зачем? Это же – конец…

– Тыто откуда знаешь? – мрачно взглянул на него майа Ауле. – Я сам не знал, пока…

– Что – пока? – Бывший кольценосец, казалось, пригвоздил взглядом Курумо к креслу.

– Ничего. Тебето что? – огрызнулся тот. – Когданибудь да уничтожила бы. Так нет… А ты и не суйся, и не спрашивай: живешь – и хорошо. Я тебе такого не желаю – и никому не желаю.

– Вот спасибо, – криво усмехнулся Аллор. Учини он Курумо допрос с пристрастием, вряд ли можно было бы узнать больше. Разрозненные сведения собирались в картину, которую цельной назвать можно было бы разве с иронией, но достаточно полную. Эльдин сосредоточенно уставилась в бокал.

– Только опоздал ты немного со своим пожеланием: побывать там я уже успел.

Хмель или его подобие мигом вылетели из головы Курумо.

– Как? Когда? – запинаясь, пробормотал он.

– Было дело. Так я и стал майа, между прочим.

– Вот и не нарывался бы… – Курумо, похоже, потихоньку приходил в себя.

– Я бы тебе посоветовал то же самое, – в тон ему ответил Аллор.

– А что – мне? Чего еще мне бояться? Какого наказания?

– Может, не будем развивать тему? – пискнула нервно Эльдин.

– Отчего же, – мрачно улыбнулся Курумо, – раз такой разговор вышел? Что, в Бездну ту же спихнуть постараются? Ну так когданибудь уничтожит – какая разница, где – помнить? В Пустоту отправят – к Мелькору? Так, по крайней мере, оттуда он меня не прогонит – придется ему меня выслушать, а может – бывают же чудеса – и понять. Не простить – таких чудес не бывает. И ладно. А оставят жить… Что же – я и так живу.

– Да, за себя ты не беспокоишься… А за Ауле?

– А что – Ауле? Если ты думаешь, что он – живет, то глубоко заблуждаешься. Он перестал быть собой… Так что ни мне, ни Ауле больней не будет. Знаешь, мертвецам несвойственны живые ощущения…

– И мертвецов можно допечь, – зло бросил Аллор.

– А стоит ли? От этого не им хуже…

– И ты мне говоришь о страхе? – взглянул на него Аллор, покачав головой.

– Да. Но не за себя, а за нее – онато еще живая. – Майа кивнул в сторону Эльдин.

– Не более, чем он! – подала голос майэ.

– И не менее. Каждый из вас – не один. И на что готов пойти ради другого? На ложь? Убийство? Предательство? Сможете ли вынести разлуку?

– А кому это вообще нужно? – пожала плечами Эльдин, впрочем, слегка побледнев.

– И, собственно, за что? – добавил Аллор.

– Найдется, – процедил Курумо. – Хотя бы за то, что тут с вражьим отродьем пьете, неизвестно чем в Средиземье занимавшимся.

– Ну раз уж найдется, то – не все ли равно, за что и как?

– Вы что, совсем вразнос пошли?

– То есть?

– Ну… так… – Курумо взмахнул рукой, чуть не сбив кубок со стола.

– Что ты, разве мы похожи на ниспровергателей основ…

– Или на разрушителей…

– Вотвот. Ничего такого мы не делаем.

– И замечательно…

– Слушай, а что ты так за нас беспокоишься?

– Не валмарские вы. – Слово «валмарские» Курумо произнес с непередаваемым выражением.

– А какие же? – сделали недоуменные лица недомайар. – Уже полгода здесь живем.

– Удивительно, как вы за это время ни во что не вляпались!

– А почему это мы обязательно должны во чтото вляпаться? – возмутились они.

– Талант у вас к тому явный!

– Вот еще! С чего ты взял?

– А как же: в назгулы попал, с Сауроном разругался вдрызг, загремел так, что все человеческое утратил…

– А в Валиноре очутиться – это тоже «вляпаться»?

– Все равно из вас «валмарцы», как… – Курумо замолчал, подыскивая подходящее сравнение.

– Как валмарцы, – докончили недомайар.

– Да вы поняли, о чем я, – нахмурился майа.

– Не нервничай, – улыбнулась Эльдин.

В это время на лестнице неподалеку раздались легкие уверенные шаги. Они приблизились и стихли перед дверью. Раздался негромкий стук.

– Открыто! – крикнул Аллор.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Эонвэ. Дружески кивнул недомайар.

– Привет, Эонвэ, заходи, чаю выпей! – Аллор приветствовал герольда Манвэ как старого приятеля. Курумо всеми силами попытался скрыть удивление. «Ничего себе "не валмарские"!» – подумал он.

– У нас варенье есть! – сообщила Эльдин. Эонвэ виновато улыбнулся. Заметив Курумо, вежливо кивнул и ему.

– Извините, сейчас не могу. – Герольд развел руками. – Я, собственно… по делу. Может, потом забегу – вы дома будете?

– Отчего бы и нет? А что такое, если не секрет?

– Нет, то есть да, впрочем, сейчас оглашу. Эонвэ расправил плечи, поправил плащ.

– Владыка Арды Манвэ Сулимо повелевает! – Трое майар насторожились; впрочем, Эльдин и Аллор сохранили на лицах любезные улыбки. – Курумо Аулендилу явиться в Ильмарин. Немедленно.

Эонвэ замолчал. Курумо мрачно посмотрел в его сторону; Недомайар, переглянувшись, пожали плечами. Сочувствующе глянули на майа Ауле.

– Я готов, – сказал Курумо, вставая.

– Мне велено проводить тебя, – проговорил Эонвэ, кутаясь в плащ.

– Пока, уважаемые. – Курумо обернулся на пороге и вышел. Эонвэ, покачав головой, последовал за ним, махнув рукой хозяевам.

– Счастливо тебе! – крикнули те вслед удалявшемуся гостю, вполне искренне желая ему, чтобы встреча с Повелителем Амана прошла без тяжких последствий.

Помолчали. Потом еще выпили и закурили.

– Жалко его, – шмыгнула носом Эльдин.

– Да уж, не позавидуешь. Выколоть глаза создавшему, чтобы спасти от последнего падения воспитавшего… Если я правильно понял. От такого куда угодно уйти захочешь – хоть в Бездну, хоть в Средиземье.

– Вот проклятие! Ведь их, похоже, неслучайно Ауле отдали – и дело им близкое, и чтобы меньше шансов было, что все же придется на создателя руку поднять…

– Похоже на то. А то отдали бы Тулкасу – по логике Замысла, – хмыкнул Аллор.

– Да уж. Интересно все же, что Мелькор о нем думает?

– Спросить, что ли, когда туда выберемся?

– Думаю, ему будет, мягко говоря, неприятно беседовать об этом.

– А кому сейчас легко? – пожал плечами майа.

– Посмотрим, – нахмурилась Эльдин.

* * *

Бывший глава Белого Совета должен был предстать перед Королем. Дать отчет о своей деятельности в Средиземье – на последнем этапе в высшей степени неоднозначной. Что им известно? Впрочем, Курумо было почемуто все равно. Ученик Великого Кузнеца был уверен – пощады не будет. За меньшее карают в Блаженной земле Аман. Жаль, к Ауле не успел забежать. Курумо шел вслед за Эонвэ, не глядя по сторонам. Собственно, ничего нового он и не предполагал увидеть – да и не хотелось.

Небольшая приемная, куда привел его герольд, была залита ровным, холодным светом. Стрельчатая дверь закрылась за спиной. Пытаясь скрасить гнетущее ожидание, Курумо замер посреди комнаты, не смея даже прислониться к стене.

И все же появление Короля было внезапным, его голос раздался изза плеча майа – ровный и безжизненный, подобно освещению чертога:

– С возвращением, Курумо.

Майа обернулся – Повелитель Валинора сидел в невесть откуда взявшемся изящном кресле. Завершавшие его спинку острые зубцылучи венчали голову Валы второй короной. Шею, как всегда, охватывало золотое колье, напоминающее почемуто ошейник – собственно, его, Курумо, изделие – по королевскому же заказу. Владыка, помнится, криво усмехнулся, принимая выполненную работу.

– Чтото не так, о Владыка? – испугался майа.

– Нет, отчего же, все правильно, – процедил Король Мира, знаком отпуская искуснейшего ученика Ауле, и тот почел за лучшее убраться с королевских глаз долой. Давно это было…

– Приветствую тебя, Повелитель Арды, – поклонился майа.

– Итак, хотелось бы послушать, что происходит в Средиземье. Спокойно ли? Как дела у Белого Совета?

– Все в порядке, Повелитель. Враг повержен, война закончена. Белый Совет скоро направится в Блаженный Аман.

– Очень хорошо, – прошелестели слова Короля. – А ты, глава Совета, отчего же явился – один? Да еще из Залов – тебя смогли убить?

– Да, Повелитель.

– Бессовестно! Кто же сей негодяй? Вражий шпион?

– Нет, просто предатель.

– Да, сочувствую. – Впрочем, никакого особого сочувствия не читалось на лице Манвэ. – Борьба с Врагом – нелегкое дело. Но ты знал, на что шел, возглавив Совет… Чем же ты занимался?

– Изучал уловки Врага, источники его силы… – Голос майа был монотонен, как гудение запутавшейся мухи. Равнодушный и усталый. Манвэ насторожился: его давние подозрения явно были обоснованны.

– Ну и как?

– Ну и… я изучил Кольцо, понял, что им никому нельзя владеть – слишком велик соблазн.

– Даже для тебя? – еле заметно усмехнулся Король.

– Мне не удалось достать его, Повелитель. Олорин, Элронд… они решили иначе…

– Как же это – тебе прекословили? Главе?

– Я… несколько отошел от дел, – пробормотал Курумо, смятый пристальным взглядом; закрыть сознание от Манвэ у него не было сил, а тот проник в мозг, бесцеремонно разглядывая тайники памяти.

– Ах, отошел? Чем же ты еще занимался, позволь узнать? – Это звучало уже просто издевательски. – В то время как даже некие приспешники Тьмы, покаявшись, помогли силам Света одержать победу, – и это лишь подтверждает Замысел, открывший, что и достояние Врага обратится против него, – ты ушел от борьбы?! Может, тебе и судьбы Средиземья стали безразличны?

– Но я…

Курумо осекся – Манвэ лениво просматривал его мысли – словно вполглаза перечитывал надоевший роман.

– Вот оно что… орки, значит. Для чего это ты с ними возился?

– Хотел вернуть их Свету. – Отпираться было бесполезно, Курумо хотелось лишь одного: чтобы этот допрос закончился – неважно чем.

– Можно подумать, они к нему когдалибо имели отношение.

– Страх сделал их такими… Потом – война.

– Горе побежденным – противникам Замысла и тем, кто в этом Замысле вообще не числится.