Чтение 22–й страницы книги ~Любовники в заснеженном саду~

парня? Эйсебио?... Нет, Эйсебио был у нее, когда мы еще жили в
четырехзвездочном "Gran Derby". Красавчик Эйсебио, "мой чико" , как говорит Динка... Он нравился мне больше всего, настоящий
испанец, прямо матадор, только быка не хватает... Потом был Хесус, ну да, во
времена трех звезд в "Suizo"... Мануэль и Хавьер, эти отирались в
"Cataluna"... А вот последний и посадил Динку на иглу, основательно, уже в
гнусном "Del Mar", гнуснейшем... Вонь от порта и зоопарка, рыба вперемешку с
шерстью, шерсть вперемешку с рыбой, и наш хреновый номер, где она трахалась
с этим придурком.

Пабло-Иманол, придурок.

По кличке Ангел.

Кололись они на пару, и ничего нельзя было с этим поделать. Оставалось
только заливаться дешевым испанским вином...

Я не могла пить это вино, и сейчас не могу. Я - слабая, а Динка -
сильная. Я могу только устраивать истерики и вести этот чертов дневник.
Четвертый по счету, так же, как и гостиницы, которые мы сменили за последние
месяцы. Динка всегда находит мои дневники и безжалостно рвет их. Раньше она
относилась к моим запискам снисходительно, до тех пор, пока нас не нашли
мертвыми в этом пропахшем собачатиной доме. У дурацкой дороги из Барсы в
Сичес.

Дневники - это тоже была идея Ленчика.

"От Динки такой радости требовать не приходится, - говорил Ленчик. -
Динка - быдло, тупая как пробка, хотя и не без своеобразного чувства
юмора... Она и двух слов не свяжет, разве что с матерной склейкой... А ты -
ты совсем другая, Рысенок, тебе сам бог велел. Кто-то же должен вскрыть
"Таис" изнутри, пусть это будешь ты. Пусть это будет твоей фишкой... Такой
же фишкой, как Динкино хамство... И плевки в сторону этих паскуд журналюг".

Рысенок.

Он называл меня Рысенком, хотя по-настоящему я - Рената. Но он называл
меня Рысенком. Это единственное хорошее, что я могу вспомнить о Ленчике. Но
из-за того, что он называл меня Рысенком, идея убить его пришла в Динкину
голову. Динкину, а не мою. Рысенок, жующий сопли и кропающий слезливые
записи в дневник, не способен на убийство. Он не способен вообще ни на что,
не то что Динка. Динку Ленчик никак не называл, Динка - и все тут, хотя...
"Диночка" - для пресс-конференций, "Дина-солнышко" - для совместных
интервью, "Сучка, твое дело под нужным углом ноги расставлять..." - это для
фотосессий, сколько же их было за два года, сколько же их было?.. Все
обложки - наши, от "Плейбоя" до "Мужского разговора", был и такой
журнальчик, отпечатанный в Финляндии, ничего особенного, радость холостяка,
но мы и там засветились.

- Ну мы и засветились. Мы с тобой шалавы, Рыысенок, - сказала мне Динка
после этого паскудного "Мужского разговора". - Шмары, потаскухи... Что там
еще? Что нам нашепчет твой Словарь синонимов?...

Словарь синонимов мне тоже подарил Ленчик. Когда ткнул нос в дневник. И
еще парочку словарей. Образовывайся, мол, Рысенок, всяко пригодится.

- Потаскухи, шлюхи, кокотки, магдалины, гетеры, дамы полусвета, -
исправно начала перечислять я. - Путаны, ночные бабочки, жертвы
общественного темперамента...

- Во-во, - Динка тогда чуть с кровати не упала. - Жертвы общественного
темперамента! Очень точно. Это как раз про нас с тобой, Ры-ысенок...

"Ры-ысенок" - это у нее получалось ничуть не хуже, чем у Ленчика, вот
только - с уничижительным подтекстом, с растянутым дебильным "ы-ы"...
Дебильная кличка, и сама ты дебилка, Ренатка... Она первая начала меня
ненавидеть, Динка, сначала - она, а потом уже я... Мы бы, наверное, убили
друг друга, если бы не умерли в этом доме у дурацкой дороги из Барсы в
Сичес. И если бы ей не пришла в голову идея убить Ленчика. Свалить в кучу
все наши пять клипов, отснятых за два года, перемешать их и выудить из
колоды пиковый туз под названием "идеальное убийство". Опять же - cпасибо
Ленчику, куда ж мы без него... Он сам отснял все пять клипов, он сам
придумывал для них сюжеты. Еще какие сюжеты! Только в первом клипе мы
оставались живы, в первом и в четвертом. Во втором погибала Динка, в пятом -
я, а в третьем - мы обе... Красивая это была смерть, ничего не скажешь,
прыжок со скалы, снежной скалы, растопленной огнем, а сколько Ленчик
понагнал техники, а сколько дней мы снимали концовку!... Динка успела
переболеть ангиной, я - гриппом, а Ленчик получил воспаление легких... Но
что такое воспаление легких по сравнению с тоннами постеров во всех самых
модных журналах, с полугодовым первым местом во всех чартах, русским
триумфом на VMA, номинацией на "Грэмми", а о приблудных отечественных
номинациях - от лучшего клипа до лучшего дуэта и говорить не приходилось...

Неужели все это были мы?

Неужели "Таис" - это были мы?

Жалкие соплячки, которых Ленчик нашел на помойке, отмыл, наштукатурил,
укоротил юбчонки, облил водой, чтобы лучше просматривалась грудь, и выпустил
в ошалевший мир шоу-бизнеса... Сразу же притихший мир шоу-бизнеса, сразу
же... Неужели это были мы, Динка и Ренатка,
блондиночка-брюнеточка-какие-нах-нимфеточки!...

Одна стриженая, другая - длинноволосая; одна - веселая, другая -
грустная; одна - дерзкая, другая - нежная... Одна - другая, одна - другая,
никаких Инь и Янь, Инь и Янь - к чертям собачьим, мы, Динка и Ренатка,
соплячки, мокрощелки, малолетки - вот сплошная нирвана, вот сплошное
совершенство!...

- Заткните пасть, твари живородящие! Заткните пасть и делайте то, что я
вам говорю, - орал Ленчик, когда Динка провоцировала бунт на корабле.

Я никогда не провоцировала, я была Рысенком: кусок сахара в пасть, и бери
Рысенка голыми руками. Я всегда была на стороне Ленчика, даже за минуту до
того, как мы умерли в доме у дурацкой дороги из Барсы в Сичес, даже за
секунду. Я-то знала, что Ленчик прав.

Прав, прав.

Дина Агеева и Рената Кибардина, кому мы могли быть интересны сами по
себе, без Ленчика и проекта "Таис"? Динка со своей престарелой бабкой и
престарелой кошкой, мы даже делали ставки: кто окочурится быстрее, - бабка
или кошка. Динка со своей незаконченной музыкальной школой по классу
аккордеона и тупым детским ансамблем, где она даже солисткой не была... Или
я со своим алкоголиком-папашей, тьфу, гадость... Но я-то была солисткой - в
другом ансамбле, не в Динкином, и голос у меня самый настоящий, и волосы -
самые настоящие, спелая пшеница, на них-то Ленчик и клюнул... Сначала - на
мои длинные и светлые, а потом - на Динкины, короткие и
беспробудно-черные... Лучше не придумаешь, ха-ха...

На кастинге мы оказались рядом - я и Динка, почти рядом, но я не обратила
на нее никакого внимания. Так же, как и она на меня. Поначалу. Да и с какой
радости - на кастинге тусовалось около пяти сотен взмокших и трясущихся
девчонок; таких же, как и мы, - с бабками, кошками, мамиками и папиками, с
музыкальными школами и прочей фигней, включая внешние данные. Там было с три
десятка по-настоящему клевых чувих, просто красавиц, ей-богу... Из-за этих
трех десятков я чуть было не ушла, ловить-то было нечего, коню понятно. И
ушла бы, если бы какая-то телка не попросила у меня сигарету. Телкой
впоследствии и оказалась Динка, но тогда я не знала, что это - Динка. Мы
просто покурили в туалете задрипанного клубешника, где проходил кастинг.
Покурили и перебросились парой ничего не значащих фраз. Но все-таки
перебросились, ничто так не сближает, как сигареты, выкуренные в вонючем
клозете...

- Есть у меня шансы, как думаешь? - спросила я у Динки, еще не зная, что
это - Динка.

- И не мечтай, - сказала Динка, еще не зная, что это - я.

- Да я и сама в курсе дела, - я привыкла со всеми соглашаться, со всеми и
во всем. Привычка, выработанная моим очумевшим от водки папашкой. Попробуй,
не согласись, сразу получишь по рогам...

- А если в курсе дела - какого хрена приперлась? - сразу же схамила
Динка, куря мою лее сигарету, вот сука...

- А ты?

- Да просто делать неча... Приколоться решила.

- Я тоже - решила...

- Юмористка... Тебе сколько лет, юмористка?

- Почти шестнадцать, - шестнадцать мне должно было исполниться через три
месяца. - А тебе?

Динка пропустила мой вопрос мимо ушей, потом она часто пропускала мои
вопросы мимо ушей... Да и ответы - тоже.

- Значит, почти шестнадцать, - она глубоко затянулась и выпустила изо рта
кольцо дыма идеальной формы. Идеальной - я даже засмотрелась. - А знаешь,
что с тобой будет лет через десять?

Меня совсем не интересовало, что случится со мной через десять лет, но
сказать об этом наглой остроскулой девчонке я почему-то не решилась.

- И что же со мной будет через десять лет?

- Отрастишь задницу еще больше и будешь похожа на жирную свинью, - с
оттягом произнесла Динка. - И кто тебе только присоветовал сюда
припереться?

Сука. Я бы заплакала, честное слово, заплакала, если бы пропускала
тренировки со своим гнусным папахеном. Вот кто любил меня пооскорблять, так
это папашка - уж он-то старался вовсю. Но тренировок я не пропускала и
потому никак не отреагировала на злобный Динкин выпад. Не отреагировала - и
все. И даже не покраснела возмущенно.

- По телевизору рекламу увидела, - кротко сказала я. - По кабельному
каналу... Продюсерский центр "Колесо"... "Стань звездой"... И прочая
ботва...

- Меньше телевизор смотреть надо...

Она затушила сигарету о подоконник, бросила окурок на пол и потащилась к
двери. Если бы у меня было что-то тяжелое в руках, я бы обязательно
запустила ей в спину... Бронзовой статуэткой "Гвардейская присяга", которая
стояла у нас на шкафу в большой комнате... Но спустя секунду я вспомнила,
что статуэтку папаша пропил. Так что - руки коротки. Руки коротки, а
злобиться на девчонку бессмысленно. Все мы здесь - конкуренты, и понять ее