заголовком. Сама информация не изобилует любопытными данными.
Предположительно указывается, в какое время совершено преступление, и
отмечается, что убийца, вероятно, действовал в перчатках. Засим следует
репортерский комментарий, в котором порицается неслыханное падение нравов, -
дошло, дескать, до того, что даже в таком городе, как Берн, в городе с
богатыми культурными традициями, совершаются кровопролитные покушения.
этом квартале, - через неделю или две. Убийство, мотивы которого весьма
неясны, а автор неизвестен, неизбежно потонет в архиве. Что же касается меня
и моих коллег, то для нас эта история кое-что значит, и мы не склонны так
скоро похоронить се под слоем канцелярской пыли.
времени, больше нет в живых. С первого взгляда может показаться, что это
ставит точку на всей операции и для нас вроде бы гора с плеч... Вечный ему
покой, мертвый для нас не враг, и все в этом роде. Шпионы, действующие в
загробном мире, не входят в круг интересов разведки.
фигурирует. И это обстоятельство само по себе вносит в повестку дня
определенные вопросы. В случае если покойник располагал, как я склонен
думать, картотекой своей агентуры, то где она теперь? А желание завладеть
этой картотекой - не могло ли оно стать истинным мотивом убийства? И если
картотека действительно сменила хозяина, не затем ли новый хозяин стремился
ее заполучить, чтобы теперь найти ей применение? Кому она понадобилась, как
и с какой целью ею можно воспользоваться? - это уже подтемы основных
вопросов, ожидающих своего решения и указывающих на то, что операция вопреки
внезапной кончине ее главного объекта вовсе не закончена.
возможно, пролил бы некоторый свет на проблемы, которые меня занимают.
Только говорить об этом - все равно что делиться своими мечтами. Обыск
одного-единственного помещения (имеется в виду обыск в полном смысле слова,
тщательный и педантичный) предполагает долгие часы напряженной работы. Я же
не имею возможности провести там ни минуты, а уж о часах и речи быть не
может. Вилла все еще оккупирована швейцарской полицией. Заметим, кстати, что
со швейцарской полицией шутки плохи. Отлично вышколенный, хорошо
оплачиваемый и опирающийся на суровые законы, здешний полицейский спуску не
дает. Конечно, имеется в виду полицейский по призванию. И если преступность
в Швейцарии пока что не до такой степени марает быт общества, как в
некоторых соседних государствах, то объяснение этому следует искать не в
целебном альпийском воздухе, а в дюжей руке, держащей полицейскую дубинку.
властей. Что касается верхнего этажа, там, как и прежде, живет Пенев. Сразу
после того, как преступление было обнаружено, Пенев действительно оказался в
городе, где и был ненадолго задержан, но, по утверждению Флоры, у него
железное алиби. В момент покушения он находился в кафе, где был завсегдатаем
и где все его знают как облупленного.
нем нуждается. Однако на руку Пеневу и другое обстоятельство: он в отличие
от других возможных убийц Горанова для достижения корыстных целей мог V не
прибегать к убийству. Доверенное лицо Горанова, он многократно оставался в
доме один, еженощно пребывал в непосредственном соседстве с его владельцем
и, следовательно, располагал неограниченными возможностями осуществить
грабеж, не пачкая рук в крови.
мотивов убийства. Именно Пенев надоумил власти искать причину совсем в
другом. Когда в полиции его спросили, как он склонен объяснить преступление,
Пенев не упустил удобного случая, чтобы лишний раз полить грязью свою
страну, и высказал предположение, что убийство - дело рук болгар и носит
политический характер. Эту версию, в свою очередь, подхватила местная
консервативная газетенка, тут же напечатавшая очередную заметку против
политики разрядки.
Пенева. И нет ничего удивительного в том, что именно Пенев станет
наследником если не имущества своего покровителя, то его шпионской
деятельности. Кстати, пронесся слух, будто Пенев вовсе не прочь завладеть и
имуществом и с этой целью пытается использовать перед властями свидетельство
какого-то нотариуса, у которого Горанов якобы собирался оформить завещание в
пользу своего квартиранта. Однако властям на словах ничего не докажешь, им
подавай бумагу, подписанную и скрепленную печатью, так что, опять же если
верить слухам, имущество покойника в ближайшее время будет продано с молотка
в пользу государственной казны.
едет погостить к дядюшке, проживающему в Ганновере. Там объявляет себя
невозвращенцем. Очередная микроскопическая сенсация, отраженная в
микроскопическом сообщении местной печати под обычным заголовком "Выбрал
свободу". В силу своей ограниченности свободу он мыслит не иначе как
возможность оплевывать родину через посредство пресловутой "Свободной
Европы". Как раз в это время в Мюнхене находится Белев, занимающийся
деятельностью некоторых людей, связанных с этим учреждением. В
радиопередачах Пенев принимает довольно-таки мизерное участие, и это наводит
на мысль, что свое жалованье он оправдывает на несколько ином поприще.
Впрочем, это иное поприще тоже не тайна: он встречается с временно
приезжающими на Запад болгарами, делает неудачные попытки выудить какую-либо
информацию, а в отдельных случаях и завербовать. Потом Пенев исчезает с
горизонта, чтобы несколько лет спустя появиться в этом мирном городе, в этом
сонном квартале в качестве адъютанта Горанова.
почти не способная пролить свет на его нынешнюю роль. Адъютант Горанова? В
каком смысле? В том, что выступает его партнером, когда по вечерам они
играют в карты? Старик и без помощи Пенева мог бы заварить себе чай,
поладить с налоговыми властями. Представить Пенева в роли телохранители тоже
весьма трудно: нет у него для этого ни внешних данных, ни характера
сторожевого пса. Остается одно: навязали его Горанову хозяева или тот сам
его пригрел - Пенев стал его правой рукой в шпионской деятельности. У него
есть необходимая квалификация. К тому же он еще достаточно молод и подвижен,
чтобы быть счастливым дополнением к этому дряхлому старику.
дополнение в свою очередь сделалось основой. И если Горанов с Пеневым
действительно возглавляли какую-то секцию шпионажа, вполне логично
предположить, что сейчас она целиком в руках Пенева.
данными, полученными от Бояна, позволяют обрисовать этого типа, у которого
все острое - начиная с носа, похожего на птичий клюв, и кончая колючим
взглядом маленьких глаз, - как довольно тупую человеческую разновидность.
Одевался он с дешевым шиком, два раза в день менял костюмы, хотя единственно
доступные ему места светских развлечений - кинотеатры и раз в неделю кабаре
"Мокамбо", символизирующее в этом сонном городе разгул плотских страстей. В
остальном его вечера - по крайней мере до недавнего времени - заполнялись
игрой в карты, а ночи, скорее всего, эротическими видениями, вызванными
программой упомянутого "Мокамбо" или же прелестями загадочной Флоры.
Одна-единственная самобытная черта в его характере - манера постоянно
держать во рту незажженную сигарету, которую он все время жует, прежде чем
раздавить и заменить новой, тоже незажженной. Хотя какая это индивидуальная
особенность? Насколько мне помнится, Борислав в мучительный период отказа от
курения тоже прибегал к подобному способу самообмана. Только в целях
экономии он обычно сосал пустой мундштук
манекена и сверлит меня взглядом.
говорю я, полагая, что боевая поза рассчитана на комплимент.
волновать.
вложения капитала: цены на недвижимость непрерывно растут.
ужасно мнутся", - плюхается на диван и закидывает нога на ногу. Я предлагаю
ей сигарету, не дожидаясь, пока она сама попросит, и жду дополнительных
разъяснений.
несколько высокопарно и посылает мне благодарный взгляд, а заодно и густую
струю дыма. - И знаете, как я вам признательна. Надеюсь, вы меня поймете,
мне ужасно неудобно снова обращаться к вам за помощью... Но что я могу
поделать, Пьер? Женщина, даже такая независимая, как я, иной раз испытывает
неодолимую потребность на кого-нибудь опереться.
качестве жениха.
к месту, потому что речь пойдет о совершенно прозаических вещах. Как вы уже
слышали, определенную сумму мне дал отец. Не исключено, что ее вполне
хватит. Но представьте себе, что имеющихся денег, как назло, окажется мало.
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман
Орлов Алекс
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Плотников Александр