Чтение 22–й страницы книги ~Маникюр для покойника~

деньги и должны быть вознаграждены... И потом, как думаете заниматься
бизнесом? Оказывать услуги бесплатно?

Пришлось признать его правоту и принять доллары.

- Позвоните, пожалуйста, Филимоновой и представьте меня.

- С удовольствием, - ответил пианист и схватился за телефон.

Галина Антоновна очень настороженно произнесла:

- Алло.

- Должна передать вам книжечку, оставленную у Катукова.

- Только не везите домой, - испугалась вдруг женщина, - давайте
встретимся в городе.

Мы договорились на два часа в кафе "Жар-птица".

Надевая в прихожей пальто, я словно невзначай спросила у Юры:

- Скажите, а вам Костя ничего на хранение не отдавал?

- Мне? - изумился пианист. - С чего бы? Я пожала плечами:

- Вдруг попросил спрятать документики и фото...

- Нет, - покачал головой Соколов, - да и зачем ему меня просить?
Наверное, были у Катукова более близкие люди... Я двинулась к двери.

- Простите, - окликнул Юра, - у вас нет сестры?

- Нет, а что?

- Да вот, - замялся пианист, - со мной в консерватории училась девушка,
Ефросинья Романова, удивительная красавица. Хрупкая, почти бестелесная. У
нее делалось такое жалобное лицо, когда она усаживалась за арфу... Я был в
нее влюблен, а подойти стеснялся. Знаете, толстый, неуклюжий - словом,
совсем не Ромео... Два года вздыхал, а потом решил, что лучше по телефону...
Позвонил, а трубку взяла ее маменька и устроила форменный допрос: кто,
откуда, зачем... А в конце сообщила: дочь помолвлена и мне не следует
мешаться под ногами. Так и не состоялась любовь. Сейчас бы я наплевал на ее
матушку, но тогда, провинциальный мальчик, воспитанный учительницей, был
полон дурацких принципов. У меня долго екало сердце, когда видел в зале
русые волосы, у нее был изумительный цвет шевелюры, словно паутина на
солнце...

Я натянула поглубже на брови шапочку и отступила к лестнице.

- Вы похожи на нее фотографически, - настаивал пианист, прищуриваясь.

- Бывает такое! - крикнула я и побежала вниз.

В метро стащила вязаный колпачок и уставилась в зеркальце. Бледная кожа,
маловыразительные глазки и едва видные брови. Надо же, оказывается, эти
торчащие во все стороны лохмы - изумительные локоны! Следом пришел
запоздалый гнев. Ну почему мамуся вмешивалась во все? Кто дал ей право
распоряжаться моей жизнью, даже из самых лучших побуждений? Кстати, Юрка
тоже нравился неудачливой арфистке, и неизвестно, как сложилась бы моя
судьба, поговори я с ним тогда по телефону...

Я покачивалась, стоя у двери, чувствуя, как в груди копится горечь.
Мамулечка хотела избавить дочурку от всех жизненных невзгод, прятала под
крыло, и в результате - годы моей жизни пошли псу под хвост. Внезапно я
поняла - именно мама виновата, что на пороге четвертого десятилетия я не
умею ничего. Впрочем, нет, могу изумительно приготовить курицу...

Внезапно на смену горечи и унынию пришла злость. Ну, Ефросинья, сама
хороша. Мамочка давно в могиле, а ты все живешь по заведенному ею порядку. И
вообще, Фроси больше нет, она умерла, погибла под колесами автомобиля... В
вагоне сейчас едет Евлампия, совершенно другой человек - умная, ловкая,
сообразительная, талантливая, артистичная... На нее можно положиться, все
такой удается.

"И документы найду, - думала я, закрыв глаза, - и Катю выручу, разберу
дурацкую квартиру, научусь готовить".

- Станция "Пушкинская", - объявил машинист.

Я выскочила на платформу. Поезд захлопнул двери, на секунду мне
показалось, что в самом углу сидит, сгорбившись, худенькая женщина с
несчастным выражением лица. Внезапно правая рука помахала убегавшему составу
- прощай, Фрося, надеюсь, больше не свидимся.

Глава 12

Хорошо еще, что Константин жил в безобразно большом доме без лифтера.
Будь здание поменьше или сиди в подъезде бдительная бабулька, меня бы уже
давным-давно арестовали. А так я вновь вошла в квартиру, вытащила книжечку,
потом, подумав, забрала и золотые часы. Ну не ходить же сюда постоянно!

Вбегая в "Жар-птицу", я внезапно подумала: а как я узнаю нужную женщину?
В большом зале, заставленном простенькими пластиковыми столами и дурацкими
изогнутыми стульями, оказалось полно посетителей. Люди с аппетитом жевали
пироги, булочки и пиццы.

Поозиравшись минуты две, я увидела, как дама, сидящая в самом углу,
помахала рукой. Подойдя к столику, я спросила:

- Вы Галина Антоновна?

Дама кивнула. Выглядела она безупречно: элегантная шубка, умеренный
макияж, изумительный парфюм, дорогая кожаная сумка... Впрочем, лицо
напряженное, нервное, и было понятно, что под слоем тональной пудры спрятана
бледность.

- Давайте, - потребовала Филимонова командным тоном богатой женщины.

Я выложила на стол потрепанный блокнотик. Собеседница моментально
схватила его, сунула во внутренний карман шубки и расслабилась.

- Давайте помянем Костю, золотой человек погиб!

Я оглянулась к стойке - там не было ничего Даже похожего на бутылки.

- Принеси два пустых стаканчика! - командным тоном велела дама.

По дурацкой привычке повиноваться приказам я было поднялась, но тут же
села назад и отрезала:

- Сама сбегаешь!

Галина Антоновна вскинула брови, она явно не привыкла, что ей перечат, но
молча пошла к кассе. Потом из дамской сумочки появилась элегантная фляжка.
Мне дама плеснула на донышко, себе налила целый стаканчик и тут же
опрокинула емкость. Глаза ее маслено заблестели, а из груди вырвался
довольный выдох.

"Э, милая, - подумала я, - да ты самая настоящая алкоголичка".

- Золотой человек погиб, - повторила Филимонова, быстро наливая себе
следующую порцию, - все умел...

- Да-да, - подтвердила я, - вам он здорово помог.

- И не говорите! - всплеснула руками дама.

Алкоголь оказал на нее моментальное действие. Щеки раскраснелись, из лица
ушло напряжение, тревожная складка у губ расправилась, и Галина Антоновна из
высокомерной светской дамы превратилась в болтливую простушку, одетую в
несуразно дорогую шубу.

- Мой сынишка Володька - балбес, - радостно сообщила Филимонова, - свет
не видывал таких идиотов! Ну посудите сами. Сдал экзамены за первый курс и
напился, словно свинья. Праздновали они с приятелями удачно сброшенную
сессию...

Бутылок, как обычно бывает в таких случаях, не хватило. Володю послали в
ларек. Плохо соображавший парень полез в закрытую палатку, сломал дверь, да
и лег там спать, не успев ничего взять. Через час его и обнаружил
вернувшийся продавец. Завязалась драка. Студент, все детство занимавшийся в
секции карате и имевший всевозможные пояса и даны, здорово накостылял по шее
возмущенному торговцу, досталось и приехавшему патрулю.

- Всех убью, - кричал Володька, размахивая невесть откуда взявшейся
палкой. - Порешу любого!..

Кое-как его скрутили. В отделении милиционеры подсчитали потери и
возмутились до глубины души - одному патрульному разбушевавшийся студент
сломал нос, другому выбил зуб, третьему поставил изумительной красоты синяк
под глазом...

Цеховая солидарность - страшная сила. Когда Галине Антоновне позвонили из
отделения, сынулю уже препроводили в СИЗО, известное в народе под именем
"Бутырская тюрьма". Вменялись ему страшные вещи - грабеж и нападение на
сотрудников правоохранительных органов, в сумме все тянуло лет на десять с
конфискацией!

Филимонова бросилась улаживать дело. Мальчишка-продавец, получивший
неплохой "гонорар", пожалел студента и был готов забрать заявление.
Милиционеры, умасленные суммой "на лекарства", сменили гнев на милость... Но
из СИЗО Володя мог выйти только по постановлению суда, а заседание назначили
аж на 13 декабря. Судья, к которому Галина Антоновна попала на прием, только
развела руками:

- Дело вашего сына и выеденного яйца не стоит, но закон есть закон, ждите
зимы.

- Но сейчас только май! - в ужасе воскликнула мать. - Что же ему, из-за
глупости почти восемь месяцев в камере находиться.

- В другой раз умнее будет, - отрезала служительница Фемиды, - заседания
расписаны, места нет!

В отчаянье Галина Антоновна кинулась по знакомым - искать пути подхода к
каменному судейскому сердцу. И тут, на ее счастье, Юрий присоветовал
Константина.

Катуков молча выслушал историю и дал телефон адвоката, Зверевой Тамары
Леонидовны. Галина Антоновна понеслась к даме. Та спокойно произнесла:

- Четыре тысячи долларов - и в конце мая получите свое сокровище.

Так и вышло. Двадцатого мая состоялся процесс. Суровая судья недрогнувшим
голосом зачитала приговор - год с отбытием в колонии общего режима. Галина
Антоновна чуть не упала в обморок, но потом услышала, что Вовочка тут же
попадает под амнистию и отпускается прямо в зале суда.

- Господи, - воскликнула Галина Антоновна, успевшая к тому времени
полностью опустошить фляжку, - всю оставшуюся жизнь за Костю молиться буду!

- Скажите, - поинтересовалась я, - а вас Костя ни о чем не просил?
Филимонова улыбнулась:

- Просил, и очень часто.

- О чем?

- Я работаю гинекологом в больнице, - разоткровенничалась пьянчужка, -