Чтение 22–й страницы книги ~Хобби гадкого утенка~

– Значит, жаба, – вырвалось у меня помимо воли.

– Не понимаю? – вскинула брови собеседница. – Жаба?

– Ну да, уж вы извините, у нас дома живет ручная лягушечка, очаровательная, красавица, умница, талантливая…

– При чем тут лягушка? – недоумевала Эльвира.

– А ее Эльвирой зовут, впрочем, есть еще хомячиха, так та – Иветта!

Внезапно Эльвира расхохоталась, разом растеряв всю свою чопорность и серьезность. Веселье мигом преобразило девушку.

– Ну прикол, – веселилась она, – позовите как-нибудь в гости, на тезку посмотреть!

Стена отчуждения между нами рухнула, я расслабилась, собеседница тоже, потому что предложила:

– Зовите меня просто Эля. Нет, повезло же Ольге, такая свекровь досталась. А у меня геенна огненная, ужас, летящий на крыльях ночи. Так чем могу помочь?

Я быстренько соврала про предполагаемую работу на ниве журналистики и попросила:

– Расскажите что-нибудь интересненькое для читателей. Знаете, люди любят мелодрамы. Ну что-нибудь типа бразильского сериала, например, мать бросила дочь в младенчестве, а потом опомнилась и завещала ей все состояние! Только такое вряд ли случается, очень жаль, читатели бы обрыдались.

Эля, не моргая, посмотрела на меня, потом сказала:

– Знаете, а у нас не так давно было нечто похожее. Погодите секундочку.

Она щелкнула каким-то рычажком на столе и велела:

– Татьяна Гавриловна, зайдите ко мне.

Через пару минут в кабинет влетела стройная девушка примерно одних лет с начальницей.

– Вот, – проговорила Эля, – знакомьтесь!

– Фистулова Татьяна Гавриловна, – с достоинством произнесла вошедшая.

Потом она раскрыла изящную, похоже, золотую коробочку и подала мне визитную карточку. Я подавила вздох. Сколько раз Зайка говорила:

– Дашка, заведи себе визитки! А то все время попадаешь в идиотское положение, когда представиться требуется!

Все, решено, сегодня же закажу карточки… Вот только что на них написать? Дарья Васильева, домохозяйка? Так это неверно. Может, Дарья Васильева, бывший педагог? Опять не подходит. Правильней всего напечатать: «Госпожа Васильева, лентяйка, до десяти утра не звонить».

– В чем состоит ваша проблема? – вежливо осведомилась Фистулова.

– Танюша, – проворковала Эля, – ты видишь перед собой женщину, которая могла бы стать моей свекровью, это мама Аркаши.

Взгляд Тани сразу потеплел. Обрадовавшись, я быстро повторила свой рассказ.

Фистулова вытащила сигареты.

– В феврале этого года, в самом начале, к нам явился Исаак Коган, двадцатилетний подданный Израиля, и рассказал невероятную историю. Ей-богу, ни за что бы не поверила парню, кабы не документы. Вот слушайте.

Молодой человек выглядел карикатурно. Черное длинное пальто, шляпа с большими полями, пейсы, свисавшие ниже плеч. Словом, настоящий правоверный иудей, хасид, проводящий время в молитвах.

Исаак выложил на стол пачку заполненных бланков и начал рассказ. В 1975 году его мать, Софья Рабинович, добилась разрешения на выезд в Израиль.Только тот, кто пытался в 70-е годы убежать из СССР, знает, какие преграды нужно было смести, чтобы получить все необходимые разрешения, печати и визы. Многие евреи ждали по пять-шесть лет, живя практически в нищете. Стоило им только заявить о своем желании уехать, как будущих эмигрантов мигом выгоняли с работы или из учебных заведений. Но Софье повезло.

В далеком Тель-Авиве проживала ее родная тетка, сестра умершей матери. Сонечкин вариант назывался «воссоединение семьи». К тому же тетка была отвратительно богата, владела несколькими заводами, производящими лекарства, поставляла фармакологическую продукцию в СССР, в частности в известное 4-е управление, где лечилась кремлевская верхушка.

Одним словом, тетушка расстаралась, нажала на все педали и кнопки, дернула за все веревочки, и вопрос решился мгновенно, в крайне сжатые для тех лет сроки, всего за один год!

И именно за те 12 месяцев, что Софья поджидала визу, она успела влюбиться и… забеременеть. Сначала она приуныла. Взяв у подруги паспорт, Сонюшка под чужой фамилией отправилась в женскую консультацию.

Ей повезло, она попала к хорошему врачу, пожилому мужчине, к тому же еврею. Повертев в руках только что заведенную карту, где стояла фамилия – Петрова, доктор окинул взглядом толстенькую фигурку посетительницы, ее роскошные черные вьющиеся волосы, карие глаза, семитские черты лица, усмехнулся и сказал:

– Дорогая, могу дать направление на аборт, но лучше бы вам этого не делать.

– Почему? – наивно поинтересовалась девушка.

– У вас резус отрицательный, – спокойно пояснил врач, – захотите потом родить и не сможете! Советую вам крепко подумать, посоветоваться с родителями.

Соня вернулась домой в глубокой задумчивости. Спросить совета было не у кого. И отец, и мать скончались. Проведя бессонную ночь, она приняла единственное, как ей казалось, правильное решение – родить ребенка. О предстоящем отъезде в Израиль она как-то не подумала, а чтобы на работе на нее не показывали пальцем, решила до поры до времени никому ничего не говорить, вот подойдет пора уходить в декрет…

Скрывать беременность оказалось очень просто. Соня была «пышечкой», с круглым животиком и большой грудью. Никакого токсикоза у нее не было в помине, цвет лица остался чудесным…

Когда девушка дохаживала шестой месяц, грянул гром. Неожиданно пришло разрешение на выезд. Действительно оно было только сорок дней и уезжать нужно было не позднее 19 июня. Соня опять провела ночь без сна, только сейчас поняв, в какую ужасную ситуацию попала. Для беременной гражданки требовалось иное разрешение! Столь долгожданный отъезд в Израиль мог накрыться медным тазом. Соня была еще очень молода, ей едва исполнилось 25, будь она постарше, наверное бы, не решилась на такую авантюру. Но в молодости на проблемы смотришь просто. Девушка приняла решение: она едет в Тель-Авив. До родов еще целых два месяца, живот не заметен, на беременную она не похожа… Значит, можно спокойно пройти в самолет, никого ни о чем не ставя в известность. Младенец родится уже на исторической родине.

Билет был куплен на 15 июня, ровно в полдень предстояло сесть в самолет. Соня обменяла свою двухкомнатную квартиру с хорошей доплатой на комнату в коммуналке, уволилась с работы, распродала вещи, словом, обрубила все концы. В ночь с 14 на 15 июня, прямо возле собранных узлов, она родила девочку, недоношенную, но вполне здоровую и крепкую.

Ужас, который обуял Соню, невозможно себе представить. С младенцем ее точно никуда не выпустят. Квартиры она лишена, службы тоже, мебель, книги, посуда… все продано, а главное, билет на самолет, виза…

Пометавшись по комнате, Соня опять приняла решение. Очень тихо, украдкой, она вышла на улицу, дошла до детского дома и положила кулек под дверь. Часы показывали шесть утра, на дворе стоял теплый, даже знойный июнь, с ребенком не должно было ничего приключиться. Внутрь Соня положила записку «Елена Сергеевна Артюхина». Она преднамеренно не написала «Рабинович». В СССР было лучше иметь русские корни. Фамилию Соня просто выдумала, она и сама не знала, отчего та пришла ей в голову…

Ровно в полдень 15 июня самолет благополучно взмыл в небо, унося совершенно разбитую Соню на Землю обетованную.

Жизнь девушки в Израиле сложилась удачно. Тетя обожала любимую племянницу, выдала ее замуж, потом оставила ей свое имущество. Соня благополучно родила сына Исаака…

Но затем потянулась цепь неприятностей. Сначала скончался любимый муж, а потом заболела Соня. В январе этого года она тихо отошла в мир иной в одной из лучших больниц Израиля. Перед смертью она вручила Исааку завещание и открыла правду: в России у него есть сестра.

– Найди Лену, – шептала мать сыну, – у меня так и не хватило духу отыскать дочь, даже не знаю, жива ли она! Отыщи ее, умоляю, и передай деньги. Я знаю, ты человек верующий, обязательный.

Исаак кивнул. Ему, глубоко религиозному юноше, даже в голову не пришло спорить с матерью. И, похоронив Соню, он мигом вылетел в Москву, чтобы исполнить последнюю волю умирающей.

Сотрудникам ингорколлегии не раз приходилось отыскивать наследников, порой нужно было предпринимать титанические усилия… Но в случае с Леной дело решилось за два дня.

Соня передала Исааку бумажку с номером детдома, и, вызвав его директрису, Татьяна Гавриловна уже вечером следующего дня набирала домашний телефон Артюхиной. Подошел ее муж и сказал:

– Сейчас я приеду.

Действительно, примерно часа через полтора к Фистуловой постучал мужчина, назвавшийся Михаилом Каюровым.

– Жена отдыхает в Эмиратах, – спокойно пояснил он, – а в чем дело?

Татьяна Гавриловна внимательно просмотрела паспорт, свидетельство о браке и лишь потом протянула Михаилу документы.

Тот прочитал завещание и, не скрывая изумления, сказал:

– Да уж! Просто графиня Монте-Кристо. Но у нее путевка до 30 марта, остеохондроз замучил, вот и взяла тур для лечения, целых 45 дней. Мне ее что, обратно вызывать?

– Не надо, – успокоила его Татьяна Гавриловна, – время терпит, но как вернется – сразу сюда.

1 апреля Елена Сергеевна Артюхина явилась в контору. А еще через две недели она внезапно стала богатой женщиной.

– Вот такая святочная история, – закончила рассказ Фистулова, – можете рассказать о ней, только сумму наследства я не имею права вам назвать. Просто напишите: большие деньги. И еще, фамилии в статье упоминать не надо. Ну, да вы знаете, как делают, Елена А. и Исаак К. Когда напишете, принесите материал на визу.

Поблагодарив милых женщин, я вышла под промозглый октябрьский дождик и, увидав на соседнем здании красную с желтым надпись «Макдоналдс», мигом вошла внутрь. Лучше всего мне думается в этой харчевне, среди десятков торопливо жующих людей. А подумать было над чем.

В самом конце марта на капот моего несчастного «Вольво» свалилась кукла, сделанная то ли сумасшедшей, то ли наркоманкой… Я еще поднималась в квартиру к Михаилу, чтобы успокоить парня, и пообещала не требовать с него оплаты материального ущерба. Хорошо помню потасканный вид хозяина, его вытянутые «трико», драные тапки и жуткий крик сумасшедшей бабы, колотящейся в запертую дверь своей комнаты… Произошло все то ли двадцать восьмого, то ли двадцать девятого марта, точно не помню… А теперь скажите, каким образом Лена могла прийти 1 апреля к Фистуловой? Да еще при этом выглядеть вполне здоровой и дееспособной? Каким образом Михаил добился такого эффекта? Накачал несчастную психотропными препаратами? Сделал ей за одни сутки операцию по очистке крови? Нет, тут что-то явно не состыковывается. И потом, зачем он соврал, будто Лена в Эмиратах? Хотя это как раз понятно, решил за небольшой срок привести супружницу в относительный порядок. Однако ему это удалось, интересно, какой ценой?

Чем дольше я думала над этой историей, тем больше она мне не нравилась. Впрочем, был один человечек, способный, быть может, поподробней рассказать мне о Каюровых, бабушка Алевтина Марковна из первой квартиры, столь радушно угощавшая меня растворимым кофе. А ведь я обещала навещать ее, вот и выполню данное слово.

Забив «Форд» продуктами, я подкатила к знакомому дому, позвонила в квартиру и внезапно подумала: «Прошло полгода, даже семь месяцев, мало ли что могло произойти со старухой!»

Но тут на пороге возникла Алевтина Марковна и заохала:

– Ой, деточка! Ну куда столько еды! Еще с прошлого раза консервы остались!

Примерно через час, выпив жидкий чай и выслушав все жалобы на больные ноги, спину и «проклятые сосуды», я осторожно перевела разговор на интересующую меня тему:

– А как эти поживают, из 105-й? Ну Михаил с Леной?

Бабуля всплеснула руками.

– Ленка умерла, освободила мужа. Вот он и съехал, квартиру продал, там теперь другие люди живут!

– Как умерла? – растерянно спросила я. – Когда?

– А давно уж, – стала размышлять Алевтина Марковна, – хотя, погоди, я тебе число сейчас точное назову. У моей подружки разлюбезной, Марии Георгиевны, 30 марта день рождения. Мы с ней женщины пожилые, больные, по ночам никуда не ездим. Вот и собрались в 12 часов дня.

Ехать предстояло далеко, до станции «Красные Ворота», для Алевтины Марковны просто конец света, поэтому бабуся вышла из дома пораньше, около десяти. Возле подъезда стояла «Скорая помощь», куда мордастые санитары засовывали носилки. Вокруг толпились соседи.

– Заболел кто? – поинтересовалась Алевтина Марковна у Веры Владимировны из 92-й. – Кого забрали? Неужто у Павла Романовича опять инфаркт?

Вера Владимировна покачала головой.

– Сумасшедшая померла из 105-й, вон муж стоит, освободился, бедолага! Отмучился!

Алевтина Марковна посмотрела в указанную сторону и увидела Михаила с мрачным лицом.

– Ну потом, в середине месяца, он квартиру продал, а уж куда делся – не скажу, – тараторила бабуська, – наверное, решил поскорей съехать, чтобы о неприятностях забыть, кому охота о такой жизни вспоминать!