Чтение 22–й страницы книги ~Бульдожья хватка~

- Прекрасная погода сегодня, не правда ли? - напряженно усмехнулся Елагин.

- Понятно... - сказал Петр. - Попробуем пряничек. Вы ведь, два кретина, совершенно напрасно прикончили Фомича. Он и в самом деле был ни при чем. Я просто-напросто перегнал "уазик" на другую стоянку, да там и оставил. И мочит его дождик, и палит его зной... А насчет Фомича я все наврал, конечно...

Кажется, лишь теперь Елагин был удивлен по-настоящему. Поражен в самое сердце:

- Бог ты мой... Нет, серьезно? Бросить триста кило денег, двадцать лимонов, на левой стоянке... Точно, тронутый.

- Да брось ты, - сказал Петр. - Кому придет в голову, что в этой развалюхе - столько? Не ассоциируется автомобильный ветеран с хорошими деньгами, никто туда не полезет... Ну, Митенька? Может, поменяемся? Я тебе - "уазик", ты мне - информацию в темпе.

Елагин какое-то время пытливо разглядывал его, потом покачал головой:

- Не держи меня за дурачка. Так ты меня отсюда и выпустишь, не говоря уж о том, чтобы поделиться зеленью...

- А если рискнуть и поверить?

- Ищи дурака.

- Хорошо, сменим тему, - сказал Петр. - Неужели ты не понимаешь, что сам стал бы очередным трупом? Ко мне в сейф, на фирме, подсунули убойный материальчик - заявление покойного господина Савельева с просьбой принять меры к шизофренику Елагину, который развратил девочку - что подтверждается видеоматериалами - и хочет всех убить к чертовой матери... В сочетании с твоим трупешником это неплохо прозвучало бы, обернись все по-вашему...

- Ох, какие дешевые понты... - поморщился Елагин.

- Да пойми ты...

- Не старайся, не поможет. Мы с боссом - одна команда.

- Тьфу ты, да пойми... - в сердцах начал Петр.

От злости он на миг отвел взгляд, мотнул головой.

И Елагин прыгнул.

Прыгнул из невозможного положения, только что сидел у стены, держа руки на коленях - и вдруг взвился, толстенная белая подошва кроссовки мелькнула у самого виска Петра, он едва успел уклониться, а вот с пистолетом оплошал - и новый молниеносный удар в кисть, по косточке, вышиб его к чертовой матери. Петр даже не пытался заметить, где упал пистолет, глухо стукнув об пол, - не мог терять ни секунды, Елагин наседал, обрушив каскад размашистых, отточенных выпадов...

Петр встретил его, как умел, прекрасно понимая, что дерется не за одну свою жизнь. Парочку ударов удалось отпарировать, а вот самому ударить не пришлось - чертов старлей ушел с невероятной ловкостью...

Сзади придушенно взвизгнула Надя.

- Стоять! - рявкнул Петр, надеясь, что она поймет и послушается. Сделал выпад и едва не попался на прием с захватом штанины и вмиг вывернутой ногой. Отступил на шаг.

Они кружили по комнате, как два медведя, сопя и хрипя, то и дело задевая боками за мебель. И здесь преимущество было на стороне Елагина - он прекрасно знал свою квартиру, а вот Петр этим похвастать не мог, треснулся ребрами об угол стола так, что дух перехватило, сердце свело...

Он понимал, что долго так не продержится. Этот скот был и моложе, и сильнее, и, что греха таить, гораздо лучше учен. Не поддаваясь панике, совершил единственное свое достижение - серией маневров заставил Елагина отступить к двери, а сам ухитрился оказаться у стены, где торчал кортик, выдернуть его, стал выбирать удобный момент для броска...

Такого и от Митьки не ожидал - тот прыгнул в сторону, оказавшись высоко в воздухе, одной ногой оттолкнулся от шкафа и, пролетев по самой неожиданной траектории, всей массой обрушился на Петра, не успевшего защититься. Сшиб на пол, навалился, одной рукой прижав к полу руку Петра с кортиком, другой придавив горло знакомым, надежным приемом. В глазах мгновенно потемнело, удар коленом в низ живота окончательно лишил дыхания, кто-то кричал, быть может, это кричала его давным-давно погибшая дочь, так и не ставшая ровесницей Наденьке, круги плыли перед глазами...

Неким звериным чутьем он уловил сбой, почуял, что хватка навалившегося на него верзилы ослабла на миг, - и, не рассуждая, что есть силы оттолкнул его, вверх и в сторону, сунул острие кортика в мягко-упругое, легко поддавшееся, по самый эфес...

Чувствуя себя почти свободным, собрал все силы, рванулся, отвалил с себя Елагина - и тот послушно завалился набок, громко стукнувшись об пол.

У настоящей смерти нет ничего общего с киношными красивостями. Елагин дергался, хрипел, выгибался самым омерзительным образом, выплевывая слюну и кровь. Казалось, это никогда не кончится... Сумев, наконец, продышаться, Петр уперся руками в пол, перхая от боли в горле, заставил себя собраться, рывком вскочил. Его повело в сторону, он прислонился к шкафу, чтобы не свалиться.

Надя замерла в нелепой позе, обеими руками так и держа длинное горлышко тяжелого антикварного графина, вдребезги разлетевшегося об елагинскую башку. Ее застывшее личико ровным счетом ничего не выражало. Потом, без всякого перехода, выпустила горлышко, обеими руками схватилась за живот, согнулась. Не теряя времени, Петр схватил ее за шею, головой вперед направил в ванную, перехватил за шиворот и нагнул над ванной. Процесс пошел. Ничего, не смертельно...

Пошатываясь, он вышел в комнату. Присел на корточки рядом с неподвижным Елагиным, нащупал пульс. Аллес капут, похоже. Петр, двигаясь как автомат, вынул носовой платок и тщательно протер светло-желтую рукоятку. Извлекать кортик не стоило - моментально хлынет кровь, перепачкаешься...

И услышал, как за его спиной, в прихожей, тихонько проворачивается ключ в хорошо смазанном замке.

Одним прыжком оказавшись в ванной, прошептал:

- Притихни, ясно?!

Бросился в прихожую - как раз вовремя, чтобы нос к носу столкнуться с человеком в светлом плаще и надвинутой на нос шляпе. Ударил его по горлу, выхватил толстый портфель, поймал за кисть руки и, посторонившись, дернул так, что визитер летел через комнату, пока не споткнулся о труп Елагина. Так и загремел.

Петр вошел следом, поднял за воротник плаща господина в светлом плаще, того самого, что вышел вместе с Елагиным из квартиры, где убили Фомича. Родного братца, козла поганого. Вмиг обыскал, вытряхивая на стол все, что попадалось в карманах.

Сплошные пустяки: тяжелый серебряный портсигар, зажигалка, две связки ключей... Никакого оружия. Ага, вот и греческий паспорт на имя, конечно же, Костаса Василидиса. Толкнув Пашку на стул, Петр подобрал пистолет, поставил портфель на стол, раскрыл.

Вороха бумаг - тех самых, что он, болван, усердно подмахивал. Договоры, предоставлявшие г-ну Василидису все полномочия по управлению теми самыми иностранными инвестициями. Всю эту канцелярию Пашка никому не отваживался, надо полагать, доверить на хранение - и таскал с собой, словно пропуск в рай. В известном смысле так оно и было...

А это? Петр вытащил фотографию обнаженной Кати - застекленную, в желтой металлической рамочке. Та самая, которой он восхищался, чуть ли не единственная, выглядевшая настоящим искусством. Еще фотографии, в большом конверте, - из той коллекции, что он уже видел в альбомах. Катя во всех мыслимых позах.

- Понятно, Паша, - сказал он, опустив крышку портфеля. - Завершающий штрих, а? Дополнение к тому, что ты подсунул в сейф. Интимные снимки, подаренные любовнику, у которого в конце концов крыша поехала окончательно... Интересно, что ты ему наплел такое, что он совершенно не боялся пополнить твою коллекцию трупов? Может, поделишься по-родственному секретами?

Пашка молчал, сгорбившись на стуле. Новое лицо, совершенно не похожее на прежнее, казалось застывшей маской, но глаза посверкивали чересчур уж живо. В умной голове, скорее всего, уже шла напряженнейшая работа, просчитывались шансы, взвешивались аргументы, шли лихорадочные поиски выхода. Петр уже достаточно узнал братца, чтобы не сомневаться: именно так сейчас и обстояло.

Стукнула дверь ванной - появилась Надя, с мокрым лицом и мокрой на груди рубашкой, прислонилась к косяку, уставилась на них обоих сухими, взрослыми глазами.

- Ну, скажи что-нибудь, - нарушил молчание Петр. - Что произошла ужасная ошибка, что я не так все понял... Что молчишь?

Пашка поднял голову. На губах у него блуждала странная улыбка, то ли чуточку виноватая, то ли нахальная.

- Так уж получилось, Петруччио, - пожал он плечами, все же избегая смотреть Петру в глаза. - Так уж вышло... Родилась вот идея... Это он тебе проболтался? - кивнул он на труп.

- Да нет, - сказал Петр, вот странное дело, ощущая именно себя в чем-то виноватым. - Своим умом допер.

- До чего? - Пашка прямо-таки впился в него глазами.

- До всего, Паша, - устало сказал Петр. - До того, как ты решил и в самом деле сделать из меня себя - но покойного... Интересно, почему ты не изображаешь оскорбленную невинность? Ничуточки. Ну, сказал бы, что произошла страшная ошибка, провокация, недоразумение, что мне все наврали...

- Бесполезно, - кривя губы, признался Пашка. - Коли уж ты здесь, в самый интересный момент... Не бывает таких совпадений. Кто продал, Фомич?

Петр прямо-таки беспомощно пожал плечами:

- Да никто... Говорю же, сам допер. Ты, Паша, в самом начале допустил одну-единственную ошибочку, вполне, впрочем, объяснимую - ну откуда тебе было знать... Я не штабист, Паша. Я - особый отдел. У нас тоже хватает бездельников, занятых чистой воды канцелярщиной, но такая уж мне выпала дурацкая фортуна... Афган, потом, когда

Меченый объявил перестройку, не к ночи будь помянута, - полный набор горячих точек, парочка крутых расследований, комбинаторы вроде тебя, только щеголявшие в генеральских погонах... Одним словом, биография мне выпала такая, что напрочь выбила из души доверчивость и благостность. Поначалу я, каюсь, и в самом деле расслабился. Поверил. Прошло слишком много времени, чтобы вспомнил о самой первой нестыковочке: я тебе никогда не называл имени Киры, ты не должен был знать, как ее зовут... А в первый вечер, когда сей покойничек меня к тебе привез, ты так ее и назвал - Кирой. Ну, а потом... Потом столько всплыло интересного о тебе настоящем, ничуть не похожем на сусальный образ честнейшего бизнесмена и порядочнейшего человека... Ты со многим сжился настолько, что попросту не подумал, какое впечатление это произведет на постороннего...

- Где "уазик"?

Петр удивленно уставился на него:

- Тебя и в самом деле только это интересует?

- Черт его знает, - сказал Пашка с кривой улыбочкой. - В башке полный сумбур... Значит, Фомича ты подставил?

- Ну да, - сказал Петр. - И твою Фею я изнахратил исключительно для того, чтобы тут же кинулась к тебе плакаться. Я им обоим, ей и Фомичу, подсунул микрофончики, Паша...

- Сука! - рявкнул вдруг единоутробный братец. - Я тебе за Ирку...

Он даже вскочил, но опомнился, хмуро покосившись на пистолет в руке Петра, упал на стул. Зло глянул исподлобья:

- Гад ты, однако...

- Я? - изумился Петр. - Нет, серьезно? Это я, выходит, гад? А ты со своей великолепной идеей насчет подменыша, интересно, кто?

- Любопытно, как бы ты себя вел, окажись на моем месте?

- Господи ты боже мой! - вдруг воскликнула Надя. - Вы что, сумасшедшие оба? Сидите и болтаете так спокойно...

Покосившись на нее, Петр усмехнулся:

- Миленькая, это только в кино у злодея из пасти торчат клыки и он на публике гложет людские кости. В жизни убийцы и подонки как раз такие вот - чистенькие, побритые, в белых плащиках, парижской туалетной водой пахнут, говорят без матов... Ты еще этого не поняла? Учись...

- Петруха, - проникновенно сказал Пашка. - Ты, честное слово, хватил через край. Причем тут "убийца"? Ну извини, погорячились, дурака сваляли... Все ведь можно переиграть... Это Елагин все и придумал... Паша, можно исправить...

- Как это? - усмехнулся Петр. - Чтобы у тебя все получилось, чтобы тебе без помех жариться на солнышке далеко отсюда с чековой книжкой под головой, необходим один существенный пустячок: чтобы я стал покойником. И она, - кивнул он на Надю. - И Катя...

- Да брось ты...

- Паша, не стоит по инерции считать меня идиотом...

- Петруччио! - проникновенно сказал Пашка, прижав руки к груди. - Ну хорошо - гад я, гад! Можешь дать мне по морде от всей души. Только чем это поможет? Коли уж так случилось, давай поговорим, как умные люди. Спокойно. Обсудим, что можно исправить, как сделать, чтобы оба остались довольны. - Он взял со стола портсигар. - Все нормально, давай перекурим, побеседуем спокойно...

И вновь сработало звериное чутье. Потому что именно эти слова, почти те же самые, Петр слышал перед тем, как раздался странный хлопок и Фомич мертвехоньким рухнул на пол...

Тело само рванулось в сторону. Упругий толчок воздуха мазнул по лицу одновременно с резким, гулким хлопком, и что-то ударило в стену, и еще хлопок, но Петр уже давил на курок, раз, два, три! Невозможно было промахнуться, он стрелял почти в упор...

Кислая тухлятина сгоревшего пороха залепила ноздри. Пашка, невыносимо медленно кренясь вправо, невыносимо долго падал со стула - с застывшим на лице яростным азартом карточного игрока, с зажатым в руке портсигаром, чей торец откинулся, открыв три черных дыры, и две из них легонько дымились...

Потом он упал, растянулся во всю длину, нелепо откинув руку. Петр нагнулся, вынул из слабо шевелившейся ладони портсигар с секретом, покрутил, понюхал. Слыхивал о подобных шпионских штучках, но в руках не держал никогда, только в музее видел. В том, где посторонних не бывает...

Оглянулся на Надю, близкую к истерике, аккуратно положив на стол портсигар, подошел к ней и по испытанному методу нацелился угостить в целях профилактики хорошей оплеухой, но она опередила, кинулась на шею, прижалась, ища защиты и поддержки, сотрясаясь от плача. Петр прижал ее к себе, стоял и молчал, совершенно не представляя, что тут можно сказать.

Когда она немного притихла, поднял ее голову и заглянул в заплаканное личико:

- Приведи себя в порядок. Нужно уходить. И не смотри ты туда, нет там ничего интересного...

Они лежали почти рядом - супермен Митька Елагин и неузнаваемый родной братец, хитрован и комбинатор, светлая головушка, сволочь поганая. Никаких философских сентенций не приходило в голову, да и не было в них нужды, откровенно говоря меж взрослыми людьми.

- Иди умойся, - повторил он мягко. - Когда вернемся домой, ты должна выглядеть так, словно ничего не случилось. Понятно, беззаботное юное существо? Я пока разберусь тут с отпечатками... - Он наклонился, поднял ножны от кортика.

- А потом?

- А потом все будет нормально, - сказал Петр, ничуть не лукавя, сам веря в то, что говорил. - Павел Иванович Савельев жив-здоров. Дома его ждет любимая жена... и юная падчерица, с которой у него отношения сложные, но, будем верить, все же поправимые. Есть у тебя возражения против такого расклада?

Девчонка подняла голову, заглянула ему в лицо и помотала головой. Облегченно вздохнув, он подтолкнул ее к ванной:

- Вот и прекрасно. Быстренько приведи себя в порядок...

Стоя посреди комнаты, прикрыв глаза, чувствовал, как уходит нечеловеческое напряжение.

"Авель, где брат твой Каин?" - "Я не сторож брату моему".

Что сказал бы господь Авелю, завершись та давняя история иначе?

Все не так просто, конечно. Будут сложности, и немалые. Но в его жизни есть теперь кое-что, вдохновляющее на борьбу с любыми сложностями, точнее, кое-кто.

Я не сторож брату моему Каину...