— Ну да? А здесь что?
— Не понимаю до конца, — призналась она. — Это и злит.
— И упорно не верите, что мы к этому жмурику касательства не имеем?
— Не верю, — упрямо сказала она. — Кстати, следовало бы вам помнить, что и я не лыком шита. Нашла тот микрофончик, что ваша Света мне на куртку приколола. И не стройте из себя громом пораженного. До того, как поднялась на корабль, микрофона не было, а когда я сошла на берег, он уже был…
— Ах, вон оно что… — ухмыльнулся Кацуба, не оборачиваясь к ней. — Что-то такое припоминаю… Девочка молодая, в приливе рвения переусердствовала…
— Так вы же мне и в номер «клопов» напихали…
— Вот насчет номера — чистая инсинуация, — сказал Кацуба. — Не лазили мы в номер, не верите — обыщите… Может, все же обменяемся кой-какой информацией?
— Не могу, — сказала она с некоторой ноткой сожаления.
— Начальство не велит?
— Сами понимаете, не могу я с вами по своей инициативе откровенничать.
— А лично я — готов. При условии взаимности, и никак иначе.
— Значит, не договоримся… — сказала Даша. — Остановите.
Кацуба покладисто остановил машину под ближайшим фонарем, но Даша не вылезла — сзади послышался тихий шорох расстегиваемой «молнии» (у нее с собой была нетолстая папочка из желтого кожзаменителя), меж Мазуром и Кацубой просунулась рука с пачкой фотографий.
— Узнаете? — спросила Даша.
Мазур быстро узнал выхваченное фотовспышкой из темноты лицо, искаженное гримасой скорее недоумения, чем страха. На других снимках — гораздо более неприглядная картина. Бедный Сережа, то-то он куда-то запропал…
— Тяжелым предметом по затылку, — бесстрастным голосом пояснила Даша. — Вы с ним, кажется, в последние дни были не разлей вода? Молчите?
— А что делать? — пожал плечами Кацуба. — У меня такое сложилось впечатление — как ни оправдывайся, не поверите…
— А вот это? — она подсунула новые фотографии.
Глядя на очередной труп, заснятый во всех ракурсах, Мазур не ощутил злорадства — одну тупую усталость. Слишком много покойников, вертелось в голове, слишком много…
— Узнаете, конечно? — нагнулась к Мазуру Даша.
— Узнаю, — нехотя сказал он. — Это и есть тот… Никитин.
— Ага. Никитин Юрий Петрович, из здешней уголовки. Обидчик ваш. — Она повернулась к Кацубе. — Веселые дела получаются правда? Вас интересует капитан водолазного бота Толстолобов — и вскоре его находят убитым, причем убийство не особенно старательно замаскировано под нападение пьяной шпаны. Возле вас крутится Сергей Прутков — и его находят мертвым. Вас обижает Никитин — и в соответствии с установившейся традицией ему всаживают заточку под ребро. Стоило вашему бравому спутнику, — кивнула она на Мазура, — закрутить роман с Екатериной Белинской, заведовавшей здешним музеем, как музей наполовину сгорает, а сама Белинская бесследно исчезает. Перебор получается. Кто, интересно, следующий? Соловаров?
— Кто-кто?
— Ой, ну не надо… — в зеркальце Мазур видел, как поморщилась Даша. — Гриша Нептун, с коим вы так мило ворковали на одной богатой дачке… Можете трогаться, больше у меня фотографий нет… пока.
— Хорошего вы о нас мнения, Дашенька…
— Где Белинская?
— Понятия не имею, — сказал Кацуба. — Дашенька, чтоб я так жил — пустышку тянете. Я устал вам это доказывать…
— Вы, по-моему, одного не понимаете, — сказала она так, словно пропустила все его слова мимо ушей. — Не понимаете, что ваш размах, ваша чересчур буйная деятельность начинают уже кое-кому становиться поперек горла. Особенно после убийства Никитина.
— Будут мешать жить? — небрежно спросил Кацуба.
— Могут о с л о ж н и т ь жизнь, — сказала Даша. — В конце-то концов, не вы самые крутые на этом свете. На свете вообще нет самых крутых…
— Слушайте, Даша, — сказал Кацуба серьезно. — Нас что, кто-то старательно поливает грязью?
Она молчала. Ни словечка не проронила до тех пор, пока Кацуба не остановил машину.
— Уж извините, дальше придется пешочком. Я тут присмотрел один гараж, бросать тачку возле гостиницы как-то непривычно для коренного шантарца…
Она сговорчиво вылезла, спросила:
— Я так понимаю, на корабль меня больше не пустят?
— Ну что вы, Дашенька, — ухмыльнулся Кацуба. — Присоединяйтесь завтра, всегда рады, а если еще юбочку покороче наденете, я вам цветов куплю… Подождете нас? До гостиницы проводим, а то еще обидит кто…
— Замучаются обижать, — сухо сказала она. — Значит, можно завтра с вами?
— Конечно.
— Всего наилучшего, — сказала она столь же сухо и, не оглядываясь, пошла прочь по темной улице.
— Ах, какая девка… — вздохнул Кацуба, глядя ей вслед. — Огонь, во всех смыслах… Интересно только, кто ей про нас пакости рассказывает? Ведь рассказывает кто-то, нюхом чую… Ладно, подожди тут пару минут, я сейчас…
Он поехал куда-то во двор. Мазур остался торчать под фонарем, словно незабвенная Лили Марлен из вермахтовской солдатской песенки. Ходил взад-вперед и от скуки приборматывал под нос:
Если я в окопе от пули не умру,
Если русский снайпер мне не сделает дыру,
Если я сам не сдамся в плен…
То будем вновь,
крутить любовь,
под фонарем,
с тобой вдвоем.
— …моя Лили Марлен… — подхватил бесшумно возникший из темноты Кацуба, запихивавший ключи в карман. — Пошли?
— Где Катя?
— Не дергайся, — сказал Кацуба. — Я твою Лили Марлен самолично отвез на базу. Как-никак колючка, часовые, запретная зона… Сначала дергалась, потом успокоилась, начала кое-что понимать. О тебе беспокоилась. Серьезно. Как бы его, говорит, не обидел кто. Сам, говорю, кого хошь обидит…
— Так ты ей сказал…
— Что я, идиот? — искренне изумился Кацуба. — Взял я с собой одного авантажного мэна в полной форме, он-то главную скрипку и играл, Джеймсом Бондом прикидывался, а мы с тобой для нее как были штатскими, так и остались. Все в ажуре, еще успеешь пообщаться… Ладно, как тебе последние события?
— А рыжая нам гнала туфту?
— Вот это вряд ли, — серьезно сказал Кацуба. — Многого от нее можно ждать, но улик никогда не фальсифицировала, не замечено за ней такого… Что там с твоим Дмитрием?
— Пуля в затылок, — сказал Мазур. — Как подполковник и говорил. Возможно, конечно, что стреляли из его собственного «Макарова», у него был в руке «Макар»… Только сдается мне, что сработали бесшумкой. Начни у него кто-то отнимать пистолет, я услышал бы, подошел-то совсем близко. Но там все было тихо, потом раздался выстрел, а он, должно быть, успел нажать на курок, держал пушку в руке…
— Не факт, что это его пушка, — подумав, заключил Кацуба. — Ты же при нем не видел пушки? Допрежь?
— Не видел.
— То-то.
— У меня сумасшедшая идея, — сказал Мазур. — Полное впечатление, будто нас кто-то оберегает. На свой лад. Тот, что натолкал в номера микрофонов. Не понравилось ему, что вокруг нас начали крутиться ребятки этого Димы, вот и отреагировал…
— А от Сережи нас тоже оберегали?
— Сережа в эту версию не вписывается, — признал Мазур. — Ну, я просто рассуждаю вслух, не мое дело — версии выдвигать, не особенно и учен…
— Что-то в этом есть, конечно, — сказал Кацуба. — Не понравилось кому-то, что наша информация начнет уходить на сторону… В виде версии — вполне приемлемо. Хуже другое — никаких концов, за которые можно мотать клубочек, я пока не вижу…
Когда они подошли совсем близко к величественному крыльцу гостиницы, навстречу по широким ступенькам проворно скатился Шишкодремов:
— Нептун приперся.
— Убитых нет? — спокойно спросил Кацуба.
— Ни убитых, ни агрессии. Заявился один-одинешенек и повел Светку в ресторан, в виде моральной компенсации. Я суетиться не стал — пусть себе воркуют под бездарный гром оркестра… Правильно?
— Совершенно, — сказал Кацуба. — Пусть воркуют. А ты, золото мое, срочно взмывай поутру на крыло, сам знаешь, что следует форсировать…
— Что стряслось?
— А ничего, — лениво сказал Кацуба. — Три жмура образовались, только-то и делов…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Чьи бездны горьки…
— Все, в общем, было довольно пристойно, — сказала Света, выпуская дым в приоткрытый иллюминатор. — Открываю дверь — стоит, громила, даже парочку цветов в грабке мусолит. Предложил в ресторан, я пошла. Попили, поплясали, поболтали. Потом, конечно, начал со страшной силой набиваться ко мне в номер, кофейку попить, но я категорически отказалась, с целью набития себе цены, так, позволила порасстегивать да полапать. Ушел не без горького разочарования, но обещал сегодня вечером опять в кабак сводить. Я, понятно, не отказалась.
— А впечатления от общения? — спросил Кацуба.
— Мысль у него растекалась по двум направлениям, — прилежно доложила Света. — Во-первых, чертовски интересовался, что мы из себя представляем, кто за нами стоит, чего от нас вообще ждать. Хочет поговорить с тобой, но предварительно старается меня расколоть — хоть и видел меня в деле, все равно с чисто мужской самоуверенностью считает самым слабым и болтливым звенышком в цепочке. Я его ювелирненько наводила на мысль, что вся наша теплая компания как раз те, за кого себя выдаем. Просто резкие мы все до предела, восточным единоборствам учены согласно столичной моде, а лишних неприятностей не хотим — потому и не стали в милицию бежать. Пушки, в принципе, готовы и вернуть, сесть за стол переговоров…
Корнев Павел
Махров Алексей
Херберт Фрэнк
Прозоров Александр
Контровский Владимир
Эриксон Стивен