и талантливым человеком, несколько скованным рамками того воспитания и
идеологии, в которую истово верил и которой честно служил на протяжении всей
своей жизни. И, может, поэтому его жизнь так трагически оборвалась и он не
успел осуществить свои реформы, столь успешно начатые в восемьдесят втором
году. Многие считают, что это был Рок, не позволивший Андропову остаться во
главе СССР. А, может, это была историческая закономерность, ибо чудом
прорвавшийся в высшее руководство страны, в отличие от своих бездарных и
комических товарищей по Политбюро, он понимал всю массу проблем по
реформированию общества и государства, имея куда более объективную
информацию о реальном положении дел в стране, чем многие из появлявшихся с
ним на Мавзолее Ленина людей. И с этой точки зрения смерть Андропова
выглядит как абсолютная закономерность, словно сама судьба уберегла его от
разочарования увидеть тщетность своих попыток и надежд.
Андроповым. Вся предыдущая жизнь в СССР ему часто казалась каким-то
ирреальным сном, словно однажды приснившимся слишком ярко и реально. Но
воспоминания о матери и об этой последней встрече с Андроповым были самыми
зримыми и самыми важными из его сновидений. Проведя десять лет на
нелегальной работе, он по-прежнему помнил свою последнюю встречу с
Андроповым, словно это произошло совсем недавно. В трудные моменты он
вспоминал спокойное, тяжелое лицо бывшего Председателя КГБ, его испытывающий
взгляд, словно спрашивающий, сумеет ли он, совсем молодой человек,
справиться с подобной задачей?
реальная угроза разоблачения, он понимал, как ему будет сложно в дальнейшем
вести работу, передавая материалы в Центр. Если связной Тома предатель или
на него вышли американцы, значит, они уже читало его сообщения. Значит, рано
или поздно они сумеют просчитать, кто именно передавал эти сведения. И выйти
на него. Теперь следовало перейти на резервный вариант, постараться на время
исключить Тома из этой игры.
жить другой связной. И он знал, что выходить на этого связного он может лишь
в исключительных случаях. Но теперь был именно такой исключительный случай.
И даже смогли вычислить связного, находящегося на цепочке между Томом
Лоренсбергом и местным резидентом КГБ в Нью-Йорке. Лишь отвезя Тома в
аэропорт и дождавшись, пока тот улетит в Хьюстон, Кемаль отправился брать
билет на ближайший рейс в Чикаго, чтобы улететь уже завтра рано утром.
американцем; настолько органично и свободно можно было чувствовать себя в
этой удивительной стране. В Турции, куда по легенде приехал "турок" Кемаль
Аслан, сразу давали понять, что ты не совсем настоящий анатолийский турок, а
всего лишь выходец из Болгарии. Точно так же, как и в Болгарии к гражданину
своей страны, но турку по национальности, относились гораздо хуже, чем к
"титульной нации".
возмущением узнал, что руководство Болгарии начало непонятную и нелепую
борьбу с этническими турками в собственной стране, приказав своим гражданам
в принудительном порядке менять их турецкие фамилии на болгарские. В
результате Асланы и Сулеймены становились Аслановыми и Сулейменовыми и им
менялись паспорта. Не желавшие изменять своей фамилии, выезжали из страны,
эмигрируя в Турцию. Нужно быть турком, чтобы понять всю унизительность
подобной смены фамилий. Но болгарское руководство, испытывая генетическую
ненависть к своим воинственным соседям за многовековое порабощение,
принципиально не желало изменять своей позиции.
Англии, Франции, Германии. Но всюду, как приезжий чувствовал себя
иностранцем. Лишь в Америке было это ощущение абсолютной свободы, когда
никому нет дела до твоей национальности или строения черепа. И, хотя,
некоторые проявления расизма еще встречались, особенно на юге, но возлагать
вину в таких случаях следовало на обе стороны. Он это хорошо знал.
уживаясь в едином котле, переплавляются в особый вид человечества, которому
нет дела до национальный отличий и предрассудков. И хотя многие общины
Америки - итальянская, русская, еврейская, китайская, негритянская,
ирландская, вьетнамская - предпочитали селиться в своих, отдельных
кварталах, сохраняя свои пристрастия в еде и одежде, музыке и традициях, но
все большее количество молодых людей из этих семей гордо именовали себя
"американцами" и одинаково самозабвенно любили рок-н-ролл и Голливуд,
Мак-Дональдс и Диснейлед. Америка словно вбирала в себя весь опыт
человечества, выбирая лучшее, оставаясь неповторимой и уникальной в своем
роде страной.
и он, сидя у окна в полупустом самолете, любовался удивительным зрелищем,
раскинувшимся внизу. Они пролетели над южной частью озера Эри и справа
мелькнули раскинувшиеся на многие километры кварталы промышленного Детройта.
К Чикаго они пролетали, заходя над озером Мичиган, и он отчетливо видел
белые яхты и катера, стоявшие у северных причалов.
Выйдя из здания аэропорта, он быстро нашел такси и направился в гостиницу.
он был, что гарантировало десятипроцентные скидки при получении номеров. Но
в этот раз его заместитель, японец Тадао Имацу, рекомендовал номер в
роскошном "Никко Чикаго Отеле", в котором сам останавливался во время
командировок в Чикаго. По словам Имацу, это был один из лучших отелей
города, к тому же расположенный в самом центре, у реки, разделявшей центр
города на две части. Кемаль согласился на этот отель еще и потому, что сам
намеревался встретиться со своими чикагскими партнерами, что давало
возможность провести визит в Чикаго, не вызывая никаких ненужных подозрений.
виднелись красные козырьки магазинов. Отель был спланирован с учетом
японских традиций в градостроении и представлял собой совместное творение
американских и японских строителей. Здесь были японский и американский
рестораны, по воскресеньям в ресторанах играл специальный джазовый оркестр.
В отеле было четыреста три номера и восемнадцать сюитов, среди которых были
и Президентские апартаменты стоимостью около трех тысяч долларов. В цену
обычно входила не только стоимость номера за один день, составлявшая в
данном случае около двух с половиной тысяч, но и пятнадцатипроцентный такс,
прибавляемый к основной цене.
одноместный номер с видом на Мичиган-авеню. Разместившись в апартаменте, он
позвонил своим партнерам, договорившись о вечернем свидании. И лишь после
этого вышел из отеля, направляясь к ближайшей телефонной будке на
Кларк-стрит. Найдя свободный автомат, он опустил двадцать пять центов и
набрал нужный ему номер.
проконсультироваться с вами по вопросу наших поставок.
мы уже консультировали одного представителя из Сан-Диего.
почему она так волнуется?
профессионализму Тома, и почти отвык от подобных дилетанских вопросов.
запишите адрес. Вам придется ехать минут двадцать-двадцать пять. Мы
находимся в Сисеро, это небольшой городок, прямо сросшийся с Чикаго. Вам
нужно ехать на запад. Впрочем, если вы возьмете такси, это не проблема. Они
знают, куда ехать. Записывайте адрес.
через два часа.
человек, которого попросили оказать такую услугу советской разведке, - с
невеселой усмешкой подумал он. Может, Том был прав, предпочитая самому выйти
на связного. В любом случае, сегодня ему предстоит все проверить. С другой
стороны, подобный дилетантизм, столь несвойственный советским разведчикам,
не очень характерен и для американских спецслужб. Ни ФБР, ни ЦРУ, просто не
позволили бы так разговаривать своему сотруднику, опасаясь вспугнуть агента.
Нет, здесь скрыта какая-то тайна и ему нужно все поскорее выяснить. В конце
концов если оба его канала связи окажутся заблокированными, ему придется
самому выходить на резидентов КГБ, что означает однозначный провал. Выехать
из страны он, возможно, сможет, с учетом того, что в советском посольстве
всегда есть резервные бланки паспортов и любой из сотрудников готов
предоставить свой дипломатический паспорт для выезда разведчика за рубеж,
чтобы потом, спустя некоторое время, заявить о потере собственных
документов. Но этот шаг означает абсолютный провал. Провал всего того, ради
чего он столько лет закреплялся в Америке.
он попросил водителя отвезти его в Хаммонд, довольно крупный город, лежавший
на юге от Чикаго примерно в часе езды от центра. Он сказал не правду этой
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Корнев Павел
Соломатина Татьяна