взглядах, напоминало недовольство людей, никогда не видевших снега. Он
принадлежал к другому миру, совершенно другому, словно жил он на Марсе или
Венере. Слишком другому, чтобы вызывать какие-либо эмоции.
португальском: "Иди сюда! Я угощу тебя пивом!"
без всего того, к чему он привык, без денег, возможности уединиться, без
машин, в большинстве случаев без работы. Обходиться без всего, кроме друг
друга. Смог бы он приспособиться к такой жизни, спрашивал он себя? И
пришел к выводу, что с тем же успехом мог спросить, а сможет ли он
приспособиться к жизни на Юпитере или Сатурне?
сидевшая в кресле-качалке, уставилась на Флетча и выкрикнула: "Жаниу!
Жаниу Баррету!"
в тридцати от себя Флетч увидел юного Жаниу Баррету. Тот повернулся и
заспешил на деревянной ноге, несомненно, чтобы сообщить родным о визите
Флетча.
его в дверях, уперев руки в бедра. Жаниу и другие маленькие дети высыпали
на улицу. Ее глаза сузились, когда она заметила Марилию.
они пришли для того, чтобы услышать историю Жаниу Баррету и узнать, что же
произошло сорок семь лет назад.
убили и кто это сделал.
окруженный толпой что-то шепчущих оборванцев, Флетч покачал головой.
отправила за родственниками.
непогоды стенами из досок разнообразных размеров и формы, прикрытых
жестяной крышей.
чашки, стаканы, кастрюли рядом с раковиной. Круглый полированный стол в
центре комнаты. Вышитая салфетка, на ней - вазочка с цветами. Рядом
колдовская кукла, калунга. Вдоль стен - стулья, стулья, стулья. На одной
стене, по обе стороны полочки с транзисторным радиоприемником, вырезанные
из журналов изображения Иисуса и Папы.
Поправила подол длинного белого платья.
нравится.
кофе.
представляли Флетчу, как детей и внуков Идалины. Флетч вставал, чтобы
поздороваться с каждым, но имен не запоминал.
рассаживались вдоль стен.
пятидесяти пяти, без рубашки, в черных шортах и сандалиях. Аккуратно
подстриженный.
Филью. Я много лет проработал официантом, на Копакабана, - он всмотрелся в
глаза Флетча. Затем добавил. - Я - твой сын, - он притянул Флетча к себе,
крепко обнял. - Мы так рады, что ты вернулся.
Филью улыбнулся. - По словам мамы, ты хочешь, чтобы я рассказал о том, что
произошло.
в кресле у задней стены. Идалина, как герцогиня, у боковой. Флетч и
Марилия - напротив хозяйки дома.
устроились на полу. В окна заглядывали лица слушателей. Улицу перед домом
запрудила толпа.
выбивали самбу. Репетиции не прекращались ни на миг.
взрослые, как сидевшие на стульях, так и стоящие у окон, перебивали его,
поправляли, напоминали о каких-то нюансах. Марилия помогала переводить
там, где Баррету Филью не мог подобрать нужных слов.
вслушивался в каждое слово, чтобы ничего не упустить при последующем
анализе.
Филью. - И даже после стольких лет моя мать хочет знать, что же произошло.
светлокожий, хорошо сложенный. Утверждают, что он был лучшим танцором
фавелы, а может, и всего Рио-де-Жанейро. По крайней мере, люди до сих пор
помнят его мастерство. Иногда, обслуживая молодых мужчин из Северной
Америки, а раз или два из Чили или Аргентины, в отелях Копакабана, я думал
о нем, таком, как мне его описывали, светлокожем блондине, беспечно,
словно богач, взирающем на тяготы жизни.
североамериканцев-южан, что появились там в конце вашей Гражданской войны.
Они хотели сохранить привычный жизненный уклад, с плантациями и рабами.
Таких было немало, но красота и соблазнительность наших женщин не
позволили им выполнить задуманное. Скоро они стали частью бразильской
нации, а их дети с примесью негритянской и индейской крови не смогли
держать в рабстве своих братьев и сестер.
долгожданная гроза в разгаре лета, рассыпая всюду свои молнии. Почему
пришел сюда, ты, возможно, скажешь нам сам.
фавеле, энергичный, улыбающийся, смеющийся. Тебя видели то здесь, то там,
везде одновременно. И скоро все только говорили, что о тебе: "Где Жаниу?",
"Чем сейчас занят Жаниу?", "Вы слышали, что учудил Жаниу прошлой ночью?"
Когда брюки продажного полицейского оказались на голове статуи святого
Франциска, когда новый велосипед владельца продуктового магазинчика нашли
в борделе, когда вокруг дома, построенного верующими для сурового
североамериканского миссионера, соорудили заборчик из дерьма, все знали,
что это сделал ты, все смеялись вместе с тобой и ерошили твои светлые
волосы.
Я полагаю, некоторые девицы лгали, утверждая, что спали с тобой, потому
что мне представляется невероятным, что один юноша мог поднять престиж
стольких девушек. В моей молодости от меня, твоего законного сына, также
ждали многого. И, проходя по улице, мне приходилось остерегаться не только
девушек, но и их матерей. Однако, надо признать, что в фавеле Сантус Лима
светлокожих гораздо больше, чем в любой другой фавеле Рио-де-Жанейро.
- братья Идалины. Дни вы вместе проводили на берегу, возились на песке,
плавали, играли в футбол, по ночам пили, танцевали, играли в карты и
поднимали престиж девушкам.
троллейбуса, но все свободные часы отдавал тому, чтобы выучиться на
бухгалтера. Бухгалтером его нигде не брали, но он не отчаивался и
продолжал упорно заниматься. И очень надеялся, что если не он, то хотя бы
один из сыновей реализует его мечту.
ты сбиваешь его сыновей с пути истинного, толкаешь к жизни, для которой
они не созданы, не даешь им даже задуматься о достоинствах профессии
бухгалтера.
сыновей работу на рыбацкой лодке. Но старики, владельцы лодки, поставили
условие, весьма неприятное для Фернанду - его сыновей они наймут только в
компании с Жаниу Баррету. То ли они полагали, что моим дядьям не обойтись
без твоего руководства и головы, несмотря на то, что ты приехал из
глубинки, ничего не знал о море, то ли хотели, чтобы ты хотя бы часть
времени проводил вне фавелы, уменьшив тем самым число твоих проделок и
количество зачатых тобой детей. Так или иначе, они выставили такое
условие, и Фернанду, если он хотел получить работу для сыновей, не
оставалось ничего другого, как согласиться.
Аникина Наталья
Контровский Владимир
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Соломатина Татьяна
Афанасьев Роман