Чтение 22–й страницы книги ~Угол атаки~

дурь::

- Ваше ноу-хау каким-то образом связано с работами профессора Ефимова?
Крылов удивился:

- Вы знаете о Ефимове? Что?

- Очень немногое. Он автор книги о физической теории дифракции. Сейчас
преподает в Лос-Анджелесе. Работал для "Норнтропа" и "Локхида". Возвращаться
в Россию не собирается.

- И его нетрудно понять, - кивнул Крылов. - Вы сказали, профессор?

- Профессор Калифорнийского университета, - подтвердил Голубков.

- А у нас он был мэнээс. Младший научный сотрудник. С окладом в сто
пятнадцать рублей. Да, это ноу-хау - прямое развитие его работ. Сукины дети.
Если бы Ефимова не сгнобили, мы могли бы иметь "стелсы" лет на десять раньше
американцев. Впрочем, может, оно и к лучшему. Это могло продлить агонию
системы. И возможно, не на один год.

- Кому нужно было гнобить Ефимова? - не понял Голубков.

- А кому всегда мешают талантливые люди? Сам факт существования ученого
Ефимова означал для многих, что они - завхозы, а не ученые. Хоть и
академики. Вы курите?

- Увы, да.

- Я тоже. Давайте выйдем. Здесь курить нельзя. Вслед за Крыловым Голубков
вышел из ангара. Походка конструктора показалась ему странной, слишком
твердой. Голубков понял: протезы.

- Посидим здесь, - сказал Крылов, останавливаясь у скамейки в аккуратном
скверике. Посередине его, на постаменте возвышался фронтовой истребитель
МиГ-15, трогательно неуклюжий, как старая русская винтовка-трехлинейка.

- Мне казалось, что о временах Советского Союза вы должны сожалеть, -
проговорил Голубков, закуривая патриотическую сигарету "Петр Первый", табак
которой, как явствовало из надписи на пачке, был способен удовлетворить
"самого требовательного знатока, верящего в возрождение традиций и величия
Земли Русской". - Тогда ваша отрасль финансировалась не в пример нынешним
временам.

- Финансировалась хорошо, - согласился Крылов, вставляя в янтарный
мундштук не столь патриотичную, но гораздо более дешевую "Приму". - Но за
это слишком дорого приходилось платить. Судьба Ефимова - хороший тому
пример. А сколько других талантливейших людей пропало, сгинуло, спилось? Не
будем об этом. Чем могу быть полезен?

- Вы были членом экспертной группы, вылетавшей на место катастрофы
"Антея". Я прочитал ваше "Особое мнение".

- И что-нибудь поняли? - недоверчиво спросил Крылов.

- Почти ничего, - признался Голубков. - Кроме главного: вы не согласны с
выводами государственной комиссии. Вы считаете, что причиной гибели "Антея"
была не магнитная буря, а перегрузка самолета. Это правильно?

- Совершенно неправильно. Сверхресурсная нагрузка и перегрузка -
принципиально разные вещи. Объясню на простом примере. Молодая лошадь легко
везет двух седоков. Для старой лошади этот груз непосилен. А погибший
"Антей" был старой лошадью.

- Но восемь экспертов подписали заключение, - напомнил Голубков.

- Это дело их совести.

- Вы считаете, что категория совести здесь уместна? Речь идет о сугубо
техническом вопросе.

- Категория совести уместна везде. Как только она исключается, чудо
человеческого гения превращается в атомную бомбу, телевидение - в средство
промывки мозгов, а компьютер - в фомку для взлома банковских сейфов.

- Почему же вы не настаивали на своей правоте?

Крылов хмуро усмехнулся.

- За свою жизнь я открыл несколько физических закономерностей. Но больше
всего горжусь другим. Я сформулировал главный закон социализма. Он звучит
так: "Чем строже, тем дороже". Для наших времен он тоже применим.
Сформулировал я для себя и другое правило: "Права качать - не сапоги
тачать". Каждый должен заниматься, своим делом. Я уважаю Андрея Дмитриевича
Сахарова, но он бы принес больше пользы, если бы занимался не правозащитной
деятельностью, а тем, что ему дал Бог. Возможно, мы уже имели бы термояд и
мир выглядел бы совсем по-другому.

- Спорное утверждение, - оценил Голубков.

- Я его никому не навязываю.

- По-вашему, члены экспертной комиссии знали об истинной причине
катастрофы?

- Я не хочу это обсуждать. Спросите у них. Конечно, знали.

- И все-таки подписали заключение. Почему?

- Когда отсутствует категория совести или хотя бы профессиональной
честности, можно найти тысячи причин для любого поступка. От интересов дела
до престижа страны.

- И пенсии вдовам?

- В том числе. Трогательно, не правда ли? Они позаботились об этих
несчастных вдовах. А сколько женщин они обрекли стать вдовами в будущем?
Сколько детей станут сиротами?

Крылов выковырял из мундштука окурок и тут же вставил новую сигарету.

- Можно взглянуть на ваше удостоверение? - неожиданно спросил он.

Голубков молча подал ему темно-красную книжицу с золотым гербом России.

- "Главное контрольное управление... Старший инспектор", - прочитал
Крылов. - Что это за должность?

- Вроде бухгалтера, - уклончиво объяснил Голубков.

Крылов вернул ему удостоверение.

- Вы такой же бухгалтер, как я акушер. Бухгалтеров не катают над
Афганистаном на новейших "мигах". Военный?

- Да.

- Звание?

- Полковник.

- Разведка?

- Что-то в этом роде.

- А именно?

- Контрразведка.

- Что это за профессия? Голубков пожал плечами:

- Профессия как профессия.

- Каждая профессия предполагает умение в чем-то разбираться. В чем
обязаны профессионально разбираться вы?

- В людях, пожалуй.

Крылов высокомерно привздернул бровь.

- Неслабо. Во мне разобрались?

- Во всяком случае, я понял, почему вы не прерываете наш разговор.

- Почему?

- На нашем профессиональном жаргоне это называется "прокачка". Вы
прокачиваете меня. Пытаетесь понять, стоит ли мне доверять.

- Для чего мне это нужно?

- У вас есть что мне сообщить. Некоторое время Крылов молчал,
сосредоточенно что-то обдумывая. Потом спросил:

- Чем вы занимались в Афганистане?

- Воевал.

- За что?

- Я уж теперь и не знаю.

- В Чечне - тоже воевали?

- Да.

- За что?

- Понятия не имею.

- Чем занимаетесь сейчас? - настойчиво продолжал Крылов.

- Да все тем же. Воюю. Только не спрашивайте, за что. Я сам часто задаю
себе этот вопрос. И далеко не всегда нахожу ответ.

- Но иногда все же находите?

- Иногда - да, - подтвердил Голубков.

- Почему вы заинтересовались катастрофой "Антея"?

- Поручение президента.

- Чем оно вызвано?

- Не знаю. Могу только догадываться.

- Какого рода эти догадки?

- Извините, но этого я не могу вам сказать.

- Последний вопрос. У меня действительно есть информация, которая
представляет катастрофу "Антея" совершенно в ином свете. Если я сообщу вам
ее, вы распутаете это дело?

- Не уверен, - сказал Голубков. - Но я попытаюсь.

- Хороший ответ, - подумав, кивнул Крылов. - Хватит курить. Пойдемте.

На втором этаже административного корпуса с обшарпанным линолеумом в
коридорах и стенами, давно требующими ремонта, Крылов ввел полковника
Голубкова в небольшой кабинет и включил компьютер. Потом достал из сейфа
дискету и вставил в приемное устройство. Предупредил:

- О том, что вы сейчас узнаете, я не говорил никому.

- Почему? - спросил Голубков.

- Потому что меня об этом никто не спрашивал. Вы первый. И поэтому вправе
получить ответ. Но прежде - необходимое пояснение. После любой
авиакатастрофы все остатки самолета подвергаются самому тщательному
изучению. Для этого они доставляются в лабораторию. В Алатау такой
возможности не было. Поэтому было вывезено в Москву только самое главное, а
остальное отснято на фото и видеопленку. По понятным причинам основное
внимание было обращено на детали "Алтея". К тому, что осталось от груза,
особенно не присматривались. Вы знаете, конечно, какой груз был на борту
"Антея"?

- Да, - подтвердил Голубков. - Два МиГ-29М.

- Совершенно верно. Так вот, я сканировал все материалы и прогнал их
через компьютер. И вот что выяснил. Взгляните.

На экране монитора появился кусок искореженного, оплавленного металла.

- Так выглядел этот фрагмент "мига" в натуре. А вот что он представляет