лишнего беспокойства и обращались с ним настолько предупредительно и вежливо,
насколько позволяли их грубые натуры. Правда, похитители не упускали случая
продемонстрировать скрытые под чёрными плащами мечи, но что ещё ожидать от тех,
кто стережёт пленника?
по первому требованию Читрадривы. На палубу его выводили либо рано утром, ещё
перед рассветом, либо поздно вечером, после захода солнца. Может, это делалось
для того, чтобы он не мог определить по положению солнца направление движения
корабля. А может, следившие за каждым шагом пленника сторожа не хотели, чтобы
Читрадрива заметил в сумерках какой-нибудь островок поблизости. Вдруг он
решится на побег? Хотя каким образом? Броситься с борта корабля в ледяную воду
и добраться до берега вплавь - вряд ли на это можно рассчитывать всерьёз!
явно не тот корабль, с капитаном которого велись переговоры о проезде в
Неаполь. Палуба у него была несколько уже, сам корабль длиннее, да и лица
матросов, капитана и его помощника были Читрадриве совершенно незнакомы. Как ни
странно, он даже обрадовался этому: всё же не капитан предал его и Лоренцо. Но
кто же тогда?..
строгими границами, переступать которые главный страж категорически не
советовал. От нечего делать Читрадрива даже пробовал вести счёт дням,
выцарапывая бесполезным теперь голубым камнем косые чёрточки в изголовье своей
лежанки. Однако на второй же день заточения (то есть после третьей прогулки)
главный страж сказал ему:
могу лишить вас и прогулок, и своего общества днём, а в затемнённой комнате вы
неизбежно собьётесь со счёта. Во-вторых, вам всё равно неизвестно, сколько дней
и ночей вы лежали без памяти.
более суток, тем не менее, осознание того, что за каждым его шагом тщательно
следят, отбило у него всякую охоту подсчитывать дни заточения.
момента нападения Читрадрива не брился. Это страшно раздражало его, потому что
анхем не носили бород, и с непривычки у него здорово чесались и щёки, и
подбородок, и шея, об которую тёрлись отросшие волосы. Кроме того, после еды к
усам и бороде прилипали крошки хлеба, из-за чего Читрадрива чувствовал себя
грязным с головы до ног.
бритву, - флегматично заметил тот. - Придётся вам потерпеть до тех пор, пока мы
не прибудем на берег.
лице.
свой перевод священных книг на анхито. И с некоторым облегчением услышал:
драгоценном багаже. Было бы весьма досадно, если бы вы лишились его.
главный страж неизменно отвечал:
распоряжении будет всё, что угодно, в том числе и ваш труд.
обращение со мной? - спросил однажды Читрадрива, получив очередной вежливый
отказ по поводу какой-то мелочи. Тогда в глазах главного стража впервые
мелькнуло нечто похожее на испуг, но он быстро овладел собой, с достоинством
ответил:
Николо, удалился. Теперь он не дежурил в каюте днём, лишив таким образом
пленника возможности поговорить хоть с кем-нибудь.
началось всё с того, что в воду, посланную Читрадриве на ужин, явно подмешали
сонное зелье, вкус которого был забит тухлым запахом этой малоприятной
жидкости. После ужина Читрадрива почувствовал, что ему просто лень подниматься
на палубу. И хотя молодой верзила, присматривавший за ним, был готов
сопровождать пленника, Читрадрива неожиданно для самого себя показал жестами,
что желает остаться в комнате. Затем не дожидаясь ответа парня, растянулся на
лежанке, отвернулся лицом к стене и почти мгновенно заснул.
напротив уже не было верзилы, зато там развалился Николо, который не отрываясь
смотрел на пленника и при этом ковырял тоненькой щепочкой в зубах.
недовольство. Николо не отреагировал и продолжал пялиться на пленника
совершенно бездумными оловянными глазами.
жестами. Результат был тот же: Николо оставался безучастным.
Сторож нахмурился и на четверть вытащил меч из ножен.
лежанки и впал в совершеннейшее уныние. Это что ещё такое?! Ну, сам по себе
переход на более жёсткий режим можно объяснить: он прогневал главного стража, и
тот отыгрывается, как может. С этим всё ясно. Но для чего давать сонное
зелье?..
сторожей. Но в тот момент, когда угнетение готово было перерасти в полностью
беспросветное отчаяние, он обратил внимание на весьма странное обстоятельство:
качка заметно уменьшилась, можно сказать, почти прекратилась. Это могло
означать, что погода налаживается, и штормившее с самого начала плаванья море
постепенно успокаивается. Но было и второе объяснение: корабль вошёл в гавань.
шумел, если они хотели сохранить его пребывание на корабле в тайне! Кроме того,
открывалась причина, по которой Читрадриву лишили прогулок - это была не
прихоть обидевшегося главаря сторожей, но элементарная необходимость.
долетавший в комнату. И вот Читрадриве почудилось, что кроме ставшего уже
привычным плеска волн, снаружи доносятся какие-то скрипы, звуки шагов,
позвякивание, бряцанье, а также... Да, если скрипеть могли корабельные снасти,
ходить по палубе - матросы, если позвякивание металла также можно было
объяснить каким-то образом, то этого никак нельзя сказать о конском ржании!
Раньше пленник не слышал ржания, да и зачем везти лошадей из Барселоны? Значит,
если слух не обманул Читрадриву, этот звук в самом деле доносится с берега.
Посмотреть бы туда... Как досадно, что прогулки отменены!
Склонившийся над ним Николо протягивал кусок солонины (в виде исключения, без
сухаря и не на тарелке) и кувшинчик (опять же в виде исключения, наполненный
белым вином, а не застоявшейся водой). Он не заметил, чтобы сторож выходил в
коридор. Значит, Николо держал снедь у себя, а поесть не давал потому, что
больше еды не было.
Читрадрива. Сторож высоко задрал брови, выпучил глаза и приложив палец левой
руки к губам, правой тронул рукоять меча.
из ножен. Читрадрива пожал плечами, молча взял еду и принялся угощаться. Даже
мясо показалось ему не таким солёным, как обычно, а кисловатое вино
представлялось по сравнению с тухлой водой настоящим нектаром. Правда,
Читрадрива боялся, что в него вновь подмешано зелье, но опасения не
подтвердились. От вина кружилась голова, но спать совершенно не хотелось.
том, куда и зачем его везут. Снаружи было тихо, затем раздалось топанье
множества ног по палубе, до слуха Читрадривы донеслись пронзительные отрывистые
выкрики. Заскрипело дерево, что-то хлопнуло, загрохотало. Очевидно, корабль
готовился к отплытию.
было определить, бодрствует он или спит. Шуметь и тем самым затевать ссору со
сторожем не было никакого желания. Между прочим, Николо не выставил в коридор
пустой кувшин из-под вина, а сунул его под свой настил. Страж также был
заключён в комнате. Заключён вместе с Читрадривой!
присутствии на корабле пленника. Так может, попробовать выдать себя? Но жесты
Николо не оставляют ни малейших сомнений насчёт того, как намерен действовать
сторож. А Читрадриве, лишённому своих способностей и даже своего меча, с
которым он обращался довольно неуклюже, нечего было противопоставить
противнику.
конце концов, не могли же их держать взаперти целые сутки, снабдив лишь
небольшим куском солонины и одним кувшинчиком вина на двоих!
царил почти полный мрак, свидетельствовавший о том, что солнце село, и
обманутый полной неподвижностью сторожа пленник решил было проверить, не заснул
ли тот, когда за дверью раздались громкие шаги. Николо мигом соскочил с лежанки
и замер подле Читрадривы в выжидательной позе, а Читрадрива мысленно
приготовился к любым неожиданностям.
главный страж с толстой свечой в руке. Он велел Николо подняться на палубу, и
стражник молча вышел из каюты.
вошедший к Читрадриве. - Извините, что пришлось закрыть вас на некоторое время
и не выпускать наверх, но это было просто необходимо. Впрочем, всё это пустяки,
я надеюсь, выданный по поводу прибытия кувшинчик вина скрасил неприятное