Чтение 22–й страницы книги ~Гней Гилденком Артур Грин~

женщиной-дварром, чей грифон еще не стал боевым:

- Поднимись, Отец, в гневе и силе.

- Восстань против врагов наших, моих и Твоих, пробудись, Отец, ради
суда.

Ради синевы...

- Поднимись из глубин, Отец. Суди мое искусство, суди Свой народ, по
закону и по желанию Своему.

Ради свободной стихии готов я идти в бой...

- Да разобьется о камень злоба врагов, да разобьется о горы их
победоносность. Неси, Отец, оружие мое, ведь в Твоих руках мое оружие.

Мы не говорим речи перед битвой, но мы знаем, что за нами прекрасные
города...

- Да обратится железо врагов в их руках, да упадут их замыслы на их
головы. Ради Тебя, Отец, выступаем мы в бой.

"Луна зовет на золотую службу..." Что дальше? Дьявол, я должен, я
обязан вспомнить, что дальше!..

- Услышь, Отец, слова мои, слова наши. Приди, Отец, поддержать нас.

- Славим Тебя, Отец, и слушаем Твой голос.

О Луна, помоги мне, дай хотя бы маленькую частицу твоей силы, и тогда
никто не сможет одолеть меня в предстоящей битве!

- Славим Тебя, Отец, и слушаем Твой голос.

- Славим и слушаем.

Больше слов не было. Я поднял голову.

И тогда каждый хнум подошел к стоящему рядом и прикоснулся губами к
его лбу. А стоящий рядом проделал то же со следующим.

О, дьявол!..

И Эргэнэ, приподнявшись на носках (мне пришлось наклониться),
прикоснулась губами к моему лбу.

О, дьявол!..

Это было отвратительно.

Я взглянул на следующего по стене - на Лайка. Дикий обряд! Неужели и
с ним?.. Однако Лайк посмотрел на меня точно так же и прикоснулся губами к
одному из клинков Грей-Дварра. Я поднял меч и сделал то же самое.

В мире много обычаев, у разных народов разные. Селентинцы терпимее
других относятся к чужим обрядам. Но прикосновение тела к телу у всех без
исключения всегда вызывало крайне неприятные ощущения. И никто не пытался
бороться с этим законом природы. Конечно, в битве могут соприкоснуться
незащищенные части, или один из противников схватит другого за шею... Но
даже в битвах, где не до мелочей, каждый старается ухватить за одежду или
за волосы. Альфы, например, специально воевали голыми и обритыми, чтобы
враги боялись к ним прикоснуться. И наши акулы, когда приходилось драться
на кораблях, частенько прибегали к тому же приему. Однажды, года три
назад, во время чаепития я соприкоснулся пальцами с Гаем. Тогда мне тоже
было очень нехорошо. И сейчас... Мерзкое чувство скользкого и шершавого
одновременно, да еще рыхлого, проваливающегося... Смысл битвы - не дать
никому притронуться к твоему телу. Может быть, хнумы как раз и хотят
подчеркнуть такой смысл? Только сам, только сам ты владеешь своим лицом,
руками, мышцами...

Тем временем из прохода между скалами на равнину потекли новые
рыцари. Торны звенели, стучали над головой, а внизу аккуратно, неторопливо
выстраивались вторые шестнадцать колонн.

Что они будут делать?! Блаберонить гору насквозь своими шлемами?..

- Пора! - закричал, не выдержав, Грей-Дварр. Он кричал вниз, рыцарям.
- Пора! В бой!!!

Да, без сомнения он первый воин. Но, если честно, я не понимаю, как
такой человек мог быть Верховным Стратегом Селентины.

Вторые шестнадцать колонн встали позади первых. Однако новые рыцари
уже создавали следующие шестнадцать колонн.

Они встанут на плечи друг другу, и тогда верхушка пирамиды начнет бой
на стенах замка.

Вся равнина была заполнена темными сверкающими доспехами. Лайк
внимательно рассматривал врагов. Эргэнэ, кажется, нервничала. Красота
ужаса. Красота смерти. Впрочем, я видел красоту, я ощущал смерть, но не
чувствовал никакого ужаса.

И от красоты смерти, лишенной страха, мне вдруг стало невероятно
хорошо.

Славим и слушаем Отца Гор.

Славим и слушаем.

Сорок восемь черно-багровых знамен взвились над колоннами.

И все-таки: как?!

Но едва я задал себе этот вопрос... Но как только сорок восьмое знамя
заколыхалось и распрямилось под ониксовым ветром...

Крики хнумов-хранителей, вопль воплощенного молчания, заставили меня
оглянуться и увидеть. Со стороны горы, сверху, величественно и страшно
летели, спускались на Темный Аметист два громадных, чудовищных, нереальных
создания...

Два дракона.

Изображения в свитках. Сказочные рисунки на вазах. Древний значок
далекого южного Мартона.

Темно-зеленый трехголовый зверь размерами с дом коменданта Луция
редко взмахивал десятисвордовыми крыльями с красным отливом; он медленно
приближался к правой угловой башне. Второй, абсолютно черный, сверкал так,
словно его остроугольное тело было сделано из неизвестного академикам
Лунной Заводи металла. У него имелась одна голова, всего одна,
прямоугольная и металлическая, но на ней, вернее над ней, в том месте, где
голова переходит в шею, - повтор или издевательство, маленькое точное
подобие, такая же прямоугольная головка раз в пять меньше.

Черный дракон повторил утренний маневр Эргэнэ: он опустился на
уровень замка, оценил его защитников, воспарил высоко вверх, дабы затем
стремительно низвергнуться на стену. Но перед тем как взмыть в небо,
дракон пристально поглядел на меня, именно на меня, и, кажется, даже
подмигнул большой головой. На один короткий торн мне представилось, что я
не здесь. Нет хнумов, нет Темного Аметиста, я сижу в уютной башне и читаю
свиток. Изречения Селентина Александра пробуждают сознание, в тишине я
проникаюсь их смыслом и между строчками пью крепкий крупнолистный чай,
заваренный моим любимым способом.

Черный дракон несся вниз, я переглянулся с Эргэнэ, краем глаза
заметил Грей-Дварра с двумя клинками, принял стойку поустойчивее и
выставил меч перед собой.

Следующим ощущением был звон, заполнивший равнину. Я вздрогнул, так
неожиданно он раздался. Это рыцари там, под стенами, одновременно ударили
мечами о щиты. У хнумов - обращение к Отцу, у черных воинов - звон и
скрежет железа. А у нас:

Воин, не бойся, ты не умрешь,

Если готов умереть.

В лапах у черного дракона оказались крючья, он сбросил их на стену;
крючья зацепились и вниз по стене упали лестницы из металлического жгута.
Рубить их было бессмысленно, да и нечем: учение Единого не предусматривало
металлических лестниц, сбрасываемых на стены сказочными чудовищами. Хнумы
растерялись. Ударами хвоста и головы, ударами освободившихся лап дракон в
считанные торны, в полете разбросал защитников и, не коснувшись стены,
снова взмыл вверх. По лестницам с удивительной для железных людей
быстротой полезли рыцари.

По-видимому, зеленый дракон совершил то же самое около правой башни.
Расправившись с хнумами, он полетел вдоль стены, сбрасывая лестницы.

И тут проявила себя защитная заготовка хнумов. Верхний ряд камней,
образующих стену, оказался подвижным. Используя скрытые рычаги,
подоспевшие на смену погибшим опрокидывали верхние камни вместе с
лестницами на головы врагов.

Но драконы вернулись.

На двенадцати лапах трехголового дракона висело много запасных
крючьев-лестниц, и на шести лапах черного чудовища их тоже хватало. Хнумы
были бессильны против драконов. Однако под упавшими камнями уже погибло не
менее колонны рыцарей.

Черный дракон сбросил оставшиеся крючья и стал просто убивать
хранителей. Я ждал, когда он приблизится к нам.

- Грифоны! - вырвалось у Эргэнэ.

Из левого угла в небо поднялся отряд из двадцати с лишним грифонов.

Черный дракон в третий раз ушел вверх. Я был уверен, что он полетит
на грифонов. Но дальше по стене стояли Лайк и Грей-Дварр. Хранителей на
нашем участке уже не осталось, синяя форма Лайка притягивала взгляд.

Дракон ринулся вниз.

Я побежал к Лайку. Он увидел меня. Он сделал предостерегающий жест и
выхватил Светлый Клинок. Диайон на глазах возник в его руке. Я
остановился.