и пошел за профессором! -- О нет! Не надо! -- археолог бросился бежать от
Коры. -- Я не могу смотреть тебе в глаза!
неожиданно для Коры, а возможно, для себя самого, взмыл в небо.
прощальный крик:
его!.. убииииииииил... -- Убиииил! -- подхватило эхо. -- Убил, оказывается,
-- сказал мальчик Хосе-джуниор, который никуда не убегал, а стоял
неподалеку, держа в руках два вытащенных из Орсекки пера, два золотых пера,
каждое размером с мальчика.
был не нужен. Еще пойдут сплетни...
сообразительным. -- Я никому не скажу. Рано еще, да? -- Рано, -- сказала
Кора.
Собственными ушами слышал, как этот чайник сознался.
слез жаль. Преступление страсти -- все равно преступление. И, без сомнения,
на родной планете его ждет горькая судьба... если не гибель. И зачем только
я избрала такую жестокую профессию? Кто дал мне право решать, жить или не
жить этим существам, которые полюбили друг друга... Но Кора преодолела
минуту слабости. Она вспомнила, что ради собственного счастья совсем не
обязательно убивать старого мужа своей любовницы.
восторжествовать.
-- Но ведь мы с тобой хотим ее торжества? -- Разве? -- удивился мальчик. --
А я думал, что не хотим. -- Как так?
профессора кокнули. Я же всегда возле раскопок ошиваюсь.
городу. За ним струились золотые перья из хвоста убийцы.
автоматически раскланиваясь с прохожими, ну вот мы и завершили дело.
Оказалось, что это не преступление ради корысти, а преступление ради любви.
И чего мы добились?
совсем не обязательно новая обитательница тела их мамы, если такая найдется,
а тело не разберут на детали, будет с ними так же нежна и заботлива, как
совсем чужая земная женщина Кора Орват.
пеленой и затянет раскопки, город и всю планету. То-то будет нелегко
комиссии с Ксеро.
материнское, ничем не обоснованное предчувствие... Нет, больше она здесь
быть не могла.
Орсекки. Орсекки тащил колоссальных размеров узел из нескольких простыней.
За Орсекки неслись, обгоняя друг дружку, местный врач и шесть или семь
медицинских сестер. -- Стой! -- закричала Кора. -- Это мои дети! -- завопил
в ответ совершенно рехнувшийся археолог.
от земли и даже смог набрать некоторую высоту. Ни одного вертолета рядом не
было. Коре пришлось самой стать истребителем-перехватчиком.
горам. -- Ты что делаешь? -- спросила она на лету. -- Тебя не касается, --
ответил он. Говорить Орсекки было трудно, потому что он держал тюк в клюве.
делать? Тюк затрепетал в клюве, норовя вырваться. Никаких сомнений не
оставалось: преступник похитил своих детей и готов их погубить, только не
отдать в чужие руки. -- Я их сам воспитаю, -- невнятно ответил Орсекки. --
На морозе? В горах?
они уже не хотели его держать -- с каждым метром он терял высоту. Кора
летела рядом, стараясь придержать клювом тюк, -- она боялась, что тюк
выпадет и дети разобьются о камни внизу.
опустились в лощину между скал -- не очень далеко от города, но невидимые
оттуда.
горла вырывался хрип.
бок, спасаясь от холода и страха. Как жаль, что птицы не выкармливают детей
грудью, пожалела Кора. Я бы сейчас покормила и успокоила их.
профессора Гальени, -- сердито сказала Кора.
всем святым! Я не убивал профессора!
верную гибель своих цыплят. -- Я не хочу жить... -- Теперь это самое легкое.
-- Ты мне не веришь или не хочешь верить? -- Ты единственный, кто хотел
убить профессора... Ведь ты хотел? -- Хотел.
убивал! -- Может, ты даже знаешь, кто убил? Последовала длинная тягучая
зловещая пауза. -- Ну, говори же! Мне надо нести детей обратно. -- Знаю, --
сказал археолог и заплакал. Таким Кора его и оставила. Она загнала детей в
тюк и с невероятным трудом донесла его до города.
страшно беспокоило здоровье малышей. Как бы сиротинушки, кровинушки ее не
схватили простуду!
непривычно тихи и малоподвижны. Вот Чук и Гек с золотыми и черными перьями,
а вот пеструшка Мила...
женщины... ради любимых пойти на все. По улице несся Хосе-джуниор. -- Тетя
Кура! -- закричал он. -- Что случилось? Все бегают, по телефонам звонят.
Говорят, ваших детей украли, а то и вас убили. -- Ничего, обойдусь.
таких маленьких людей, и Хосе им понравился. Они тоже понравились мальчику.
-- Во, никогда не думал, что цыплята такие бывают, -- сказал он. Потом
пригляделся к Чуку, который пытался склюнуть с его куртки яркий значок, и
произнес: -- Ну точно ихний папаша! -- Ты и это знаешь? -- удивилась Кора.
-- Угу, -- сказал парнишка и побежал по улице, Чук за ним.
возле матери.
почти лишился рассудка -- но не от страха, а от обиды...
-- Стой, Хосе! Ты же сказал мне, что видел, кто убил профессора? -- Конечно,
видел, -- ответил мальчик. -- Так чего же ты скрывал правду? -- А кто меня
спрашивал? Сам я в куриные дела не лезу. И папаша мой меня учил: если у
соседей проблемы, пускай они их и решают -- у нас своих проблем хватает,
правда, тетя Кура? -- Так расскажи мне, как он его убил. -- Кто убил?
чем тут Орсекки? -- Ну он же убил профессора! Он в этом сознался. --
Сознался, сознался, а что ему оставалось делать? Мальчик подошел к Коре,
обнимая за шею цыпленка. Цыпленок вырывался, но не сильно. -- Не говори
загадками! -- закричала Кора. В тот момент она уже поняла, кто убил
профессора -- кто имел и основания, и желание, и даже необходимость убить
профессора. Но решение было столь необычно для Коры как для инспектора
ИнтерГпола, что она никак не могла к нему прийти. -- Так вы же знаете, --
сказал мальчик. -- Потому и прошу тебя сказать, что знаю, -- сказала Кора.
-- Мне нужно твое независимое мнение. -- Ну вы, тетенька, и убили, -- сказал
мальчик. -- Правильно, -- согласилась Кора. И бессильно опустилась на
холодную землю.
напоила, уложила спать свой детский сад. Тем временем местный доктор с
помощью шахтеров отыскал в горах замерзшего и обессилевшего Орсекки.
обычно она заканчивается трагически.
дверях, укоризненно произнесла: -- Мурадик, не старайтесь показаться
циником. -- Гальени-папа понимала, что, когда она снесет яйца и из них
вылупятся птенцы, ее тайна станет известной всему свету: расцветка птенцов
почти наверняка выдаст настоящего отца. В ином обществе она смогла бы найти
выход -- уехать, развестись...