Чтение 22–й страницы книги ~Овернский клирик~

Ансельм взвесил в руке свиток и, поморщившись, покатил его по столу, затем
ловко поймал и положил на место.

- Оформлено по всем правилам. Когда в Тулузе или даже в Риме такое прочтут,
подкопаться будет трудно. Епископ не выполнил приказ Орсини и не отправил
арестованных в Тулузу, но он может сослаться на то, что действовал в пределах
своих полномочий. В крайнем случае ему скажут "ай-яй-яй!".

- Не скажут. - Я еще раз просмотрел соответствующий раздел дела. -
Монсеньор Орсини не давал письменного приказа. Брат Умберто передал его устно, а
пока пришло подтверждение... Но я не слышу комментариев к Гомеру.

Ансельм щелкнул пальцами:

- Отец Гильом, вам не кажется, что монсеньор де Лоз немного перестарался?
Если дело закрыто, зачем натравливать на нас де Гарая? Не логично ли принять нас
со всеми почестями, напоить, накормить и вручить эти свитки?

- А почему убрали брата Умберто? - усмехнулся я. - Могу добавить
комментариев, брат Ансельм. Если бы все было закончено, Его Преосвященство не
уезжал бы в Фуа на несуществующий праздник. Мы приехали поздно, но что-то еще
они не успели спрятать. Значит...

- Едем в Артигат, - понял Ансельм.

- Да! Завтра же.

...Достойный брат Жеанар долго уговаривал нас остановиться в епископском
доме, но я рассудил, что не стоит злоупотреблять подобным гостеприимством.
Местный постоялый двор тоже не вызывал доверия, но Пьер, покрутившийся по Памье,
пока мы с Ансельмом изучали дело, договорился с хозяином одного пустующего дома
на окраине. Дом этот не имел крыши, зато сохранил прочную дверь с мощным
засовом.

- Я все смотреть, - сообщил нормандец, когда мы, поужинав в ближайшей
харчевне, принялись устраиваться на ночь. - Я все слушать... Слушал.

- И как тебе басконский язык? - осведомился Ансельм.

Пьер хитро улыбнулся:

- А ничего! "То, что он сказать не может, то написано на роже..."

Я вздохнул и укоризненно поглядел на Ансельма. Тот отвел глаза.

- И что же там написано, брат Петр?

- Ну... - нормандец замялся. - Епископ большая скотина есть.

- Брат Петр! - возопил я. - Не берите дурной пример с брата АнсеЛьма! Чтите
отцов наших духовных! Пьер вздохнул.

- Епископ... Как в той песенке, брат Ансельм? "Кто у них в судилище
защищает дело, тот одну лишь истину пусть запомнит смело: хочешь дело выиграть -
выложи монету. Нету справедливости, коли денег нету".

Поистине, успехи в латинском языке налицо. Кто бы мог надеяться еще год
назад, что Пьер, еле склонявший "армо, армэ...", будет без ошибок цитировать
Вальтера из Шатильона! Я вновь поглядел на Ансельма, но тот сделал вид, что
изучает один из свитков.

- Живет он с женщина, - продолжал ободренный успехом Пьер. - То есть с
женщиной. Она есть его служанка. Живет он с мужчина. Он есть...

- Брат Петр! - Я вздохнул. - Хватит!

- Но вы же спрашивали, отец Гильом! - удивился нормандец. - Я узнавать...
узнавал. А хозяйство он вести не уметь... Не умеет. Все отдавать на откуп брату
Жеанару.

- Да какое тут хозяйство? - удивился Ансельм. - Пустоши, овцы грязные...

- Не скажи, брат Ансельм! Земля тут есть. Пастбища тут есть. Я смотрел.
Если пшеницу сеять вместо проса...

- Как у вас в деревне, - ввернул итальянец.

- И не как у нас! - похоже, Пьер слегка обиделся. - Тут земля хорошая. Тут
пастбища хорошие. Тут каждый год ярмарка есть...

- Только тебя тут не хватает, - хмыкнул Ансельм, и Пьер обиделся - на этот
раз всерьез.

- Мир вам, братья! - вмешался я. - Брат Ансельм, нехорошо!

Итальянец взглянул на насупившегося Пьера и развел руками:

- Ну, извини, брат Петр! Я это в том смысле, что ты бы тут порядок навел.

- А чего? - буркнул нормандец. - И навел! Церковь бы, по крайней мере, как
сарай не стоять... Епископ...

- С монсеньером де Лозом все ясно, - резюмировал я. - Однако же в
дальнейшем, братья, прошу высказываться о нем с большей почтительностью. Что вы
еще слыхали, брат Петр?

- А нехорошо тут, - сообщил нормандец и вновь насупился.

- Как же так? - не удержался Ансельм. - Тут же каждый год ярмарка есть!

- Люди ночью на улицу не выходить. Демона боятся. Демон в лесу ходит.

- Что?!

Мы с Ансельмом переглянулись.

- Большой демон. Как медведь, только больше. Он людей пугать.

Явно нашего ночного гостя видели не только мы. Да, в Памье действительно
нехорошо.

- А что говорят о сеньоре д'Эконсбефе? - внезапно спросил Ансельм.

- Ничего не говорят. - Пьер пожал плечами. - Они его редко видят. Из замка
в Памье редко приходят.

Мы с Ансельмом вновь переглянулись. Во всех трех свитках, врученных нам
Жеанаром де Юром, о д'Эконсбефе не было сказано ни слова - кроме того, что
благородный сеньор оказал следствию содействие. Но в чем оно проявилось, понять
было нельзя. Замок оставался в стороне - словно д'Эконсбеф не имел к этому делу
никакого отношения.

...Я проснулся среди ночи и тут же увидел Ансельма. Парень приложил палец к
губам.

- Вы чутко спите, отец Гильом.

- Привычка, - прошептал я в ответ. - Еще с Палестины... Что случилось?

Он вновь приложил палец к губам и поманил меня к двери. Я оглянулся -
достойный брат Петр, похрапывая, мирно почивал на куче старой соломы, заменявшей
нам ложе. Накинув ризу, я последовал за итальянцем. Когда он положил руку на
засов, я не удержался и показал глазами на дверь.

- С вами желает поговорить один... человек, - тихо пояснил Ансельм. - Его
зовут брат Пайс.

Я отметил про себя редкое имя, похожее на баскон-ское, и почувствовал
внезапную тревогу. Брат Пайс... Интересно, чей он брат?

Я взглянул на Ансельма - мальчик был серьезен. Значит, что-то случилось.
Что-то важное.

За дверью было темно. Я огляделся и, ничего не заметив, хотел позвать
Ансельма, но внезапно услыхал негромкое:

- Мир вам, брат Гильом!

Кто-то неслышно подошел сзади. Наверное, он стоял за дверью - старый прием
для тех, кто ждет в засаде.

- Тут есть скамейка, - продолжал неизвестный. - Сделайте два шага в
сторону. Я повиновался.

- Сейчас мы присядем и поговорим, брат Гильом. Вы можете обещать, что не
будете пытаться меня рассмотреть?

- Обещаю.

Краем глаза я уже успел заметить темную ризу и глубоко надвинутый на глаза
капюшон. Монах, моего роста и приблизительно моих лет - если слух не обманывал.

Я сел на скамейку, мой собеседник неслышно опустился рядом.

- Вы - брат Пайс? - поинтересовался я. - Клюниец?

Послышался тихий смех.

- Да, когда-то я был клюнийцем... Брат Гильом, вы хотели поговорить с
кем-то из "чистых"'?

*"Чистые"- катары.

Я почувствовал холод, словно внезапно ударил мороз. На миг стало страшно,
но тут же страх сменился любопытством.

- Насколько я понимаю, брат Пайс...

- Я - один из старших братьев графства Тулузского. Надеюсь, вы поверите мне
на слово.

- Поверю, - я покачал головой. - Много слыхал о катарах, но не думал, что
они столь безжалостны.

- Мы? - кажется, брат Пайс этого не ожидал. - И это говорите вы - посланец
Орсини?

- Именно я. Вы, брат Пайс, ради беседы со мной решили пожертвовать братом
Ансельмом. Знаете, это все-таки жестоко.

- Ах, вот вы о чем! - "старший брат" помолчал. - Брат Гильом, прежде чем
согласиться на эту встречу, мы постарались узнать о вас побольше. Вы не выдадите
этого мальчика. Ведь он только выполнил вашу просьбу.

Я не ответил. Ансельм - катар! Господи помилуй, но почему?

- К тому же брат Ансельм - не совсем наш. Он не принимал посвящения. Другое
дело, мы ему верим. Надеюсь, вы тоже.

Брат из Сен-Дени - катар! Что будет, если я скажу это на исповеди? Я ведь
не имею права промолчать...

- Надеюсь, вы отнесетесь к этому спокойно. Теперь о деле, вас интересующем.
Я пришел на эту встречу, чтобы сообщить: к тому, что творится в округе Памье, мы
не имеем никакого отношения. Ни малейшего! Может, это поможет вам разобраться -
если, конечно, у вас есть такая цель.

- Вы же сказали, что постарались узнать обо мне побольше, - усмехнулся я.

- Совершенно верно. Но вы - посланец Орсини, а кардинал собирается зажечь
костры по всей Окситании. То, что происходит в Памье, - неплохой предлог.

- Брата Умберто Лючини убрали вы? - не сдержался я.

- Нет. Признаться, руки чесались, но кто-то опередил. Поверьте, я говорю
правду. В Памье "чистых" очень мало. Люди еще не готовы, чтобы увидеть свет.

- И д'Эконсбеф? Он тоже... не готов? Брат Пайс ответил не сразу, и я понял,
что попал в цель.

- Сеньор д'Эконсбеф изгнан из нашего сонма. Да, он был среди нас, но братья
отвергли его, ибо он служит Тьме.

Слова прозвучали серьезно и веско, но я не отставал.

- Если следовать вашей логике, брат Пайс, то д'Эконсбеф - верный сын Святой
Католической Церкви. Ведь именно ее вы считаете Тьмой!

- Это так, брат Гильом, - послышался короткий смешок. - И очень жаль, что